Бернард Шоу - Пигмалион
Хиггинс. Ничего подобного. Любовь здесь ни при чем.
Миссис Хиггинс. Как жаль!
Хиггинс. Почему?
Миссис Хиггинс. Ты ни разу еще не влюбился в женщину моложе сорока пяти лет. Пора уже заметить, что среди молодых женщин тоже попадаются прехорошенькие.
Хиггинс. Ну, я не могу возиться с молодыми. Мой идеал – это женщина, во всем похожая на вас. Молодые женщины мне никогда не будут нравиться; есть привычки, слишком глубоко вкоренившиеся, чтоб их можно было изменить. (Вскакивает и принимается шагать из угла в угол, побрякивая ключами и мелочью в кармане.) К тому же они все дуры.
Миссис Хиггинс. Если ты меня действительно любишь, Генри, ты должен сделать для меня кое-что.
Хиггинс. Ах ты господи! Ну что! Жениться, вероятно?
Миссис Хиггинс. Нет. Вынуть руки из карманов и перестать маршировать по комнате.
Он повинуется с жестом отчаяния и садится на прежнее место.
Вот умница. А теперь расскажи мне про девушку.
Хиггинс. Она сегодня придет к вам в гости.
Миссис Хиггинс. Не помню, когда я ее приглашала.
Хиггинс. Вы и не приглашали. Я ее пригласил. Если б вы ее знали, вы бы ее ни за что не пригласили.
Миссис Хиггинс. Вот как! А почему?
Хиггинс. Понимаете, дело вот в чем… Она простая цветочница. Я ее подобрал на улице.
Миссис Хиггинс. И пригласил ко мне в мой приемный день!
Хиггинс (встает и подходит к ней, стараясь уговорить ее). Все будет очень хорошо. Она уже вполне вошла в роль, и я дал ей строгие инструкции, как себя держать. Ей разрешено касаться только двух тем: погода и здоровье. Сегодня прекрасный день и как вы поживаете – вот и все, никаких общих разговоров. Это совершенно безопасно.
Миссис Хиггинс. Безопасно! Она будет говорить о нашем здоровье. О наших внутренностях! Может быть, даже о нашей внешности! Как можно было сделать такую глупость, Генри!
Хиггинс (нетерпеливо). Но надо же ей о чем-нибудь говорить! (Вовремя овладевает собой и садится.) Да вы не беспокойтесь; все будет хорошо. Пикеринг тоже участвует в этом деле. Я с ним держал пари, что через полгода сумею выдать ее за герцогиню. Я уже не первый месяц над ней работаю, и она делает прямо сногсшибательные успехи. Пари можно считать выигранным. У нее прекрасный слух, и с ней гораздо легче, чем с моими учениками из буржуазных кругов, потому что ее учишь всему с самого начала, как учат чужому языку. Она сейчас говорит по-английски, примерно как вы по-французски.
Миссис Хиггинс. Что ж, это не так плохо.
Хиггинс. И да и нет.
Миссис Хиггинс. Не понимаю.
Хиггинс. Видите ли, произношение я ей уже поставил; но с этой девушкой приходится думать не только о том, как она произносит, но и о том, что она произносит; и вот тут-то…
Их перебивает появление горничной, докладывающей о гостях.
Горничная. Миссис и мисс Эйнсфорд Хилл. (Уходит.)
Хиггинс. Ах ты черт! (Вскакивает, хватает шляпу со стола и спешит к двери, но не успевает дойти, как мать уже представляет его.)
Миссис и мисс Эйнсфорд Хилл – те самые мать и дочь, которые прятались от дождя на Ковент-гарден. Мать тактична, хорошо воспитана, но в ней чувствуется постоянная напряженность, свойственная людям с ограниченными средствами: Дочь усвоила себе непринужденный тон девицы, привыкшей к светскому обществу: бравада прикрашенной нищеты.
Миссис Эйнсфорд Хилл (миссис Хиггинс). Здравствуйте! Здороваются.
Мисс Эйнсфорд Хилл. Здравствуйте. Здороваются.
Миссис Хиггинс (представляя). Мой сын Генри. Миссис Эйнсфорд Хилл. Ваш знаменитый сын! Я так давно, мечтаю с вами познакомиться, профессор Хиггинс!
Xиггинс (мрачно, не двигаясь с места).Очень рад. (Облокачивается на рояль и коротко кивает ей.)
Мисс Эйнсфорд Хилл (подходя к нему с доверчивой развязностью). Здравствуйте.
Хиггинс (смотрит на нее, вытаращив глаза). Послушайте, я вас где-то видел. Понятия не имею, где и когда, но голос ваш я тоже слышал. (Насупившись.) Впрочем, это неважно. Что вы стоите? Сели бы куда-нибудь.
Миссис Хиггинс. Как это ни грустно, но я должна сказать, что мой знаменитый сын совершенно не умеет вести себя в обществе. Вы уж его простите.
Мисс Эйнсфорд Хилл (весело). Охотно. (Усаживается в елизаветинское кресло.)
Миссис Эйнсфорд Хилл (несколько озадаченно). Разумеется, разумеется. (Садится на тахту, слева от дочери и справа от миссис Хиггинс, которая отодвинула свое кресло от письменного стола.)
Хиггинс. А что, я нагрубил кому-нибудь? Честное слово, не хотел. (Отходит к среднему окну и, став спиной к гостям, созерцает реку и цветники Бэттерси-парка на другом берегу с таким видом, как будто перед ним вечные льды.),Горничная возвращается, за ней идет Пикеринг.
Горничная. Полковник Пикеринг. (Уходит.)
Пикеринг. Здравствуйте, миссис Хиггинс.
Миссис Хиггинс. Очень рада вас видеть. Вы не знакомы? Миссис Эйнсфорд Хилл, мисс Эйнсфорд Хилл.
Обмен поклонами. Полковник ставит чиппендейлевское кресло между миссис Хилл и миссис Хиггинс и садится.
Пикеринг. Генри вам рассказал, какое у нас к вам дело?
Хиггинс (у него за спиной). Черта с два: пришли вот и помешали.
Миссис Хиггинс. Генри, Генри, прошу тебя.
Миссис Эйнсфорд Хилл (приподымаясь). Мы, может быть, не вовремя?
Миссис Хиггинс (встает и заставляет ее снова сесть). Нет, нет, что вы! Напротив, вы попали очень удачно: мы как раз ждем одну приятельницу, с которой хотим вас познакомить.
Хиггинс (обрадованный, поворачивается к ним). А ведь верно. Нам нужно, чтоб было несколько человек. Вы вполне можете сойти.
Горничная возвращается; за ней идет Фредди.
Горничная. Мистер Эйнсфорд Хилл.
Хиггинс (забывшись, почти вслух.) Что за дьявольщина? Еще один.
Фредди (жмет руку миссис Хиггинс). Здрасссте.
Миссис Хиггинс. Как это мило, что вы зашли. (Представляя.) Полковник Пикеринг.
Фредди (кланяется). Здрасссте.
Миссис Хиггинс. С моим сыном вы, кажется, тоже не знакомы – профессор Хиггинс.
Фредди (подходит к Хиггинсу). Здрасссте.
Хиггинс (оглядывая его со всех сторон, как жулика). Даю голову на отсечение, что я и вас уже где-то видел. Но где?
Фредди. Нет, я что-то не помню.
Хиггинс (покоряясь судьбе). Ну, это не так важно. Садитесь. (Пожимая Фредди руку, чуть ли не валит его на тахту, лицом к окнам; потом сам обходит тахту кругом.)
Хиггинс. Ну вот, значит так. (Садится на тахту рядом с миссис Эйнсфорд Хилл.) Черт дери! О чем же нам теперь говорить, пока нет Элизы?
Миссис Хиггинс. Генри! Ты, вероятно, неотразим на заседаниях Королевского общества, но, право же, в более скромных собраниях с тобой очень трудно.
Хиггинс. Правда? Мне очень жаль. (Внезапно просияв.) А ведь, знаете, наверно, и в самом деле трудно. (Шумно хохочет.) Ха-ха-ха-ха!
Мисс Эйнсфорд Хилл (которая находит Хиггинса вполне приемлемым объектом для матримониальных устремлений). Ах, я вас понимаю. Я не любительница светских разговоров. Если б люди умели быть откровенными и говорить то, что думают!
Хиггинс (снова насупившись). Упаси бог!
Миссис Эйнсфорд Хилл (перехватывая реплику дочери). Но отчего же?…
Хиггинс. То, что люди считают себя обязанными думать, уже достаточно скверно; но от того, что они на самом деле думают, у всех волосы стали бы дыбом. Вряд ли вам было бы приятно, если б я сейчас выложил то, что я на самом деле думаю.
Мисс Эйнсфорд Хилл (весело). Неужели это так легкомысленно?
Хиггинс. Легкомысленно? Кой черт легкомысленно! Просто неприлично.
Миссис Эйнсфорд Хилл (серьезно). О мистер Хиггинс!
Я уверена, что вы шутите.
Хиггинс. Поймите, все мы в известной степени дикари. Предполагается, что мы культурны и цивилизованны, что мы разбираемся в поэзии, философии, искусстве, науке и так далее. Но много ли среди нас таких, которые хотя бы знали толком, что означают все эти названия. (Мисс Хилл.) Ну, что вы понимаете в поэзии? (Миссис Хилл.) Что вы знаете о науке? (Указывая на Фредди.) Что он смыслит в науке, в искусстве, в чем бы то ни было? Что, черт подери, я сам знаю о философии?
Миссис Хиггинс (предостерегающе). Или об искусстве держать себя в обществе…
Горничная (раскрывая двери). Мисс Дулиттл. (Уходит.)
Хиггинс (вскакивает и бросается к миссис Хиггинс). Мама, это она. (Становится за креслом матери и, приподнявшись на цыпочки, знаками показывает входящей Элизе, которая из дам – хозяйка дома.)
