Бернард Шоу - Огастес выполняет свой долг

Бернард Шоу

Огастес выполняет свой долг

Драматический трактат в свободной форме по поводу экономии, вызванной требованиями военного времени, и прочих проблем.

ОГАСТЕС ВЫПОЛНЯЕТ СВОЙ ДОЛГ

Правдивый фарс

Приемная мэра в ратуше городка Литл Пифлингтон. Лорд Огастес Хайкасл — видный представитель правящего класса, великолепно сохранившийся для своих сорока пяти лет, в форме полковника, — удобно расположился за письменным столом. Он читает «Морнинг пост», положив ноги на стол. На противоположной стороне комнаты, немного слева, — дверь. Лорд Огастес сидит спиной к окну. В камин вделана газовая печка. На столе электрический звонок и телефон. На стенах красуются портреты бывших мэров города, в полном облачении, с золотой цепью. Входит пожилой письмоводитель, у него маленькая седая бородка, бакенбарды и ярко-красный нос.

Огастес (спустив ноги со стола и отложив газету). Хэлло! Кто вы такой?

Письмоводитель. Я местный персонал. (Невыгодное впечатление, которое производят преклонный возраст письмоводителя и его внешний вид, усугубляется легким заиканием.)

Огастес. Вы — местный персонал? Что вы хотите этим сказать, сударь?

Письмоводитель. То самое, что я сказал. Кроме меня, здесь никого больше нет.

Огастес. Вздор! А где же все остальные?

Письмоводитель. На фронте.

Огастес. Отлично. Великолепно. Почему же вы не на фронте?

Письмоводитель. Вышел из призывного возраста. Мне пятьдесят семь лет.

Огастес. И все же вы отлично можете выполнять свой долг перед родиной. В запасе есть люди постарше вас; запишитесь добровольцем в территориальные войска.

Письмоводитель. Я уже записывался.

Огастес. Так почему вы не в военной форме?

Письмоводитель. Они сказали, что не возьмут меня ни за какие деньги. Сказали: ступай домой, старый дуралей, и не будь болваном. (Чувство невыносимой обиды, тлеющее в нем, разгорается ярким пламенем.) Мальчишка Билл Найт, которого я взял с собой, получил два шиллинга семь пенсов, а мне ничего не дали. Где же справедливость? Страна идет к чертям, таково мое мнение.

Огастес (с возмущением, вставая). Вашего мнения не спрашивают, сударь, и я не позволю вам говорить такие вещи в моем присутствии. Наши государственные деятели — величайшие в мировой истории. Наши генералы непобедимы. Нашей армией восхищается весь мир. (В бешенстве.) Как вы смеете говорить мне, что страна идет к чертям?

Письмоводитель. А почему Биллу Найту дали два шиллинга семь пенсов, а мне не дали даже на трамвай? И это, по-вашему, государственные люди? Это грабеж, вот что это такое.

Огастес. Довольно! Убирайтесь вон! (Садится и берет в руки перо.)

Письмоводитель тащится к двери.

(Вслед ему, с ледяной вежливостью.) Попросите ко мне секретаря.

Письмоводитель. Я и есть секретарь. Я не могу убраться вон и в то же самое время просить себя прийти к вам, не правда ли?

Огастес. Прошу без дерзостей. Где тот господин, с которым я вел переписку: мистер Горацио Флойд Бимиш?

Письмоводитель (возвращаясь и кланяясь). Так точно. Это я.

Огастес. Опять вы? Это смехотворно. Какое право вы имеете называть себя столь громким именем?

Письмоводитель. Не обязательно Горацио Флойд. Можете называть меня просто Бимиш.

Огастес. Неужели нет никого, кому я мог бы отдать распоряжения?

Письмоводитель. Кроме меня, никого. И я не прочь бросить все и уйти, так что вы полегче со мной. Такие старички, как я, теперь в большом спросе.

Огастес. Если бы не война, я тут же уволил бы вас за нарушение субординации. Но Англия в опасности, и в такой момент я не имею права думать о своем личном достоинстве. (Повышает голос.) Но и вы, червяк несчастный, спрячьте свое достоинство в карман, или я арестую вас на основании закона о государственной безопасности в два счета.

Письмоводитель. Что мне государство, раз меня обжулили на два…

Огастес. К чертям ваши два шиллинга! Вы получили мои письма?

Письмоводитель. Да.

Огастес. Вчера вечером я выступил на собрании. Отправился на него прямо с поезда. Ведь я писал, что рассчитываю вас там встретить. Почему вы не явились?

Письмоводитель. Полиция не пустила меня к вам.

Огастес. А вы сообщили полицейским, кто вы такой?

Письмоводитель. Они и сами это знают. Потому-то они меня и не пустили.

Огастес. Черт знает какое идиотство! Пора встряхнуть этот городишко. Я произнес лучшую речь в своей жизни, призывая записываться в добровольцы. И хоть бы один человек записался!

Письмоводитель. А чего же вы ожидали? Вы заявили, что наши храбрые солдаты ежедневно гибнут тысячами, пока идет большое наступление, и что они кладут жизнь за Литл Пифлингтон, — это ваши точные слова. Займите вы их место, — ваши точные слова. Разве так вербуют в армию?

Огастес. Но я подчеркнул, что вдовы получат пенсию.

Письмоводитель. Знаю, слышал. Но это было бы уместно, если бы вы вербовали вдов.

Огастес (поднимаясь в раздражении). В этом городе живут одни трусы. Я заявляю со всей ответственностью: одни трусы! Считают себя англичанами и боятся драки.

Письмоводитель. Это они боятся драки? Посмотрели бы вы на них вечером под праздник.

Огастес. Да, они не прочь подраться друг с другом; но они не желают драться с немцами!

Письмоводитель. Что ж, у них есть основания драться друг с другом. А какие у них могут быть основания драться с немцами, которых они в глаза не видывали? Им не хватает воображения, вот в чем дело. Но пусть только немцы пожалуют сюда, и тогда они живо поссорятся.

Огастес (снова садясь, с презрительной миной). Гм! Немцы и пожалуют сюда, если вы вовремя не возьметесь за ум. Вы выполнили мои распоряжения относительно экономии, вызываемой требованиями военного времени?

Письмоводитель. Выполнил.

Огастес. Значит, расход бензина сократился на три четверти?

Письмоводитель. Совершенно верно.

Огастес. И вы уведомили владельцев автомобильных заводов, чтобы они явились ко мне для переговоров о военных поставках, поскольку автомобильное производство теперь в упадке?

Письмоводитель. Совсем оно не в упадке. Заводы не справляются с заказами.

Огастес. Как это так?

Письмоводитель. Они выпускают машины меньших размеров.

Огастес. Новые машины?

Письмоводитель. Старые машины за двенадцать миль пути съедали галлон бензину, а теперь всем требуются автомобили, которым этого же галлона хватит на тридцать пять миль.

Огастес. Пусть пользуются железной дорогой.

Письмоводитель. Какая там железная дорога! Все рельсы сняты и отправлены на фронт.

Огастес. Ч-черт!

Письмоводитель. А ведь людям нужно же как-то передвигаться.

Огастес. Это чудовищно! У меня были совсем другие намерения.

Письмоводитель. У дьявола…

Огастес. Милостивый государь!!!

Письмоводитель (объясняя). У дьявола, говорят, ад вымощен добрыми намерениями.

Огастес (вскакивает с кресла). Уж не хотите ли вы сказать, что ад вымощен моими добрыми намерениями? Добрыми намерениями правительства его королевского величества?

Письмоводитель. Я предпочитаю ничего не говорить. Пока действует закон о государственной безопасности, это небезопасно.

Огастес. Мне сказали, что ваш город явил всей Англии пример по части режима экономии. Я прибыл сюда, чтобы обещать вашему мэру за его заслуги титул баронета.

Письмоводитель. Мэру! А как же я?

Огастес. Вы? Вы нуль. Насчет вас разговор короткий. Господи, что за гнусный городишко! Я разочарован. До глубины души разочарован. (Бросаясь в кресло.) Меня просто тошнит.

Письмоводитель. А уж, кажется, мы ли не старались! Мы все закрыли — картинную галерею, музей, театры и кино. Я полгода не был в кино.

Огастес. И вам хочется в кино теперь, когда враг у ворот?

Письмоводитель (мрачно). Теперь уж нет, а вначале я просто места себе не находил. Я чуть было не принял на целый пенни крысиного яду.

Огастес. Что же вам помешало?