Александра Флид - Семь портретов
«Моей жены и твоей матери больше нет с нами. Приезжай».
Морису было восемнадцать, Фелиции – их второй дочери – шестнадцать. Они тяжело переживали потерю матери. Насколько он помнил, они постоянно плакали, почти ничего не ели и забросили школу на целый месяц. Хотя он никогда этого не показывал, Роберт и сам едва сумел справиться со своей болью. Представлять, как смерть своей любимой жены пережил Артур, он даже не хотел.
Фелиция часто обращалась Роберту. Сестра всегда первая писала письма, звонила каждый месяц и приезжала со своей семьей несколько раз в год. Она удачно вышла замуж и родила двух сыновей. Морис также женился, но детей у него не было. Роберт закрыл глаза и прислонился к деревянной колонне беседки. Хорошо, что Артур успел увидеть все это перед тем, как его накрыл удар шестнадцать лет назад. Ему было пятьдесят два, когда он умер.
Все-таки его мать и ее второй муж были удивительными людьми. Они были разными, и в то же время одинаковыми. Самостоятельными и неразделимыми одновременно.
Когда Артура не стало, пришло время делить имущество, и Робби с удивлением узнал, что его «отчим» включил своего «пасынка» в завещание на равных правах с родными детьми. Морис и Фелиция, кажется, этого ожидали. Тогда-то и выяснилось, насколько странной была жизнь Риты и Артура.
Рита сумела открыть собственную компанию по производству открыток и пригласительных. Артур был владельцем одного из самых больших и известных в городе фотосалонов. Однако работать порознь эти предприятия не могли – между ними было слишком много общих дел. Фелиция, которой были переданы финансовые дела компании матери, постоянно наведывалась в фотосалон за снимками, а Морис часто отправлял своих фотографов (в большинстве своем учеников Артура) на мероприятия, для которых и изготавливались пригласительные.
Навещая своих младших родственников, Роберт часто слышал, как они обсуждают планы и сверяют расходы. В этом было нечто поразительное и трогательное одновременно. Фелиция знала все о парикмахерах, работавших в салоне Артура. Морис нередко общался с Милли, дочерью Юдифи, стоявшей во главе художественного отдела компании Риты.
Сама постаревшая Юдифь, которая также иногда приходила в дом Мориса, всегда смеялась, замечая в нем черты Артура. Она видела сходство со своим воспитанником и в Фелиции, отчего ее все еще живые и озорные глаза нередко освещались искренней радостью. Эта женщина до сих пор удивляла Робби своим жизнелюбием и оптимизмом.
Завещание Артура странным образом объединило всех детей Риты. Роберт получил третью часть всех денежных накоплений отчима, а также загородный дом, который был выстроен всего за пять лет до смерти этой удивительной женщины. Морис и Фелиция продолжали вести семейный бизнес, но всегда находили время для того чтобы каждый год приезжать к нему в тот дом и проводить с ним по несколько дней. Когда их родителей не стало, они сблизились со старшим братом, с которым были так холодны при жизни своей доброй и ласковой матери.
С другой частью семьи все было иначе. Отец Роберта, Антон, также пробовал жениться во второй раз, но ничего хорошего из этого не получилось. Супруга, которая была младше него почти на двадцать лет, умерла при родах. Ребенок последовал вслед за несчастной матерью, но Антон, кажется, этого почти не заметил. Его странное отношение ко второй жене порой даже злило Роберта, хотя он предпочитал молчать и не вмешиваться. За долгие десятилетия ничего не изменилось. Хотя Антону было уже восемьдесят, а ему самому почти шестьдесят, Роберт по-прежнему держался несколько отстраненно и сдержанно. Окончательное разделение между отцом и сыном произошло больше сорока лет назад, когда еще совсем молодой Робби отстоял свое право заниматься наукой, а не бизнесом. Это была последняя встреча Риты и Антона, и он очень хорошо помнил, как смело и твердо держалась его мать.
Он закрыл глаза, чувствуя, как едкие горячие слезы обжигают щеки.
Рита обещала, что не позволит ему попасть в это гнилое общество людей, среди которых жил Антон, и она сдержала слово. Это было нелегко. Тот разговор начался утром, а закончился только глубокой ночью, и после него они оба были напрочь лишены сил.
Робби вынул из сумки небольшую коробку. Артур завещал это ему, и теперь настало время узнать, что скрывается под крышкой. Он улыбнулся, хотя слезы на его лице еще не высохли. Морис нашел в себе силы показать ему эту коробку только спустя шестнадцать лет после смерти Артура. Какое упрямство! В чем-то Морис оставался ребенком даже сейчас. Должно быть, его обижало то, что Артур, который не приходился родным отцом Роберту, предпочел отдать некую тайну в руки своего великовозрастного пасынка, не поделившись с собственным сыном.
Однако, несмотря на прошедшие годы и ревность Мориса, коробка была запечатанной – ее еще ни разу не вскрывали. Сургуч сохранился целым, без трещин и сколов. Роберт покачал головой, взламывая печать и открывая картонную крышку.
Внутри лежал небольшой альбом с бархатной обложкой.
«Гляди, как принц становится королем».
Странная гравировка, хотя удивляться было нечему – очевидно, ее заказывал Артур, который всегда отличался оригинальным мышлением.
Внутрь были вклеены старые фотографии. Сейчас их назвали бы раритетными.
На первой была Рита. Это место Робби узнал почти сразу – оно и сейчас находилось у реки, недалеко от дома. Полная, высокая, зажатая и неуверенная. Зернистое желтоватое изображение не позволяло оценить все тонкости, но весь ее вид говорил о сомнениях, страхе и осторожности. Центровка кадра была не слишком удачной – фигура Риты находилась ближе к левому краю. Наверное, у Артура дрожали руки. Робби откинул голову, глядя в слепящее синее небо и пытаясь понять, когда был сделан снимок. Скорее всего, где-то через месяц после развода. Неужели они познакомились уже тогда? Так скоро?
На втором листе был уже совершенно другой кадр – его мать сидела в кресле, в той самой гостиной, через которую он прошел несколько минут назад. Тот же камин красовался на заднем фоне, а под ее ногами был знакомый ковер. Легкая кофточка с летящими рукавами, длинная темная юбка, красивые завитые волосы – образ из прошлого, из далекого и уже овеянного романтизмом прошлого. Сейчас так уже никто не одевался, но Робби понял, что снимок делался зимой – на ручке кресла висел теплый платок, которым она обычно накрывала плечи в холодные вечера. Ее взгляд был другим, более мягким и расслабленным. Плечи были уже не такими напряженными. Кажется, в следующий момент она должна была улыбнуться. Робби приблизил альбом к самому лицу, вглядываясь в фотографию. Артур стоял предельно близко, но ему хватило ума не захватывать изображение сверху – пропорции тела Риты были естественными и знакомыми.
Третья страница открыла ему портрет Риты в черном платье. Она стояла все в той же гостиной, но теперь у окна. Свет электрической лампы падал на ее лицо, и легкие тени лежали под носом и подбородком. Глаза его матери стали другими – в них было смущение, и даже какая-то взволнованность. Очевидно, Артур сделал ей комплимент или сказал что-то в этом роде. Этот портрет раскрывал еще больше – он позволял разглядеть, как красивы были ее губы, как плавно ложилась линия бровей, а ее полуоткрытые плечи, казалось, все еще дышали теплом и жизнью. Удивительно, как Артуру удалось сделать такой снимок.
Четвертый лист знакомил его с иным сюжетом – Рита сидела в плетеном кресле, а на ней было какое-то светлое платье до колен. Она очень сильно похудела, но выглядела скорее гармонично, чем болезненно. Свет падал с правой стороны, подчеркивая ключицы, красивые локти и линию подбородка. Судя по всему, фото было сделано в салоне – ему не удалось узнать задний фон. Она была такой свободной, такой радостной и настоящей, что Робби почувствовал, как замирает сердце. Взгляд больших карих глаз словно преодолевал толщу прошедших лет и проникал в его душу. Приоткрытые губы, полуулыбка, расправленные плечи. Кажется, что идеальнее ничего и придумать было нельзя. Изображение также было другим – наверное, Артур пользовался чужой камерой. Этот портрет уже можно было назвать профессиональным, но в то же время в нем чувствовалось нечто более глубокое. Восхищение самого Артура наполняло снимок, и Роберт видел свою маму такой, какой ее воспринимал сам фотограф.
Больше половины альбома осталось позади, открылся пятый лист. Робби задержал дыхание. Его мать спала, ее волосы лежали на подушке темными волнами, а плечи и верхняя часть груди были открыты. Утренний свет наполнял белую простыню и подушки сиянием, из-за чего спящая женщина казалась нереальным созданием. Нет никаких сомнений в том, что к тому времени Артур уже сумел добиться ее благосклонности – иначе он никогда не решился бы войти в спальню Риты. Какой странный снимок – обыденный и фантастический, целомудренный и откровенный, близкий и бесконечно далекий. Так вот какой могла быть эта женщина… вот, каким мог быть тот мужчина, стоявший по другую сторону камеры.
