Дэйл Вассерман - Полёт над кукушкиным гнездом
ХАРДИНГ. А я умею читать по руке,
СПИВИ. Прекрасно, прекрасно! А вы что скажете, мисс Рэтчед?
СЕСТРА РЭТЧЕД смотрит на него с застывшей улыбкой.
Я имею в виду… карнавал. Здесь… в отделении?
РЭТЧЕД /после долгого молчания, которое уже говорит само за себя: ясно, что идея похоронена/. Да, я согласна, это может иметь терапевтический эффект. Но прежде мы должны обсудить это на совещании персонала. Вы ведь так и намеревались поступить, доктор?
СПИВИ. Да, конечно… просто я подумал… поговорив с некоторыми пациентами… но совещание персонала… да, конечно,
РЭТЧЕД. И еще, доктор, я рекомендовала бы отказать мистеру Макмэрфи в его просьбе, пока он не освоится с правилами нашего отделения, а он просит, чтобы ''цыпочке по имени Кэнди Старр", как он выразился, разрешили посетить его.
СПИВИ. А я… словом… мистер Макмэрфи подал мне бумагу со своей просьбой, когда был у меня в кабинете, и я подумал… я хочу сказать, поскольку он ведь здесь уже неделю… я ее подписал.
МАКМЭРФИ и БИЛЛИ оба ликуют, ВОЖДЬ убирает — щетку в чулан.
РЭТЧЕД /открывая книгу записей/. Прекрасно. Итак, Билли Биббит и его речевые затруднения, Ты можешь припомнить, Билли, когда впервые столкнулся с речевыми трудностями? Когда ты начал заикаться?
БИЛЛИ. Д-да с-сразу, как начал г-говорить. Как с-ска-зал м-мама. А когда с-стал делать п-рредложение девочке, то с-совсем зап-путался. Я с — сказал: "П-п-п-птичка, я х-хочу на тебе ж-ж-ж…"
МАКМЭРФИ, желая приободрить его, смеется. БИЛЛИ, заразившись его настроением, начинает хихикать.
…никак закончить не м-могу. а она как рас-с-хохочется.
РЭТЧЕД. Твоя мама говорила мне про эту девушку, Билли. Судя по всему, она была недостойна тебя. Возможно, это тебя и отпугнуло?
БИЛЛИ. Нет!
РЭТЧЕД. Тогда в чем же дело?
БИЛЛИ. Я ж-же был влюблен в н-нее.
РЭТЧЕД, А ты не думаешь, что все обстояло иначе? Вот твоя мама, Билли, говорит — я цитирую: "Это была ловкая шлюха, которая только и думала, как охомутать моего Билли, потому что…"
БИЛЛИ /взволнованно/. Нет! Она ж-же была такая м-милая… /Свет быстро гаснет, лишь луч прожектора высвечивает Вождя. Звуки перестрелки./
ГОЛОС. Эй, Бромден!.. Убери парня из-под дерева, его же подстрелить могут! Бромден… Вэ-етла-а… Бромден! Ты слышишь меня?.. Бромден, чертов сын, да слышишь ты меня или нет? /Грохот орудий, пулеметные очереди. ВОЖДЬ в ужасе мечется по сцене, и когда звуки стихают, замирает./
ГОЛОС ВОЖДЯ. Не могу я помочь тебе, Билли. Никто из нас не может тебе помочь. Когда человек помогает, он сам подставляется. Вот чего Макмэрфи никак не поймет: надо сидеть тихо — тогда целым останешься. Потому никто и не жалуется на туман, Как ни худо, а укроешься в тумане, и ничто тебе не грозит.
Мгновенно включается полный свет.
МАКМЭРФИ. Послушайте-ка, у меня есть один вопросик.
РЭТЧЕД. Если вы хотите взять слово, то должны сначала представиться.
МАКМЭРФИ, Вы что же, до сих пор меня не знаете?
РЭТЧЕД. Я узнаю вас, но еще не знаю.
МАКМЭРФИ. М-да. Чертовски трудная у вас проблема! /Сочувственно./ Хотите, поговорим об этом?
РЭТЧЕД. Доктор, как по-вашему, не обсудить ли нам поведение мистера Макмэрфи?
СПИВИ. В каком аспекте?
РЭТЧЕД. Я наблюдаю явное ухудшение дисциплины с тех пор, как он к нам поступил. Мне кажется… другая форма терапии…
МАКМЭРФИ. Ну, ну, высказывайтесь! Хотите подключить ко мне свои батарейки и подзарядить?
РЭТЧЕД /с улыбкой/. Для вашего же блага, Рэндл.
МАКМЭРФИ. К свиньям собачьим!
СПИВИ /неожиданно для всех/. Должен сказать, сестра, Что я согласен с пациентом Макмэрфи. Я нахожу, что у него вполне ясное сознание, он коммуникабелен и, несмотря на свое прошлое, пока не проявил тенденции к буйству. Поэтому я считаю, что электрошоковая терапия ему не показана.
РЭТЧЕД. Отлично. В таком случае, если нам больше нечего…
МАКМЭРФИ. Док, у меня есть одно маленькое дельце,
РЭТЧЕД. Мне кажется, доктор, вы должны разъяснить, что цель наших собеседований — терапевтическая, лечебная и всякие мелочи…
МАКМЭРФИ. Мелочи?! Вы называете игры на Кубок мелочью?
СПИВИ, Игры на Кубок?..
МАКМЭРФИ. Ну конечно, док, они начинаются в пятницу. Такие игры! А у вас тут правило, что можно смотреть телевизор только вечером. Так что давайте переменим время и будем смотреть днем.
РЭТЧЕД /медовым голосом/. В терапевтических целях?
МАКМЭРФИ. Конечно, черт побери, в терапевтических!
РЭТЧЕД. А может быть, вы рассчитываете поживиться на этом?
МАКМЭРФИ. Так как насчет игр, ребята? Неужто вам не охота посмотреть игры на Кубок, Чезвик?
ЧЕЗВИК. Отчего же!
МАКМЭРФИ. Скэнлон?
СКЭНЛОН /поеживаясь/. Не знаю, Мак…
РЭТЧЕД. Мистер Скэнлон, насколько я помню, вы три дня отказывались принимать пищу» пока мы не разрешили вам включать телевизор в шесть часов вместо шести тридцати.
СКЭНЛОН. Человеку нужно знать, что творится в мире, верно? Господи, да они могли бы разгромить нас к черту, а мы б узнали только через неделю. /Сестре Рэтчед./ А нельзя смотреть и то, и другое?
РЭТЧЕД. Нет, никак нельзя.
СКЭНЛОН. Ну… может, они и не разгромят нас на этой неделе.
МАКМЭРФИ. Вот молодец! Давайте голосовать. Все, кто "за", поднимите руки!
ЧЕЗВИК поднимает руку. СКЭНЛОН — тоже. Остальные смотрят в пол.
Эй, это еще что за чертовщина? Я считал, что вы, ребята, имеете право по такому делу голосовать. Верно ведь, док? /Доктор кивает./ О'кей, так кто хочет смотреть игры на Кубок?
ЧЕЗВИК еще выше поднимает руку, а больше — никто.
Да что это с вами, ребята?
РЭТЧЕД. Трое, мистер Макмэрфи, Всего лишь трое. Недостаточно, чтоб изменить правила. Ну, коль скоро с этим все ясно, можно заканчивать наше собеседование,
МАКМЭРФИ. Да уж… давайте лучше это треклятое собеседование кончать,
Доктор СПИВИ встает и выходит. СЕСТРА РЭТЧЕД кладет книгу записей на место и тоже выходит. Больные расставляют по местам стулья и разбредаются по комнате. УОРРЕН помогает им, затем, когда все расставлено, возвращается в дежурку.
БИЛЛИ /после долгого молчания/. П-послушайте, Рэндл. Н-некоторые из н-нас уже давно здесь. И н-некоторые из н-нас еще долго б-будут здесь после т-того, как в-вас и с-след простынет. И п-после того, как кончатся игры на Кубок. Так н-не-ужели в-вы не в-видите… н-неужели не понимаете…
МАКМЭРФИ /отрицательно качает головой/. Нет, не понимаю. Этого — я — не понимаю.
БИЛЛИ в отчаянии отворачивается.
Послушайте, Хардинг, да что это с вами?
ХАРДИНГ пожимает плечами и отворачивается.
Чего вы, ребята, боитесь? Нет, вы просто какие-то бесхребетные. Надо мне оставить вас ей на съедение — и точка. Вот так — рвануть из этой двери, захлопнуть ее за собой, забить гвоздями и — привет.
БИЛЛИ. Да? Ну хорошо, вот вы тут р-распетушились — а как бы вы отсюда ушли?
МАКМЭРФИ. Да сорок способов есть!
ХАРДИНГ. Назовите один.
МАКМЭРФИ. Думаешь, я треплюсь, да? /Озирается вокруг, и взгляд его останавливается на ящике, стоящем у основания дежурки./ Вот. Эта штука, на которой сидит Билли. Можно швырнуть ее в сетку на окне, и сетка лопнет.
ХАРДИНГ. Что-то не припомню, чтобы психи могли двигать горы.
МАКМЭРФИ. Ты что, хочешь сказать, что мне не поднять этой ерундовины?
ХАРДИНГ. Эта ерундовина весит полтонны. И к тому же содержит все электрическое оборудование, питающее дежурку.
СКЭНЛОН. Так оно и есть, черт побери. Попробуй, тронь ее, Мак. Устроишь такое короткое замыкание, что вся эта чертова больница вылетит на орбиту.
Переглядывается с Хардингом и поднимает большой палец вверх.
МАКМЭРФИ. Кто поставит пять монет?
ХАРДИНГ. Это еще безрассуднее, чем ваше пари насчет главной сестры.
МАКМЭРФИ. Гоните пять монет! Потому как никто не докажет мне, что я не могу чего-то сделать, пока я не попробовал. Вот они — ваши бумажки, когда мы играли в двадцать одно! Хлопает ладонью по столу, накрывая бумажки./ На всю эту кучу — вдвойне или ни черта!
ХАРДИНГ. Принимаю!
ОСТАЛЬНЫЕ. Ставлю! Идет! Держу пари! / и т. д…/
МАКМЭРФИ. А ну, мальчики, отойдите подальше. Скэнлон, уведи женщин и детишек в безопасное место! /Берется за ящик — никакого эффекта./
СКЭНЛОН. Ну как, Мак, сдаешься?..
МАКМЭРФИ. Э нет, черт подери. Я еще только разогреваюсь. А вот сейчас возьмемся по-настоящему!
На этот раз он вкладывает в рывок всю свою силу. Закрывает глаза, губы его растягиваются, обнажая стиснутые зубы. Голова откинута назад. Все тело дрожит от напряжения.
ВОЖДЬ неожиданно для себя делает шаг к Макмэрфи, как бы желая ему помочь, Из легких Макмэрфи с шумом вырывается воздух, он падает на металлическую панель и соскальзывает с нее на пол. Несколько секунд слышно лишь его хриплое дыхание, Затем он с трудом поднимается, подходит к столику и трясущимися скрюченными руками сгребает бумажки с долговыми обязательствами. Протягивает их больным, но никто даже и не пытается их взять, тогда он разбрасывает их по полу. Затем поворачивается и нетвердыми шагами направляется к палатам.
