[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

Обменявшись сенсационными заявлениями, обе стороны хранили гробовое молчание, испытывая друг друга на прочность.

В конце концов Шэнь Цинцю не выдержал первым:

— Сюжет, полный дыр, будто французский сыр! Туманные намёки, которые ровным счётом ни к чему не ведут! Стиль на уровне ученика начальной школы! Если уж решил писать в жанре гарем, так и писал бы про неутомимых жеребцов вместо того, чтобы заниматься избиением младенцев!

— Я такая же жертва, как и ты, — обиженно отозвался Шан Цинхуа. — Разве я как автор не являюсь богом этого мира по праву? Если уж переселяться, то я предпочёл бы стать главным героем! Откуда мне было знать, что, схлопотав удар током от розетки, я по милости Системы окажусь в роли рандомного пушечного мяса?

— И всё же тебе повезло больше, — с холодной улыбкой поведал Шэнь Цинцю. — Всё, что тебе грозит — это быть походя прибитым Мобэй-цзюнем — уж поверь, я бы не отказался от твоей смерти! Ну а меня твой чудесный главный герой обратит. В. Человека. Палку [4]. — Выделенные слова прямо-таки сочились презрением.

— Сколько лет назад ты переселился? — уязвлённо потребовал Шан Цинхуа. — Едва попал сюда — и сразу на всё готовенькое? Я-то угодил в детство своего героя, терпел лишения и невзгоды взросления, изнурял себя учёбой и тренировками, так ничего толком и не добившись — можешь сказать, что пережил что-то подобное?

Померившись несчастьями, оба заклинателя-самозванца вынуждены были признать ничью. Похоже, их беды и впрямь были сопоставимы, словно полцзиня против восьми лянов [5]. Наконец, Шан Цинхуа устало вздохнул:

— Вот я и узнал своего читателя. Можно сказать, что наша встреча была предопределена. Какой у тебя логин на Чжундяне [6]? Возможно, мы давние знакомцы.

— Непревзойдённый огурец [7], — ответил Шэнь Цинцю.

— Что-то смутно припоминаю, — нахмурившись, бросил Шан Цинхуа. — Помнится, это ты во всеуслышание капсил, что злодея не помешало бы кастрировать? Это было после того, как, кхем, оригинальный Шэнь Цинцю безуспешно попытался охмурить крошку Нин Инъин.

— К чему теперь поминать прошлое, — куда благосклоннее бросил Шэнь Цинцю. — Теперь, когда мы покончили с взаимными представлениями, полагаю, нам пора завязывать с праздными разговорами, чтобы приступить к делу. Сегодня я вызвал тебя, потому что после собрания Союза бессмертных мне пришла в голову мысль, которая может покончить с нашей главной проблемой.

— Правда? — искренне изумился Шан Цинхуа.

— Стал бы я шутить такими вещами, — раздражённо тряхнул веером Шэнь Цинцю. — Но это сработает лишь в том случае, если больше ни одна живая душа не узнает о нас правду — тогда ты сможешь вывернуться даже из самой отчаянной переделки.

Он не кривил душой — лишь не стал упоминать о паре условий.

Успех или провал зависели от одного-единственного действия, и Шэнь Цинцю искренне надеялся, что земляк не откажет ему в помощи.

Примечания:

[1] Могила меча — 劍塚 (jiàn zhŏng) — цзянь чжун — могила, в которой нет тела.

[2] Бить по протянутой руке — в букв. пер. с кит. — «Бить по улыбающемуся лицу».

[3] Шичжи — 师侄 (shīzhí) — букв. «племянник по наставнику», то бишь ученик брата по школе/клану заклинателей.

[4] Человек-палка — 削成人棍 (xuē chéng rén gùn) — в букв. пер. с кит. — «нарезание человека-палки».

[5] Словно полцзиня против восьми лянов — 半斤八兩 (bàn jīn bā liăng) — как и следует из этого утверждения, в цзине содержится шестнадцать лянов. Интересно, что это соответствует не собственно китайским современным мерам веса, согласно которым в 1 цзине (500 г.) содержится 10 лянов (50 г.), а тайваньским (1 цзинь — 600 г., 1 лян — 37,5 г.) и гонконгским (1 цзинь — около 605 г., 1 лян — около 37,81 г.).

[6] Чжундянь — 终点文学网书友 (Zhōngdiăn wénxué wăng shū yŏu) —название литературного сайта. Переводится как-то вроде «Друзья литературы.com».

[7] Непревзойдённый огурец — 绝世黄瓜 (Juéshì Huángguā) — Цзюэши Хуангуа. Не вполне приличное словосочетание, так как Хуангуа (黄瓜) — «огурец» — в переносном смысле означает… сами понимаете, что)))

Глава 29. Тут Система бессильна

— Помнишь ту штуку, что появляется раз в тысячу лет, которую ты придумал? — перво-наперво осведомился Шэнь Цинцю.

Шан Цинхуа поначалу не знал, что и сказать.

— Ну ты и спросил! Я придумывал их сотнями, если не тысячами!

«Вот ты и сам это признал!» — угрюмо согласился про себя Шэнь Цинцю.

Вздохнув, он что-то шепнул ему на ухо. Сначала Шан Цинхуа отшатнулся, но пару мгновений спустя наградил Шэнь Цинцю понимающим взглядом.

— Почему ты так на меня смотришь? — не выдержал тот.

— Да так, — отозвался Шан Цинхуа. — Как выясняется, ты всё же был на редкость внимательным читателем — умудряешься помнить о том, о чём я позабыл сразу после того, как выдумал! Сказать по правде, я тронут.

Изрядно смутившись, Шэнь Цинцю пробормотал:

— Ну так завтра мы с тобой отправимся на его поиски.

— Завтра? — изумился Шан Цинхуа. — Тебе не кажется, что это слишком… поспешно? — Смешавшись, он добавил: — Честно говоря, я… не помню, где это вообще. Сам посуди — на двадцать миллионов слов текста он упоминается лишь один раз! Дай мне поразмыслить над этим как следует, тогда, быть может, я что-нибудь надумаю.

— Что ж, значит, нам предстоит ждать, пока из Царства демонов не явится Ло Бинхэ в сопровождении Мобэй-цзюня, чтобы порешить нас обоих, — разочарованно бросил Шэнь Цинцю. — Надеюсь, хотя бы к этому моменту у тебя в голове наконец что-нибудь зашевелится.

— Ну ладно, — буркнул Шан Цинхуа. — Постараюсь припомнить к завтрашнему.

Ещё бы — что может помешать главе пика Аньдин, кроме таких пустяков, как обеспечение жилья, питания, одежды и прочих мелочей жизни для нескольких сотен адептов и их учителей?

Всю ночь напролёт Шан Цинхуа добросовестно ломал голову над поставленным вопросом, баламутя моря и реки своей памяти, пока, наконец, предрассветная тьма не одарила его озарением, позволившим нарисовать точку на карте.

При виде неё Шэнь Цинцю торжествующе хлопнул по столу и тотчас сорвался с места. Поездка обещала стать весьма приятной: удобная повозка, обильные закуски, разнообразные развлечения и бои со встречными монстрами.

Однако у этого путешествия имелся один крохотный, но ощутимый изъян: непрестанно ворчащий возница в лице