Дмитрий Липскеров - Семья уродов
Александро. Ты — дурак! Иначе бы ты понял, что я родила Бога. Тельце-то светится в темноте. Вот… Бог это, вне сомнений!
Дурак. Чего стоять, давайте сядем. Тем более на трех ногах стоять не очень-то и удобно. Пока четвертая отрастет…
Все садятся.
(Соне.) А ведь ты хотела сдать меня в сумасшедший дом… Сестра…
Соня. Я?
Дурак. Я чувствую твои мысли. Кстати, давай-ка попробуем разорваться. Хотя бы плечи… Ты дернись в одну сторону, я в другую. Давай на три-четыре… Три… Четыре…
Тянут в разные стороны. Слышится треск, рвется ткань… Плечи разъединяются.
Ну вот… Так хоть удобнее… Теперь хоть рубашки разные можно надеть, а то негигиенично… Прикройся, а то у тебя грудь видна!..
Соня закрывается.
Пауза.
Дьявол многолик. Он является под разными обличьями. А Богу-то зачем от женщины… Это уже один раз было… Это, бесспорно, дьявол, а потому его Бог тут же и низвергнул. Куда-нибудь туда, глубоко…
Пауза.
Александро. Ведь у меня горе… У меня же ребенок умер… А я не плачу, не страдаю. Куда же тело девать?
Дурак. В печь. Пусть сгорит, а пепел мы развеем. Это Бог не дает тебе страдать. Он тебя жалеет. Ты ведь невинна.
Хатдам (Дураку). Хочешь рыбы?
Дурак. Я не хочу есть. Соня ела, а желудок у нас общий.
Александро. Так в печь его?
Дурак. Жги.
Александро уходит.
Соня. Тебе, наверное, братец, нужно рассказать биографию?
Дурак. Ни к чему.
Соня. Ты должен знать, кто твои родители… Твоя мать — артистка. Но ты ее не вздумай осуждать… Подумаешь, сдала в приют… А не сдала бы всю жизнь бы на нас горбатилась…
Хатдама передергивает.
А ведь она хорошая актриса. Ей на сцене нужно быть! Понимаешь?
Дурак. Отыгралась… Красивая хоть была?
Соня. Она… Она…
Дурак. Теперь у нее на носу бородавки. Волосатые. Грудь, как у обезьяны…
Соня. Ты!..
Дурак. Нос провалился.
Соня. Ты!
Дурак. А что? Посмотри на Хатдама… Самый гнусный из уродов был… А теперь, теперь! Любо-дорого посмотреть! Чем не красавец!
Возвращается Александро.
Хатдам. Лучше уродом. Дурак. Скромность — это хорошо! Скромность это…
Александро. У него Наташка раньше красивая была. Теперь она уродина!
Соня. Ну что печь?
Александро. Сгорел. Вспыхнул, как бензиновый. Глазки в печке открыл да как зарычит! А я заслонку сразу закрыла… Ой, надо вроде заплакать для приличия, только все не выходит как-то.
Пауза.
Дурак. Может, взять мамашу на содержание?
Соня. Нашу маму?
Дурак. А что? Пусть оценит наше благородство. Она нас бросила, а мы ее берем. Ответим, так сказать, добром на зло! Самая что ни на есть лучшая месть!
Соня. Это здорово. Как-то не подумалось мне об этом. Проживем-проживем! Будем вместе жить, работать… Книгу напишу… Проживем… Отыщем…
Александро. И я какого-нибудь урода возьму на воспитание. Я не знаю, кто меня на свет произвел. Мне наплевать, кого воспитывать! А ты, Хатдам, Наталью возьми. Вместе жить будем, если не возражаешь.
Пауза.
Соня (Дураку). Дурак! (Щиплет его.)
Дурак. Ты что!
Соня. А что ты чувствовал, пока дураком был? Пока умным не стал?
Александро. Он водочку любил. Как. уважал ее, милый!
Дурак. Что чувствовал… Холод чувствовал. Ну, тепло… Сексуальное возбуждение…
Александро. К кому?
Дурак. Не знаю. Вообще много чего чувствовал.
Соня. А ты не притворялся, что дурак?
Дурак. Не притворялся. Голова болела.
Пауза.
Александро. А там, наверху, подвиг зачтется мне? Дьявола спалила все же… Как ни крути, а подвиг. Дите свое. У него родимое пятно на затылочке было. Такое большое. А он совсем не страшный. Как рыкнет басом… Мужским басом… Куда теперь молоко девать? Сочится ведь…
Хатдам. А ты Дурака накорми. Он, можно считать, как новорожденный… Пусть пососет!
Александро (встрепенувшись). А, правда… Дурак! Ведь ты никогда не пробовал материнского молока! Бедняжка! (Расстегивает на платье пуговки, достает грудь). Соси, Дурак! Я буду твоей матерью! В самом деле, не пропадать же молоку! Как я тебя любить буду! Ласкать! Воспитывать! Ну, кушай! А?
Дурак. Все тебе наверху зачтется! Все подвиги. У тебя молоко прогоркло. Закрой грудь, закрой! Это любопытно… Женщина при непорочном зачатии рожает дьявола… Но Бог не дурак. Он все видит и отбирает у мамаши ее рогатое дитятко, не позволяя тому припасть к груди. Тебе, милая, все зачтется! Я же мужик взрослый, а ты мне грудь свою суешь!
Соня. А может, это не дьявол был! Откуда знаешь? Может, ты Бога и спалил?
Дурак. Божье дите, как и человечье, девять месяцев зреет и в срок появляется!
Xатдам. Дьявол не дурак. Здесь не вышло — в другом месте попытается. Кто знает, может, ты сам Сатана! Может, ты специально Бога убил? Чем докажешь?
Дурак. А может, и ты дьявол?
Хатдам. Может, и я…
Дурак. Вот-вот. Все может быть. А дьявол-то скоро придет. Скоро. Прилезет, не заметите.
Александро. А зачем ему прилазить-то? Чего ему надо?
Дурак. С Богом потягаться хочет. Силушкой помериться. Долгонько эта война длиться будет! Кровушки прольется морюшко
Соня. Ужас какой! А победит кто?
Александро. Сыночек мой.
Дурак. Бог победит. Запрячет рогатого глубоко-глубоко. И тебя как мамашу его… Туда же!
Александро. Типун тебе!
Дурак. А как появится он, знаете?
Хатдам. Из наших он будет… Из таджиков…
Дурак. Может, и из ваших… Незаметно придет. Религию новую придумает. А за ней все люди пойдут, и все. Хаос на земле, разврат… Все на площадях совокупляться будут, в таких изощренных позах….
Александро. Не скоро придет. У нас общество без религии.
Дурак. Это Бог заслонку поставил на время. Потому и просит всех, кто в этом обществе в Него не верил. Но люди так хотят верить, что победят это общество.
Хатдам. Не победят.
Дурак. Победят, победят! И тем самым ускорят приход дьявола. Замкнутый круг. Все мы хотим во что-то верить…
Соня. Ты умен, братец.
Дурак. Я знаю…
Пауза.
Александро. Все погибнут. А мы рыбу ловить будем.
Хатдам. Кто?
Александро. Да люди же… Чего они теперь делать могут. Умрут при первых холодах. Запасы свои пожрут, и голод скрутит. А мы, нормальные, будем всю жизнь могилы рыть и хоронить. Ты, Хатдам, эксгуматором был, а теперь в могильщика переквалифицируешься. Не очень, по-моему, сложно.
Хатдам. Мы им так просто помереть не дадим… Заботу наладим…
Соня. Как?
Хатдам. Чего — как?
Дурак. Как заботу налаживать?
Хатдам. Ничего, придумаем. Таких, как мы, тоже немного. Я в России порядок наведу. Научим ущербных рыбу ловить.
Александро. И коробки для мармелада клеить…
Хатдам. И коробки.
Александро. А кто яблоки собирать будет?
Хатдам. Тут главное — философию наладить, философию уродства… Чтоб знали о своей ущербности, но не думали о ней…
Пауза.
Александро. Хатдам, а Хатдам?
Хатдам. Чего?
Александро. А зачем ты нас с Соней взял?
Хатдам. Что?
Александро. Ну, зачем из интерната к себе забрал?
Хатдам. К чему об этом?
Александро. Ну, скажи… Из жалости?
Хатдам. И из жалости…
Александро. Чтобы помогать?
Хатдам. Я вас рыбу научил ловить.
Александро. И чтобы вокруг тебя были создания еще уродливее, чем ты сам!
Хатдам. Александро!
Александро. Да-да! Я знаю точно! У него это… потребность властвовать нереализована была… Над кем ему еще властвовать, как не над еще более убогим, чем он сам. А теперь он хочет стать командиром над всеми уродами! Благо их миллионы… Разве я не права? Скажи же, Соня! Мне ничего не страшно! Я сына потеряла!
