Ushba - Фанфик Чудовище
Теперь на очереди был древний как дерьмо мамонта домовик Блэков. Где обитал этот живучий гаденыш, было известно: в особняке Блэков, расположенном в Лондоне на площади Гриммо. Оставалось его оттуда выцепить. Нам удалось совершить этот фокус аккурат первого сентября, в чем немало помог его полудурок-хозяин. Сириус Блэк так и не смог найти язык со старым Кричером, что не удивительно: за два месяца знаменитый азкабанский беглец так и не сподобился привести в божеский вид родительский особняк. Не считать же за наведение порядка выкидывание на помойку части книг и безделушек?
К слову о беглецах. После того, как в прессу просочилось имя обгорелого трупа, обнаруженного на кладбище Литтл-Хэнглтона, Министерству ничего не оставалось, как начать повторное расследование по факту гибели Питера Петтигрю. По идее, все это должно было закончиться за пару дней снятием с Блэка всех обвинений и восстановлением его в правах. Но к концу лета Сириус Блэк формально все еще оставался беглым заключенным, и ни награда за его голову, ни приказ о поцелуе дементора так и не были отменены. Противостояние Дамблдора и Фаджа было в самом разгаре, и если бы Блэк пришел в аврорат по первому же вызову, то его бы заперли в следственном изоляторе на неопределенное время в лучшем случае. Становиться заложником в политических игрищах птахов недокрестный не желал. Судя по тому, что подслушал по этому поводу Кричер, Блэку хватало разборок с Отделом Тайн.
Своего отношения к новообретенному хозяину старый домовой эльф не скрывал, однако когда в доме на Гриммо стала собираться компания сторонников Дамблдора, анимаг даже и не подумал избавиться от своеобразной «пятой колонны» в уродливой морде Кричера. Naomh Pádraig, неужели Блэк считал, что какие-либо приказы хоть как-то помогут, если домовик действительно решит нагадить если не владельцу особняка, то его гостям? (п/а: ирл. Во имя Патрика!) Блажен, кто верует!
Добби поймал Кричера на обратном пути с продуктового рынка. Оглушенный и обездвиженный на совесть домовик был доставлен в зачарованное Реддлом бомбоубежище, где и подвергся сеансу легиллименции. Буквально через полчаса стало ясно, что надеялась я на Регулуса Блэка зря. Этот восторженный идиот вовсе не погиб в Адском пламени, уничтожая хоркрукс Темного Лорда. О нет! Он не нашел ничего лучшего, чем самому, in ainm Chroim, самому выпить ту ядовитую зеленую дрянь, передать домовику добытую цацку с наказом уничтожить и героически дать себя утащить под воду инфери. (п/а: ирл. черт побери!) Недоумок, иначе и не скажешь! Естественно, Кричер медальон уничтожить не смог: магия домовиков — штука специфическая. Возможности у этого народца гораздо шире, чем у людей, но все, что касается уничтожения темномагических артефактов — совершенно не прерогатива эльфов. Так что цацка лежала в особняке на Гриммо, и ее следовало забрать прежде, чем до нее доберутся Уизли или, не приведи Господь, Флетчер. Потому как если Гнус дотянулся потными ладошками до медальона, мне придется весь Лютный обшарить, чтоб его найти: знакомцев у барыги много, поди угадай, кому он барахло утащенное скинет.
Хоркрукс из дома Блэков забрал Живоглот, поскольку посторонних эльфов Блэки не жаловали. Умные были люди, видать, знали, на что при желании способны ушастные коротышки. А пока новоявленная парочка домушников обносила неприступный дом, я решила порыться в памяти домовика, дабы найти ответ на вопрос, который давненько мне не давал спать спокойно: как именно собиралась легализовать Вальбурга Блэк свою обожаемую племяшку? Нельзя сказать, что это было сделать легко, но в итоге о заветной шкатулочке, где лежала не только метрика на новое имя, но и ключик от сейфа в Гринготтсе с прочими бумагами, я узнала. Так что пришлось Добби и его рыжему разбойнику возвращаться обратно. По этой причине счастливые слезы Кричера видела только я. Старик пришел в себя, когда я проткнула медальон ножом Воробышка и щедро сбрызнула серебряную побрякушку ядом василиска. Еще бы, этот визг был способен и мертвого поднять!
По-хорошему, домового эльфа Блэком после всего следовало бы убрать. Однако, вряд ли Добби смог это принять: не любят домовики убийств, тем более сородичей. Поэтому пришлось мне основательно чистить память Кричеру. Сделать это оказалось неожиданно легко: фраза «Дамблдор и Сириус Блэк не должны узнать об этом!» оказала поистине магическое воздействие. Верный слуга Древнейшего и Благороднейшего дома Блэков забыл и об обстоятельствах смерти Регулуса, и о том, что погубило мадам Блэк. Нашей встречи он тоже не помнил. Кто бы ни решился заглянуть в воспоминания Кричера о первом сентября девяноста пятого года, он бы обнаружил, что старый домовик утро провел в городе, а потом весь день прятался ото всех в своей каморке. Тем более, что по свидетельству полукниззла особняк с утра пустовал: начало нового учебного года все-таки.
Вернувшись домой, я внимательно изучила содержимое шкатулки. Вальбурга Блэк хорошо подготовилась. Если бы ритуал исцеления души прошел без происшествий, Беллатрикс Лестрейндж получила бы новую личность и биографию. Вполне вероятно, что даже новое лицо, и никто бы не смог связать Урсулу Милфорд с одной из самых верных сторонниц Темного Лорда. Самое забавное, что это новое имя не было поддельным, просто мало кто помнил второе имя миссис Лестрейндж и девичью фамилию ее бабушки, Нарциссы Розье. Чудненько!
Среди прочих документов, находившихся в шкатулке, я наткнулась на один пергамент, который и привел к абсолютно безумному плану по заполучению чаши Хельги Хаффлпафф. Это была доверенность, подписанная самой Беллатрикс. Доверенность на распоряжение содержимым ее личного сейфа в Гринготтсе. Порывшись еще, я нашла отчет из банка о переводе имущества и денежных средств из сейфа номер шестьсот восемь, принадлежавшего Беллатрикс Лестрейндж, в девичестве Блэк, в сейф номер семьсот сорок семь, принадлежавшем Вальбурге Блэк. Дальше была дарственная, по который семьсот сорок седьмой сейф переходил во владение мисс Урсулы Милфорд. Таким образом, если чаша все же находилась в сейфе Твари, то чтоб заполучить чертову посудину, мне оставалось только стать Урсулой Милфорд. И, кажется, я знала, как это сделать.
Когда в девяноста втором Тварь едва не вырвалась наружу, я потратила почти год, чтоб понять, что за фокус она пыталась провернуть. А когда до меня дошло, я отдала должное предприимчивости, изобретательности и мастерству того, кто впервые это придумал. Вся прелесть была в том, что и я была способна на подобное. Правда, существовала опасность, что Тварь, как изначальная хозяйка тела, меня попросту поглотит, но вероятность такого события существовала всегда. Опять же, как она могла поглотить меня, так и я — ее. Да еще можно было уничтожить последний артефакт, обеспечивающий бессмертие Реддла! И потом убить падаль! Да, игра стоила свеч, и я решительно пошла ва-банк.
72. Ва-банк!
Суть того приема, благодаря которому встретить мелкого из школы могла не я, а вовсе даже Тварь, была просто как мычание. Нужно было пропустить через себя мысли, чувства, эмоции того, кем ты хочешь стать, принять их, отзеркалить и постепенно заменить своими. Звучит, правда, просто, но выполнить — неимоверно трудно, особенно, если этого человека боишься и ненавидишь. Но у меня был неплохой стимул, а потому я справилась, хотя ощущения были омерзительные. Будто в старую, вонючую, кишащую насекомыми шкуру завернулась!
Особенно доставала чертова двойственность восприятия. Еще недавно так устраивавшая меня прическа — короткая стрижка — теперь казалась чем-то почти непристойным. Бесил цвет волос. Не того фасону мантия, и тому подобное. Когда я все это озвучивала, Воробей, поганец мелкий, ухохатывался. Внешние же последствия неполного обратного слияния были минимальны: потемнела радужка, чуть изменилась осанка, пропал ирландский акцент. Хорошо, еще по-гаэльски с английским не заговорила. Вот уж где был бы ужас!
Зато с точки зрения магической идентификации все выглядело гораздо серьезней. Теперь, по утверждениям Добби, я воспринималась почти как Беллатрикс Лестрейндж. Во всяком случае, выявить, что нас в одном теле двое, могло лишь глубинное сканирование. Все бы хорошо, но долго держать баланс, чтоб и не быть собой, и помнить, что к чему, я не могла. От силы час-полтора. Судя по воспоминаниям о продолжительности посещения сейфа, этого должно было хватить. Чудненько!
Разумеется, идти в банк, чтоб забрать из сейфа, полного галеонов, только старый артефакт, я не собиралась. Было бы полным идиотизм оставлять кругленькую сумму неведомо кому: я не особо верила, что и единичное мое посещение банка пройдет как надо, не говоря уж о повторном. Выводить деньги из-под ведомства гоблинов я намеревалась по старой отработанной схеме через магловские банки. Прочую золотую и не очень рухлядь было решено так и оставить, но да ладно, téidís i dtigh an diabhail! (п/а: ирл. черт с ними!) И так сумма получалась кругленькой, в несколько раз превышающей ту, что я получила за свой дом в Хинчли. К гоблинам со мной отправлялся Живоглот: у полукниззла, в случае чего, было больше шансов ускользнуть незамеченным, чем у Добби. Эльфов, тем более свободных, гоблины не переваривали. Маскировки ради рыжего кота после долгих уговоров перекрасили в трехцветного.
