Потому что (не) люблю - Стася Андриевская
— Ти-и-ише, — продолжая больно трясти за плечо, прошипел мне в лицо Густав. — Прячься, быстро!
— Что, — похолодела я, — что случилось?
— Он здесь, я видел, как он прокрался через двор в сторону заднего двора. Но он один, и это наш шанс. Быстро в печку!
Я покорно кинулась в сторону укрытия, но у самого входа замерла:
— Густав, что ты задумал? Я тебя умоляю, пожалуйста, не делай глупостей! Давай дадим ему возможность ещё раз осмотреть дом? А я просто отсижусь в тайнике столько сколько надо, хоть сутки, хоть двое — сколько понадобится! — и он сам уйдёт, когда поймёт, что меня здесь нет!
— Разберусь, — сухо ответил Густав и подналёг плечом на комод, придвигая его обратно к печке.
Потом он вышел из комнаты, и я осталась совсем одна — в кромешной темноте, тишине и страхе. Особенной нервозности добавлял недавний сон, и мне так и казалось, что там, в комнате кто-то ходит, прислушивается. Казалось, что дыхание моё слишком громкое, а убежище на самом деле глупое и вообще — теперь всё бесполезно, потому что если ОН нашёл наш дом, то рано или поздно найдёт и меня. И больше не отпустит.
И так я сидела, боясь шелохнуться и, пытаясь успокоиться, утешала себя мыслями, что я не одна. Кроме Густава у меня ведь ещё есть родители, к которым я, наверное, тоже могла бы обратиться за помощью. А может, и нет. Я ведь ничего о них не помню.
— Ты должна написать им письмо, — усадив меня за стол, велел однажды Густав. — Боюсь даже представить, как они волнуются о тебе. Это жестоко, не подать им весточку.
— Но что, — оторопела я, — что именно я должна им написать, что потеряла память?!
— Напиши только часть правды, только то, что позволит им успокоиться на счёт твоей безопасности и объяснит причину побега.
Я написала всё так, как рассказывал мне до этого Густав, он перечитал и одобрил. Посоветовал приписать просьбу держать моё письмо в тайне и обещание, что скоро я напишу им ещё, а ещё чуть позже и в гости приеду. Потом я лично запечатала и подписала конверт, и Густав куда-то его увёз. И хотя я ничего не чувствовала к людям, которым адресовалось это послание — на душе тогда стало как-то тепло. И вот совсем скоро, если сумеем добраться до города, я напишу им ещё одно письмо. А потом ещё и ещё.
Интересно, какие они — мои родители? Сколько им лет? Чем занимаются? Какие у нас были отношения?
Андрей Иванов. Иванов… Андрей… Пустота. Совершенно никаких эмоций или ассоциаций. Просто белый лист. А ещё приветы для Оксаны, Лизы и Тёмки. Интересно — это кто? И почему ни одного привета маме?
А вдруг мы так и не сумеем отсюда выбраться? А вдруг ОН уже расправился с Густавом и Наташей, и я теперь совершенно одна, и время уже тикает обратный отсчёт?..
И словно в подтверждение этому скрипнула, открываясь, дверь. Я перестала дышать… Чьи-то осторожные шаги. Это может быть кто угодно, тот же Густав, но я почему-то знаю, что это ОН, и задыхаюсь…
А потом вдруг непонятный треск, шум молчаливой борьбы, снова треск, в котором я узнаю, наконец, электрошокер Густава, и сразу за ним — грохот тела об пол.
Закусила кулак, чтобы не закричать от ужаса.
Невнятное бормотание, звуки возни… и всё стихло, а время застыло.
Сколько я сижу здесь? Две минуты, три часа? Что происходит снаружи? А вдруг ОН схватил Густава и пытает его, требуя сказать, где я? А вдруг, он его убьёт?! А вдруг уже?..
Проклиная себя за дурость, аккуратно двигаю комод, выползаю на волю… Кругом тишина и темнота. Крадучись выхожу в центральную комнату-зал. Темень такая, что, если бы я не знала обстановку — давно бы расшиблась. Но из-под двери ведущей в махонькую комнатку без окон пробивается тусклая полоска света.
Я почему-то замираю. Смотрю на неё, как заворожённая… И вздрагиваю, когда отчётливо слышу голос. ЕГО голос:
— Считаю до трёх, и если не скажешь где она — отстрелю тебе яйца, клянусь!
Глава 18
Гнал так, что уже к началу пятого добрался до дамбы. Переговорил с ребятами из группы перехвата и поехал дальше.
К холму, на котором сидел наблюдатель, подъезжал на одних противотуманках, чтобы не выдать себя случайным светом фар — на случай, если иностранчик всё-таки поджал хвост и ждёт гостей. Но человек из наружки доложил, что в доме всё тихо.
— У него электричество от дизельгенератора, особо не пошикуешь. Поэтому в начале девятого как вырубил свет, так и всё. Тишина и покой.
— Не мог уйти?
— Куда там, светло как днём! — протянул наблюдатель бинокль.
Я осмотрел позиции, кивнул.
— Ясно, тогда я тоже дальше пешком. На всякий случай.
И вот, избегая открытой дороги и пробираясь то пролеском, то оврагами, я добрался до деревни. К этому моменту луна скрылась за тучей, и всё вокруг погрузилось в глубокие призрачные тени. Если бы не снег — темень вообще стала бы непроглядной.
Фонарь включать не стал, только зажал в руке пистолет и проник, наконец, на участок. Вокруг царила тишина — с уходом луны даже волки в лесу выть перестали. Вот и фриц, похоже, действительно, спит себе спокойно под бочком своей блаженной экономки и даже не подозревает, что могут нагрянуть гости. Тем хуже для него.
Впрочем, я и сам не до конца понимал, зачем сюда припёрся. Пока ехал, сто раз уже вспомнил что Тимур прав, и самое разумное сейчас — затаиться и дать иностранчику возможность для манёвра, а я, получается, лезу ему под руку. И это хреново. Поэтому в ближайших планах у меня теперь остался лишь осмотр сортира на предмет… птичек.
Чёрт, бред какой-то.
Но ладно, бред — не бред, а если птичек не окажется, то и я просто уйду, не стану обламывать фрицу дальнейшие планы. Но если я окажусь прав…
И я оказался прав. Птичка была. Причём, не ворохе бумаг, как мне вспоминалось, а сверху, словно на выставке. Словно специально для меня и моей паранойи. А потом, в ворохе нашлась и ещё одна. И ещё…
Может и стоило бы всё-таки убраться по-тихому и вернуться с подмогой или, придерживаясь основного плана, дождаться действий от фрица… но меня накрыло. По-жёсткому. И хотя сами по себе бумажные фигурки ничего не значили — лично для меня они стали
