Уинстон Грэм - Уорлегган
А теперь вот мистер Пенвенен. В качестве лекарства он прописал настойку индонезийского опиума после каждого приема пищи. Это был выстрел вслепую, который мог как излечить, так и убить.
Мистеру Пенвенену стало лучше.
Во время пятого визита Дуайт обнаружил укутанного в одеяла и плащи пациента сидящим в кресле перед едва приоткрытым окном, хотя на дворе стоял теплый полдень. После обычного осмотра мистер Пенвенен сухо произнес:
— Вы сказали, что не сможете меня вылечить, доктор Энис, но, похоже, поставили меня на ноги. Я в долгу перед вами.
— Частично это и ваша заслуга, — ответил Дуайт, ничуть не изменивший своего отношения. — Если бы вы не имели силы воли отказаться от...
— Усилия понадобились серьезные. И долго мне еще лишать себя привычных радостей жизни?
— Если под привычными радостями вы подразумеваете привычную еду и напитки, то вынужден сказать, что многие месяцы. Возможно, всю оставшуюся жизнь.
— И долгой ли она окажется?
— Не могу вам сказать. Если вы будете бережно относиться к своему здоровью, то не вижу причин, с чего бы ей оказаться короткой.
Оба замолчали. Дуайт вытащил часы для измерения пульса, но Пенвенен сказал:
— Надеюсь, что вы сможете забыть те неприятные обстоятельства, которыми сопровождался последний визит моей племянницы Кэролайн. Я больше всех об этом сожалею, о тех мерах, что мне пришлось принять. Но теперь всё это в прошлом, и мне бы хотелось вызывать вас при необходимости, а иногда вы могли бы оказать мне честь и просто зайти на ужин. Разумеется, ваша диета не будет столь же строгой, как моя.
Это был дружеский жест, по крайней мере, тот максимум, на который был способен Рэй Пенвенен. Дуайт не ответил. Пенвенен продолжил:
— Пожалуй, прежде я должен сообщить вам, что Кэролайн в скором времени объявит о помолвке с лордом Конистоном, старшим сыном графа Уиндермера. Надеюсь, это вас не расстроит.
— Поздравьте ее от меня, — сказал Дуайт.
— Благодарю. Разумеется, она просто создана для этого брака, как ее опекун, я не мог не помешать развитию неподобающих отношений. Надеюсь, вы понимаете, что это ни в коей мере не касается ваших личных способностей или их недооценки с моей стороны.
— Да, понимаю, — Дуайт убрал часы, так и не определив пульс пациента. Доктор пересек комнату и подошел к огню.
— Когда состоится свадьба?
— Моя сестра еще не объявляла. Не думаю, что дата уже назначена. Кэролайн нездоровится и поэтому...
— Нездоровится?
— Привычное летнее недомогание. Она уже почти поправилась. Но свадьба вряд ли состоится раньше Рождества.
— Передайте мисс Пенвенен мои наилучшие пожелания. Уверен, они станут прекрасной парой.
Дуайт не мог обмануть самого себя, но ему явно удалось обмануть мистера Пенвенена.
— Рад, что вы так думаете. Вы воистину великодушный человек. Я не сомневался, что могу положиться на ваше понимание и здравый смысл.
Дуайту же показалось, что на это полагаться не стоит.
— Продолжайте принимать лекарство, — сказал он. — И чуть больше физической активности, когда будет желание, но не перетруждайтесь. Я зайду в среду утром.
Он уже собрался уходить, но Пенвенен осторожно произнес:
— Надеюсь, что после Рождества буду в состоянии доехать до Лондона. У меня есть там дела, не говоря уж о прочем.
— Посмотрим, как вы будете поправляться, — ответил Дуайт.
Он не считал, что пациент будет и дальше поправляться такими же темпами. Если диагноз верен, то он не особо мог повлиять на болезнь. Но мистеру Пенвенену этого говорить не стоило, к тому же никто не знает, на что способен человеческий организм. Очевидно, перспектива увидеть племянницу замужем за знатным человеком была самым сильным побудительным мотивом.
***В канун дня всех святых Верити родила мальчика весом в семь фунтов, оба чувствовали себя хорошо. Ребенка назвали Эндрю, в честь отца, Росс и Демельза поехали на крестины. На той неделе как раз проходила чеканка монеты, поэтому Росс в тот же день уехал, а Демельза осталась на четыре дня. Она чувствовала себя лучше, чем весь май, счастье Верити заразило и ее. Она поднялась на борт судна Эндрю Блейми и совершила прогулку вверх по реке и обратно. Она ни слова не сказала Верити о собственных проблемах. Впервые возникло нечто, что она не могла обсуждать даже с Верити. Ведь она не могла рассказать, не сообщив при этом о том, что, как она надеялась, никогда не узнает никто, кроме Росса, Элизабет и нее. Теперь, когда Элизабет с Джорджем поселились так близко, как никогда важным казалось хранить молчание о событиях девятого мая.
На следующий день после того, как Росс вернулся домой, он получил письмо от Джорджа.
«Уважаемый Полдарк!
Поскольку Вы являетесь распорядителем состояния Фрэнсиса, некоторые формальности невозможно сделать без Вашей подписи. С июня мы ничего не смогли предпринять, и потому мне кажется необходимым встретиться. Я готов Вас принять, если Вы приедете в Тренвит в пятницу или субботу.
Ваш
Д. Уорлегган».
Росс ответил:
«Уважаемый Уорлегган!
Поскольку Вы не являетесь распорядителем состояния Фрэнсиса, не понимаю, каким образом это Вас касается. Если Вы желаете видеть меня по какому-либо другому делу, в пятницу и субботу утром я буду в Нампаре.
Ваш
Р.В. Полдарк».
Джордж ответил:
«Уважаемый Полдарк!
Как Вы, возможно, знаете, в июне мы с Элизабет поженились. Занимаясь имуществом Фрэнсиса, я лишь пытаюсь снять это бремя с ее плеч. В последний месяц ей нездоровится, и ей будет удобней встретиться с Вами здесь. Надеюсь, Вы сообщите мне удобное для Вас время.
Ваш
Д. Уорлегган».
Росс написал, что приедет в субботу в полдень.
Стоило ему въехать в ворота, как он заметил перемены. Меньше чем за три месяца деньги сотворили чудо. Выросшие за десять лет заросли расчистили, живые изгороди подстригли, лишние деревья спилили и посадили новые виды, пруд превратили в озеро и заполнили рыбой, разбили цветочные клумбы, на них до сих пор кое-что цвело. По другую сторону озера пасся тучный скот. Дорожки к дому засыпали новым гравием.
По мере приближения Росс заметил, что большое окно в зале починили и повесили длинные шторы из алого атласа. В доме положили новые ковры, а на стенах повесили новые гобелены. Многие старые потрескавшиеся портреты сняли, полностью переменилась и большая гостиная, куда его провел лакей в ливрее, а не наспех подпоясавшаяся фартуком миссис Табб. Даже веретено и арфа Элизабет исчезли.
В комнате никого не было, и Росс прождал десять минут, нетерпеливо постукивая хлыстом по сапогам, пока появился Джордж в сопровождении высокого и худого человека с узкими плечами и слишком близко расположенными глазами. Джордж был в прекрасном костюме песочного цвета и более темных нанковых панталонах. Затем вошел еще один мужчина, более пожилого возраста, — отец Элизабет. Они поздоровались издалека.
— Это мистер Танкард, мой стряпчий, — сообщил Джордж. — Мистера Чайновета вы, разумеется, знаете. Мы не займем много вашего времени. Нужно подписать несколько бумаг. А потом можете уйти.
— Где Элизабет?
— Отдыхает. Мы можем сделать это и без нее.
— Не думаю. Она тоже попечитель имущества Фрэнсиса, и без ее присутствия я ничего делать не буду.
— Мы это предвидели, — радостно провозгласил Джордж. — Она подписала доверенность, чтобы я мог выступать в этих вопросах от ее имени. Покажите бумагу мистеру Полдарку, Танкард.
Росс провел пальцем по пергаменту, смутно подозревая какой-то подвох, и повернулся к мистеру Чайновету.
— Всё верно, мой мальчик. Здесь нет никаких подводных камней, уверяю вас. Полагаю, вы ведь не станете подозревать, что я замешан в каком-нибудь... хм... сомнительном деле.
— Если хотите знать правду, — сказал Джордж, — хотя это и не доставит вам удовольствия, Элизабет специально попросила меня выступить от ее имени, чтобы ей не пришлось с вами встречаться. Сейчас она неважно себя чувствует, но всецело в состоянии вести те дела, которые желает вести. Она не хочет иметь с вами ничего общего, и я помогаю ей избежать неприятной встречи.
Росс вернул документ Танкарду, тот с хрустом сунул его обратно в портфель.
— Это правда, что она ждет ребенка?
Танкард вздернул голову.
— Правда, — ответил Джордж. — А вам-то что?
Росс пожал плечами.
— Перейдем к делу.
Нужно было обсудить и подписать несколько бумаг. Росс не собирался мешать планам семейства Джорджа, да и сомневаться было особо не в чем. Мистер Чайновет молча наблюдал за процессом, перебирая пальцами бородку. В будничных делах Джордж был вполне честен.
