Елена Алексиева - Мадам Мисима
Если вам, господин следователь, когда-нибудь доведется раскрыть одну из этих книг, особенно из последних, уверена, что это молчание все еще будет там.
Но вряд ли доведется. Просто вы с ним слишком похожи. Не хотите узнавать, хотите жить. Но не знаете как. Голоса ваших собственных желаний заглушают вас, вы готовы отрезать себе голову, лишь бы заставить их замолчать. У вас все есть, но вам всего не хватает. Река сочинительства, река театра, река тела и река действия пересыхают одна за другой. Их заливает река крови, но потом пересыхает и она. Вам кажется, что наступает конец света. А если вы достаточно умны, то уже поняли, что конец света может быть воспринят только лично. И могут быть только личные причины хотеть стать героем. Поэтому вы создаете соответствующие обстоятельства. Режиссируете собственный театр, шьете костюмы, оформляете сцену, выбираете действующих лиц, пишете им реплики и приглашаете публику.
Если человек не гениален, то все это выглядит жалко, поверьте. А если все-таки гениален, то ему удается сыграть главную роль до того, как мизансцена с треском провалится и погребет его под своими обломками.
Конец света наступил, господин следователь. Я была там, видела его своими глазами и даже участвовала в нем. Но ни на миг не допустила, что это может быть и мой конец. (Пауза.)
Я держала меч, только и всего. В полном молчании. Без единой реплики. Почему, спросите вы? Потому что так решил Мисима. (Смеется.)
В сущности, я мечтаю прочитать вашу историю. Чтобы посмотреть на себя вашими глазами, которые даже сейчас, в такой момент горят мрачным возбуждением, вызывая у меня оторопь. И то, что вы мне ее не даете, возбуждает меня еще больше. (Медленно ложится на пол.)
Знаете ли вы, как я красива — там, при дневном свете. Если вы увидите меня, озаренную хоть одним лучом солнца, вы не сможете не пожелать меня. Мое тело словно вырезано из слоновой кости. Все в нем деликатно и соразмерно. И каждая его клеточка подобна весеннему цветку, раскрывающемуся для жизни. Оно мягкое и сильное, хрупкое и гибкое. А кожа! Вы никогда не прикасались к такой коже. Она наполнит ваше сердце нежностью и доведет вас до слез. Заставит забыть о том, что вы человеческое существо. Моя кожа, господин следователь, благоухает материнским молоком, которым матери кормят своих сыновей, когда те приходят в этот мир. Даже если вы прикоснетесь к ней губами один-единственный раз, вам хватит этого на всю жизнь.
А мое лицо! Вряд ли вы видели подобные лица. Это лицо божества, которое предается отдыху после того, как создало все самое прекрасное и самое страшное во Вселенной. Оно блестит подобно звезде — холодной и совершенной снаружи, но раскаленной, как лава, внутри адским пламенем сотворения.
А волосы! Чтобы их описать, слов просто не хватает. В сравнении с ними ночь не темнее летнего полдня. Они черны, как грех, и блестящи, как смерть героя. Увидев мои волосы, вы просто потеряете рассудок и пожелаете, чтобы вас ими удушили. (Смеется.)
Не знаю, как еще вам это сказать. Не знаю, как намекнуть, что при других обстоятельствах я не пожалела бы жизни, чтобы заняться с вами любовью, господин следователь.
* * *Та же обстановка. Раннее утро. Все еще сумеречно, но постепенно светает.
Мадам Мисима сидит у сундука на помойном ведре с фанеркой и медленно переставляет на нем свои туалетные принадлежности и косметику. На ней то же кимоно, что и в предыдущей сцене.
По радио гремит знакомая жизнерадостная музыка для побудки. Углубившись в свое занятие, мадам Мисима сидит неподвижно.
Постепенно музыка стихает. В замке поворачивается ключ, потом раздается скрип тяжелой двери. Кто-то входит в камеру. Мадам Мисима говорит, не оборачиваясь.
Не предполагала, что мы с вами еще увидимся. Адвокат сказал мне, что вас отстранили от дела. (Пауза.) Он о вас очень высокого мнения. Просил меня, чтобы я передала вам — не воспринимайте его как своего личного врага. Сказал, что был бы весьма рад, если бы вы приняли его приглашение на ужин. Весьма благородно с его стороны, вы не находите? Но я сказала ему, что, скорее всего, вы не примете его приглашения. (Пауза.)
Ладно, хватит грустить. Да мы с вами вполне еще можем когда-нибудь увидеться. Я слышала, что там, куда меня переводят, разрешены посещения. Нет? Значит, не придете… Ну что ж, может, так оно и лучше. Тогда простимся здесь и сейчас, без церемоний. Посмотрим в глаза друг другу и пожмем руки.
Как это романтично. И как типично для вас, господин следователь. Но я знаю, о чем вы думаете. Вы убеждены, что не назначенный адвокат, а я — ваш настоящий враг. Чувствуете себя побежденным и низвергнутым, потому что начальство устроило вам разнос и отстранило от дела.
Вы предполагали, что я буду покорной и безропотной, как ваша супруга. И буду готова отдать жизнь, лишь бы не посрамить вас. Но я к этому не готова, господин следователь. Не забывайте, что эти руки держали меч. И воспользовались им. Кроме того, делать из мухи слона — признак незрелости. Сейчас другие времена. Если мелкое служебное недоразумение настолько выбивает вас из колеи, как вы сможете доказать своему начальству, что впредь оно все же может на вас рассчитывать?
A-а, говорите, вы собрали доказательства. Ну что ж, это уже кое-что. Может, это значит, что вопреки всему вы все же стали мудрее. Может, вопреки всему, вы не будете меня вечно ненавидеть, как ненавидите сейчас. Но если вам легче ненавидеть меня, чем себя, — пожалуйста, продолжайте. Я ничего не имею против. Я сделала бы для вас все, потому что я ваша должница. Да и вы уж точно последний мужчина, который не оставил меня равнодушной, и это не просто извращенное любопытство. (Поворачивается.) Хотите, чтобы я оказала вам последнюю услугу?
Надеюсь, вы не собираетесь мне исповедаться. Впрочем, даже если так, — я готова, разумеется. Вот только поторопитесь, мне здесь недолго осталось.
Стать вашей кайсаку? Сейчас? Вы даже написали свое предсмертное танка? Нет-нет, не показывайте. Меня это вообще не интересует. (Смеется.)
Вы ведь это не серьезно, не так ли? Ведь я не палач, господин следователь. Да и признаться, ваше неумение проигрывать в известной степени меня отталкивает. А уж просить меня помочь превратить ваше поражение в полный провал — благодарю покорно.
С другой стороны, не удивлюсь, если вы приготовили мне западню. В первый раз вам это не удалось, но, если вы умеете извлекать уроки из своих поражений, во второй раз должно получиться. Вы хотите, чтоб меня непременно осудили. Хотите знать наверняка, что мне от вас не улизнуть. И в то же время хотите реабилитировать свою профессиональную честь, пусть даже посмертно.
Как же мне это раньше не пришло в голову? Вы должны были сказать мне гораздо раньше. Тогда, может, я и подписала бы эту вашу глупую писанину. Но теперь… (Пауза.)
А если я откажусь? Не только из моральных, но и из практических соображений. Например, из-за того, что не располагаю профессиональным инструментом. Меч Мисимы вы лично у меня конфисковали. Могу лишь предложить перерезать вам горло осколком зеркала, которым я пользуюсь, наводя красоту, но вряд ли вам это понравится.
Мечом мне, как вам известно, приходилось пользоваться. А вот насчет зеркала не могу вам дать никаких гарантий.
Понимаю. Вы принесли с собой кинжал. И хотите лишь, чтобы я смотрела. Не разубеждала вас, а только смотрела. А с чего вы взяли, что я собираюсь вас разубеждать? Я ведь сказала, что у меня совершенно не осталось времени.
А вата? Ватой вы запаслись? Браво. Все-таки кое-чему я вас научила. Нет, показывать не надо. Я вам верю. (Смеется.)
Но имейте в виду — это самая безболезненная часть процедуры. Остальное не для людей со слабыми нервами. Вы будете мучиться, а я ничего не смогу сделать, чтобы облегчить ваши страдания. (Пауза. Отворачивается к стене. Берет зеркало. Освежает свой грим.)
Дайте мне свою рубаху. Если хотите, я могу передать ее вашей супруге. Как вам будет угодно. А теперь опуститесь на колени — спина прямая. Постарайтесь дышать спокойно. Сосредоточьтесь. И самое главное — расслабьте мышцы брюшного пресса. Расслабьтесь как следует. С первого раза может не получиться. Постарайтесь. Иначе вы сами себе будете оказывать сопротивление, а это лишь продлит ваши страдания. Будет очень больно, господин следователь. Вы даже не представляете себе, как будет больно.
Слышен шум подъезжающей машины. Пауза. Мадам Мисима прислушивается. Тишина.
Думаю, это за мной. Мне пора.
(Громче.) Какой рукой вы пишете, господин следователь? Левой или правой? В таком случае, начните слева. И не останавливайтесь, пока не доведете дело до конца. Боль может сыграть с вами злую шутку. И если вы вообще сможете думать, пока будете это делать, думайте о том, что будет потом. А не о том, что происходит сейчас. (Пауза.)
