Василий Сигарев - Черное молоко

ЛЕВЧИК. Он чё, двинутый, что ли?

КАССИРША. Урка-то мой?

ЛЕВЧИК. Вот этот вот чек?

КАССИРША. А. Да хрен его разберет. Так вроде нормальный всё. Газетой «Искрой» в электричках торгует. На митингах в городе с транспарантом стоит. Пролетарии всех стран объединяйтесь. Это сама видела. А как попадет ему за воротник, так дебилом делается. Так-то он не пьёт, но иной раз может, если подпоит кто. Второй раз уже в меня пуляет паразит. Первый раз, когда я водкой торговать начала. Пришел, значит, сперва. Трезвый. Всё. Агитировал, что бы я, значит, прекратила это дело. Мурыжил меня, мурыжил своей лекцией. Достал в итоге так, что я его отматюганила по первому разряду и вытурила. Так он, сволочь, чё удумал. Налакался где-то, ружьецо вот это вот у брательника своего взял, в окно мне сунул да как даст из обоих стволов. Я тогда как раз в туалет хотела сильно — все в штаны выронила. (Смеётся). Думала — всё. Убил. Померла тётя Люся Литвиненко. Не знала ж тогда еще, что ему Федька холостых пуль всегда заряжает. И в Петровну он палил разок. Как в антиобщественный алимент. Ну, та-то побойчее. Пуколку у него отняла, а потом Федьке за выкуп её. …Да. Зря я ему по голове- то. Как бы не напортила чего.

ЛЕВЧИК. Лечить его пора давно.

КАССИРША. Да кому оно надо- то? Кто заниматься-то станет? Вот кокнет кого-нибудь, тогда будут. А так…. (Поглядела на Мелкого). Ты чё это, девка, такая бледная-то? Дурно, что ли?

Мелкий отрицательно машет головой.

А то смотри? У меня там нашатырка есть. Могу дать.

МЕЛКИЙ. Вы это. …Не знаете?. У меня течёт там чего-то…

КАССИРША. Чего?

МЕЛКИЙ. Мокро у меня там…

КАССИРША (подходит). Ну-ка дай…

МЕЛКИЙ (сжала ноги). Зачем?

КАССИРША. Ну, дай, дай. Чё как школьница- то? Взрослая баба, поди. (Заглядывает). Воды это, милочка.

МЕЛКИЙ. Кто?

КАССИРША. Воды отходят.

МЕЛКИЙ. Зачем?

КАССИРША. Затем. Рожать будешь.

МЕЛКИЙ. Я не хочу. Нам еще товар сдавать. Я не хочу…

КАССИРША. А тебя никто не спросит. Родишь и все.

ЛЕВЧИК. Как это? Рано же еще.

КАССИРША. Сколько месяцев- то?

МЕЛКИЙ. Восемь.

КАССИРША. В самый раз. Чё поперлись- то к чёрту на кулички, раз срок уже?

ЛЕВЧИК. Так ведь в девять же рожают…

КАССИРША. Кто те такое сказал?

ЛЕВЧИК. Так всегда так было. И в книжке написано.

КАССИРША. На заборе тоже написано…Люди- то вроде деловые, а книжкам верите. Ну, народ! Так. Чё делать-то с вами? Вот ведь удружили. …В девять месяцев у них рожают. … Это вам не паспорт получать. Как приспичит, так и родишь.

ЛЕВЧИК. Больница- то далеко?

МЕЛКИЙ. Не буду я тут рожать! (Встает.)

КАССИРША (садит её обратно). Сиди, трясогузка. Какая больница тут, мать моя женщина. Тут её в помине не было. Медпункт был когда-то. Да сплыл. А больницы отродясь не было. Тут так всё делают. В домашней обстановке. И рожают, и болеют, и на тот свет ходят.

ЛЕВЧИК. Как это?

КАССИРША. Так вот это. Очень просто. Вот приедете к себе в престольную, так расскажите там, как люди- то на Руси живут. А то ведь там, поди, и не знают даже. Хотя Бог- то вроде всех равными настрогал. Только равные-то у него лишь на наружность получились. Две руки, две ноги и башка с туловищем. А так разные. Такие разные, что страшно аж. … Так. Чё делать-то? А то больницу они захотели. Отдельную палату еще, поди, а? Придется перебиться. Тут один мужик обгорел сильно от печки, так его жена в город на электричке везла. С него кожа лохмотьями, а они в электричке. Народ шарахается. Милиция еще на вокзале докопалась. Документы им вынь да положь. А какие у них документы. Они ж впопыхах собирались. Загребли их чё. Выяснять там стали. Звонить. А мужик-то терпел, терпел да и помер на хрен. Даже обматерить их как следует, не успел. Вот так-то. А вам больницу подавай. Шейхи арабские, ити её мать. С жиру беситесь.

МЕЛКИЙ. Левчик, пошли её, а…

КАССИРША. Я щас пошлю тебе.

МЕЛКИЙ. Левчик…

КАССИРША. Закрой роток, сказала!

МЕЛКИЙ. Сама закрой, марема.

КАССИРША. Ты мне поговори, поговори давай.

МЕЛКИЙ. Левчик, поехали, а, отсюда…

КАССИРША. Я те поеду щас. Щас валенок сниму и как Мишаню отдубашу — поедешь тогда. Я, думаешь, за тебя хожу тут беспокоюсь. Да я на таких как ты плевать хотела и еще кое чё. Я за дитё беспокоюсь. Оно то не виновато. Хоть и от гадов таких, сволочей.

МЕЛКИЙ (глаза у неё заслезились). Левчик, пошли её…

ЛЕВЧИК. Куда?

МЕЛКИЙ. Куда-нибудь. На три буквы хотя бы.

ЛЕВЧИК. Сама посылай, блин. Достала уже!

МЕЛКИЙ. Ну, ни чё, козёл. … Приткнёшься еще.

ЛЕВЧИК. Да иди ты… (Отошел, сел рядом с мужиком. Трет лицо.)

КАССИРША. Ладно, побежала я. К Пашке Лавренёвой побегу. У неё пятеро. Опытная. Примет. …Посмотрите, короче, за моей конторой. (Пошла). Ну, народ! Больницу им…Отдельную палату с теликом… (Уходит.)

МОЛЧАНИЕ

МЕЛКИЙ. Дай мне ментоловую.

ЛЕВЧИК. У тебя.

МЕЛКИЙ. Где? (Роется в карманах). В каком…?

ЛЕВЧИК. Я че — Пушкин.

МЕЛКИЙ. Козел ты. Вот кто. (Достала сигарету, пробует поджечь, не может). Поджечь помоги.

Левчик неохотно встаёт. Подходит к ней. Поджигает сигарету.

(Берёт его за руку, примирительно). Чё ты, блин?

ЛЕВЧИК (злобно, но мягче). Чё?

МЕЛКИЙ. Такой.

ЛЕВЧИК. Какой?

МЕЛКИЙ. Такой.

ЛЕВЧИК (забрал руку). Так на фига ты рожать-то собралась?

МЕЛКИЙ. Чё я специально…

ЛЕВЧИК (передразнивает). «Чё я специально». Чё потерпеть не могла, что ли? Два дня каких-то, блин…

МЕЛКИЙ. Ну, давай не буду…

ЛЕВЧИК. Не будь.

МЕЛКИЙ. Всё. Не буду. (Встала, выбросила сигарету). Поехали. (Поднимает сумки).

ЛЕВЧИК. Положи.

МЕЛКИЙ. Всё. Поехали. Заколебалась я уже тут.

ЛЕВЧИК. Положи, сказал.

МЕЛКИЙ. Поехали!

ЛЕВЧИК (схватил за сумку). Положи, чё не ясно, что ли?!

МЕЛКИЙ. Поехали!

ЛЕВЧИК. Ты чё такая трудная, блин. Сядь!

МЕЛКИЙ. Отпусти! Всё равно я поеду!

ЛЕВЧИК. Сядь, блин! Достала уже!

МЕЛКИЙ. Отпусти, козёл! (Вырывает сумку). Отпусти, сказала! Отпусти! Отпусти, сука! Ненавижу тебя, тварь!! Ненавижу суку!!! (Швырнула сумки по залу). Пошел в жопу, шакал! Пошел в жопу, гандон!! Пошел в жопу!!! (Ударила его ладонью по лицу). Пошел в жопу… (Села на пол, зарыдала). Хоть бы ты сдох…Я тебя даже хоронить не буду гада. Вонять будешь лежать, понял? Мухи тебя будут жрать, понял? И срать на тебя будут, понял? И выблядка ты тоже не увидишь, понял? Под поезд его брошу, понял? И сама, понял? Понял, говорю?

Левчик не отвечает.

Понял, говорю? Понял? Понял?! Понял?!! Понял?!!! Понял?!!!! Понял?!!!!!…………

По мере того, как она говорит, начинает нарастать звук приближающегося поезда. Всё ближе поезд. Всё громче грохот.

Мелкий кричит, кричит, кричит…

А поезд всё ближе и ближе.

И, наконец, все это сливается в какой-то жуткий чугунный скрежет. Словно вращаются ржавые шестерни размером со вселенную…

Пьяный мужик просыпается. Встаёт со своего места. Смотрит на Левчика и Мелкого понимающим взглядом. А глазах у него слёзы. И они катятся по щекам и падают на пол. И падают. И падают. И падают. И падают…

ТЕМНОТА

ЗАНАВЕС

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

Действие второе

Прошло десять дней. Раннее утро.

Та же самая станция. Те же скамейки, та же автоматическая камера хранения, та же пирамида дров у стены. Всё то же самое. Только нет мужика и бумажки со словом: «закончилась». Вместо неё табличка: «Временно не работаем». Окно кассы задернуто плотной засаленной шторой.

Входят Лёвчик, Мелкий и женщина лет пятидесяти. Лёвчик вкатывает детскую коляску. Очень подержанную и очень допотопную. Мелкий не накрашена. Под глазами у неё круги. В руке полупустая клетчатая сумка. Женщина тоже с сумкой.

ЛЕВЧИК (глядит на часы). Успеваем. Еще час почти целый. (Мелкому). Тебе сидеть-то можно?