Потому что (не) люблю - Стася Андриевская
— Ненавижу… — то ли прорычала, то ли простонала она. — Ненавижу тебя, Магницкий!
И сбежала в дом. А я всё стоял и тупо пялился на чёртовы трусы. Ах ты ж тварь малолетняя… Да я же тебя урою… Да я же тебя…
Кинулся следом за Маринкой — она как раз крушила всё, что попадалось под руку в гостиной — попытался обездвижить, успокоить. Но это было равносильно тому, что гасить пламя кислородом — не только любое моё слово, но даже само присутствие вызывало ещё большие приступы истерики. Такие, что я не придумал ничего лучше, кроме как силой затащить её на второй этаж и запереть в спальне.
И вот стоял теперь на лоджии холла второго этажа и, нервно выкуривая одну за другой, никак не мог собраться с мыслями. Вообще ничего не мог. У меня даже не было телефона, чтобы позвонить ребятам, дать сигнал найти по горячим следам и нахлобучить эту мелкую дрянь.
Показалось, что Маринка подутихла. Подошёл к двери.
— Марин? Давай я тебе всё объясню…
— К чёрту пошёл! — заорала она, и в дверь ударилось что-то тяжёлое. Наверное стул.
Я вернулся на лоджию. Снова курил, снова не знал, что делать. Дождаться пока вымотается и сразу зайти без предупреждения? Или дать остыть получше?
Мои размышления прервались резким визгом покрышек и рёвом турбины из-за дома. Я замер на мгновенье… и кинулся к Маринке. Но в спальной нашёл лишь распахнутое окно, стул, вставленный поперёк рамы и привязанную к нему простынь, связанную с другой и спущенную почти до самой земли. Машины у крыльца тоже больше не было.
ЧАСТЬ 2: Потому что не люблю. Глава 12
— Где она? — Бесцеремонно пихнув Кирея с пути, ворвался я в апартаменты. Пусть спасибо скажет, что вообще не вырубил сходу прямым в висок.
Но Маринки здесь не оказалось.
— Даныч, какого хрена?
Какого хрена? Серьёзно? Медленно развернулся. На глаза наползала пелена. И судя по тому, как подобрался Кирей, сменив заспанную расслабленность на настороженный полуоборот в три четверти — он и сам всё прекрасно понял!
Я налетел, сшиб его с ног, наваливаясь всей своей тушей, но мы так и не упали — Кир припечатался спиной к стене, блокируя летящий в его челюсть правый удар. Но не удар под дых слева! Хрипнул, задыхаясь, согнулся пополам и словил-таки свой законный правый в челюсть.
Больше я не бил. Дожидаясь пока очухается, раздёрнул портьеры, замер у окна. Ох, как меня раздирало бешенство!
— Я так понимаю, — с одышкой проворчал за спиной Кирей, — в твоей системе ценностей братан братану всё-таки волк, да? — Усмехнулся, закашлялся. — Ну и за кем же, стесняюсь спросить, ты следил? За мной, за ней?
— За обоими.
Кирей рассмеялся. Я обернулся, готовый навалять ему добавки, но тот сидел на диване и прижимал основание ладони к разбитой губе, и я сдержался. Он снова усмехнулся:
— Ну чего уставился? — Сплюнул, не заморачиваясь, кровавую слюну прямо на пол. — Покаяния ждёшь? Так его не будет!
— То есть, ты даже не отрицаешь?
— А смысл? Ты же всё для себя решил, разве нет? Если я тебе скажу, что мы с ней просто потанцевали, тебя же ещё больше замкнёт. Я вот только думаю, а чего я тогда ступил-то? Надо было пользоваться моментом, пока возможность была. Хоть не зря по морде бы получил. — Снова сплюнул. — Ну, давай, спроси, почему же не воспользовался. Ну?
Он не оправдывался, теперь я это точно видел. Просто был дико зол на меня, обижен недоверием, возможно даже разочарован нашим братством, но не оправдывался. Потому что и не врал.
— Ты её лапал, вы целовались… — глупо попытался я. — А потом вообще зашторились.
— Угу. А потом? Потом-то что было, знаешь?
Я промолчал. Что тут скажешь? У меня так-то вообще трусы женские в машине нашлись, и мне ещё предстоит как-то объяснить Маринке, что это не то, о чём она подумала. А тут — зашторились. Детский сад какой-то. И тупая, блядская хореография.
— Дебил ты, Даныч, — поднялся с дивана Кирей и, вытянув из шкафа чемодан, принялся скидывать в него свои вещи. — Железяка грёбанная. Она не секса на стороне ищет, а тебя потеряла, вот и мечется! И если тебе интересно, то после того, как задёрнулись шторки, мы с ней просто поболтали по душам, и она поехала домой. К тебе, дебилу. Но ты конечно же не поверишь, ты-то лучше знаешь, что здесь было.
Застегнул чемодан, поволок к выходу. Я стиснул зубы.
— Бля… Братан, прости!
— Да пошёл ты… братан.
Весь день потратил на то, чтобы найти её. Но телефон не отвечал. Машина тоже нигде не засветилась.
К ночи волнение переросло в злость. Ну что за детский сад, Марин? Ну злишься — так давай разбираться, какой смысл играть в прятки? Ну что мне, как пацану, по чердакам лазить, что ли?
Но, как бы ни было это тупо, а я всё же поехал в тот старый двор, к тому старому дому. Однако, древняя акация, по которой двадцать лет назад Маринка забиралась на крышу, чтобы, бзыкуя на отца, вымотать ему все нервы своим исчезновением, оказалась давно спилена. Да и вообще бредовая идея, конечно, но она позволяла не сидеть на месте. Это было бы совсем уж невыносимо.
Был ещё вариант, что она рванула к своим в Краснодар, но документы — паспорт и водительское, оказались дома. Дома же осталась и её сумочка с кошельком и картами. Ну вот и куда она могла деться — на машине, без прав, без денег и хоть каких-то вещей? Словом, тестю пока не звонил, надеялся, что Маринка одумается.
Но она не вернулась ни к утру следующего дня, ни к вечеру. Злость сменилась щемящей тревогой, от которой перехватывало дыхание и всё валилось из рук. Лично объехал всех её подружек, о которых только знал — безрезультатно. Опросил охрану и близких помощников по Птицам — Маринка на связь не выходила. Подключил к поискам своих СБшников.
К исходу третьего дня окончательно наплевал на конфиденциальность своей грёбанной личной жизни и обратился напрямую к начальнику городской полиции, благо давно и хорошо его знал. Он понял, обещал взять под личный контроль. Тогда же я позвонил в Краснодар, узнал, как бы между прочим, как у них дела и из разговора понял, что Маринки там нет. Говорить об исчезновении пока не стал.
Подыхал от дикой тревоги. Работа пошла побоку — не было на это ни сил,
