Эдвард Радзинский - О себе (сборник)
Наташа. Совсем я не волнуюсь. А! (Она махнула рукой, и они пошли к парадному .)
Парень. Эй, друг!
Евдокимов обернулся.
(Смеется.) Одну.
Евдокимов. Держи всю пачку. (Бросает пачку.) Эх ты, Топтыгин.
Парень. Спокойной ночи.
Евдокимов. Салют, Топтыгин.
Затемнение.
Раннее утро. Звуки радиоприемника (передают гимн).
Голос радиодиктора. Доброе утро, товарищи…
Лестничная клетка. Перед дверью квартиры Наташи. Прямо на лестнице стоит чемодан, привязанный веревкой к дверной ручке.
Сначала раздается Наташин голос, поющий песенку. Потом на лестничной площадке появляется сама Наташа. Останавливается, рассматривает чемодан.
Наташа. Ясненько. (Начинает отвязывать.) А! Переживем.
По лестнице сверху сходит Лилька. Волосы у нее теперь выкрашены в черный цвет.
Лилька. Доброе утро! Ты чего это?
Наташа. Ничего. (Отвязывает чемодан.) Улетаю.
Лилька. Выгнала, значит, благоверная? Наташа. Опять благоверные какие-то пошли. Просто улетаю. Ясно? Никто меня не выгонял. (Поднимает чемодан.) «Что нам, летунам», — как говорят в Аэрофлоте… Значит, стала черная?
Лилька. Да, нужно черной попробовать. На всякий пожарный. (Волнуясь.) Ну как я?
Наташа. Очень прилично. Я побежала. Лилька. Чемодан ты можешь к нам поставить… И вообще можешь у нас пока пожить.
Наташа. Какая чушь.
Лилька. Дуреха. Гордая дуреха.
Наташа. Знаешь, мне что-то уже надоело. Все: дура, дуреха, глуповатый смех… Никакая я не дура. Ясно? (Поправила волосы, откинула голову, пошла по лестнице.) Ах, до чего же прелестна эта женщина. (Уходит.)
Лилька остается на площадке. Дверь соседней квартиры открывается. На площадку выходит Феликс, вынимает газеты из ящика.
Феликс. Здравствуй, мать.
Лилька. Здравствуй.
Феликс. Ты что же, мать, стала цвета маренго? Лилька. Ну тебя! Наташку мать выгнала. Феликс. Это что, в связи с новой любовью? Лилька. Да.
Феликс (помолчав). Ты бы к себе ее пока поселила, а?
Лилька. Не хочет. Она улетела.
Молчание.
Поговори с ней. Ведь вы… когда-то…
Феликс (резко). Ну и скоро ты увеличишь население голубой планеты Земля?
Лилька (заулыбалась). Скоро.
Феликс. Приглашай меня крестным отцом. Всю жизнь мечтаю быть крестным отцом. Имя-то хоть придумали?
Лилька (счастливо). Придумали.
Феликс. Ну?
Лилька (улыбаясь). Электрон…
Затемнение.
Комната в НИИ. Далекие разряды. На часах — без четверти шесть. За своими столами Евдокимов, Владик, Галя Острецов а.
Владик. Сегодня будем сидеть допоздна… Посетить, что ли, столовую? Галя. Нецелесообразно. Там только что побывал могучий Евдокимов. После посещений могучего Евдокимова в столовой как-то становится нечего делать.
Молчание.
Впрочем, тебе это даже лучше, Владюша. Ты ведь бережешь свое телосложение. Евдокимов. «У него не телосложение. У него — теловычитание», как сказал поэт!
Разряды. Входит Феликс с цветком в петлице.
Феликс. Принес переводы, парубки. Статья американского кибернетика Эшби «Интеллектуальные машины»… Это, я считаю, прямо для Евдокимова. Владик. Разреши, Феликс, я сначала прогляжу. А то я уезжаю.
Разряды.
Феликс. Вас не раздражает этот стук? У меня голова трещит из-за этих гальперинских проволочек. (Владику.) Куда же это ты уезжаешь, парубок?
Владик (проглядывая статью). На «Альфу».
Феликс (усаживаясь). Как хорошо сказал!.. Готовитесь к опыту, отцы? Очень я вам завидую. Вот я считаю, что все подлинные ученые должны бесстрашно рисковать жизнью во имя науки. Вот интересно, правильно ли я считаю?
Евдокимов (не поднимая головы). Топтыгин ты…
Владик (просматривая статью). Сильная статья.
Феликс (Гале). А ты, мать, все такая же целомудренная. Сидишь в финской юбке, мохнатой, как медведь.
Галя. Откуда у тебя цветы, сынок?
Феликс. Подарок любимой. Даже точнее — экс-любимой.
Галя. Что же это у тебя за экс-любимая?
Феликс. Кстати, мать, отчего все целомудренные девушки так интересуются подробностями моей биографии…
Галя. Динозавр ты все-таки, Феликс… Просто интересно, откуда человек может доставать сейчас такие цветы.
Феликс. Человек не может. Человек слаб. Могут только стюардессы. Любите стюардесс, мальчики. Они привезут вам с юга такие же цветы. Любите их, тонких, изящных и длинноногих. Любите стюардесс.
Владик. Просто отличная статья.
Феликс. Вот так, Галчонок. Каждый свой день рождения я получаю по почте эти цветы. Она шлет их мне… анонимно. Представляешь, какая романтика? (Патетически.) Вот, по-моему… не знаю, прав я или нет… но мне кажется, что романтика и чистота — основные качества наших девушек. Вот интересно, правильно ли я считаю?
Галя. Хохмач ты, Фелька.
Разряды.
Феликс. Все-таки этот Гальперин безобразник.
Звонок телефона.
Галя (берет трубку ). Семенова нет. Семенов в столовой… Нет, просто мы задерживаемся после работы, он пошел поужинать… Ясно. (Вешает трубку.) Владик — к Гальперину! (Уходит, за нею Владик.)
В комнате Евдокимов и Феликс.
Феликс. Прочитал в «Лепр франсэз», что итальянские стюардессы избрали своей покровительницей святую Боннету… Это была самая длинноногая из всех святых. Кроме того, она имела склонность к путешествиям.
Молчание.
Я тебя видел с ней.
Евдокимов. С кем… с ней?
Феликс. Со святой Боннетой, естественно. Ты ее провожал. Мы со святой Боннетой живем в одном доме.
Молчание. Разряды.
Евдокимов. Что ж, ты ее хорошо знал?
Феликс. Неплохо знал.
Евдокимов. Да?
Феликс. Да. (Насмешливо.) Мы с ней дружили. Мы ходили вместе в кино и на каток, читали вслух статьи об интеллектуальных машинах. (С пафосом.) Вот я считаю, что дружба…
Евдокимов (резко встал). Ты врешь! Все врешь!
Феликс (отступая, свалил стул). Вру.
Евдокимов (бешено). Ты Топтыгин. Ясно?! Говори: «Я Топтыгин!..». Не скажешь, да?
Феликс (очень спокойно). Скажу. Я Топтыгин. Все? (Поправляя галстук, так же спокойно. ) Она — настоящая… Это не так часто бывает… Ее мать выгнала из дому. Из-за тебя… Ты это учти.
Галя (заглядывая в дверь). Семенов не возвращался?.. Что это у вас стулья на полу? (Исчезает.)
Феликс. Это — диалектика жизни. Она такова. Когда кони сытые — они бьют копытами. (Уходит.)
Евдокимов один, возвращается Владик. Глядит на стул, лежащий на полу. Поднимает, потом набирает номер телефона.
Владик. Это из семьдесят девятой лаборатории. Здесь заказывали машину на «Альфу»… Хорошо, я жду вашего звонка по сорок девятому. (Положил трубку.) Очень сильная статья у этого Эшби. Охватывает страх, что никогда не сумеешь так мыслить… Понимаешь, мысль…
Евдокимов. Удивительно. Раньше мне очень нравилась твоя манера постоянно все анализировать. Теперь она меня раздражает. Почему?
Владик. С возрастом люди становятся примитивнее.
Евдокимов. Ты очень похож на английского физика. И еще тебе бы очень пошла пыжиковая шапка. Есть люди, просто созданные для пыжиковых шапок.
Звонок по телефону.
Владик (берет трубку). Хорошо… «Волга», 15–53?.. Я сейчас выхожу, спасибо. (Положил трубку .)
Пауза.
(Невозмутимо.) У всех у нас за неделю скапливается большое количество лишних эмоций. Они мешают нам мыслить. Короче — одни играют на трубе… Другие бросают стулья на пол… Но все мы так или иначе избавляемся от лишних эмоций.
Молчание.
Ты, вероятно, хочешь меня о чем-то попросить?
Евдокимов (засмеялся). Как ты догадался?
Владик. Когда нормальные люди хотят о чем-то попросить, они становятся предупредительными. А ты становишься невыносим. Ты ненавидишь просить.
