Сэмюэль Беккет - Счастливые дни

Вилли. Да.

Винни (поворачивается к залу, тем же голосом). А теперь? Вилли (раздраженно). Да. Винни (тише). А теперь? Вилли (еще более раздраженно). Да.

Винни (еще тише). А теперь? (Чуть громче.) А теперь? Вилли (в ярости). Да!

Винни (так же). Душа моя мрачна! (Пауза.) Ты слышал, что я сказала? Вилли (раздраженно). Да! Винни (так же). Что? (Пауза.) Что? Вилли (еще более раздраженно). Душа моя.

Пауза.

Винни (так же). Что? (Пауза.) Душа твоя что?

Вилли (свирепо). Душа моя!

Винни (обычным голосом, выпаливает одним духом). Благослови тебя, Господь, за твою доброту, Вилли, я знаю, чего тебе это стоит, а сейчас отдыхай, я не стану тебя больше беспокоить, разве что в самом крайнем случае, в смысле, разве что дойду до края и совсем уж не найду чем заняться, а до этого дело, надеюсь, не дойдет, знать, что ты меня слышишь хотя бы теоретически, пусть фактически и не слышишь, знать, что ты поблизости и предположительно начеку — больше мне ничего не нужно, я ничего такого не скажу, что тебе не по душе, не стану выбалтывать за милую душу все, что мне надрывает душу, а так я не знаю — слышишь ты, не слышишь — а душу облегчить хочется. (Пауза. Она переводит дух.) Душа-то не на месте. (Указательным и средним пальцем ищет сердце, двигает пальцы туда — сюда, наконец находит.) То ли здесь. (Двигает пальцы.) То ли нет. (Отводит руку.) Чую, что придет такое время, когда прежде, чем сказать слово, мне придется удостовериться, что ты слышал предыдущее, и чую, что придет и другое время, да — да, совсем другое, когда мне придется научиться разговаривать с самой собой, а этого я и вовсе терпеть не могу — это же все равно как в пустыне. (Пауза.) Или смотреть перед собой, сомкнув рот. (Так и делает.) Весь день напролет. (Та же мимика.) Нет. (Улыбка.) Вот уж нет. (Улыбки как не бывало.) На худой конец у меня есть сумка. (Поворачивается к ней.) Есть и будет. (Лицом к залу.) Надеюсь, что будет. (Пауза.) Даже, когда тебя не будет, Вилли. (Полуоборачивается к нему.) Тебя ведь скоро не будет, Вилли, верно? (Пауза. Громче.) Тебя ведь и правда очень скоро не будет, Вилли, правда ведь? (Пауза. Громче.) Вилли! (Пауза. Она перегибается назад — посмотреть на него.) Ты, я вижу, снял канотье и правильно сделал. (Пауза.) Ничего не скажешь, похоже, тебе так очень уютно — подбородком оперся на руки и таращишься на меня из темноты своими голубыми глазками. (Пауза.) Видишь ли ты меня оттуда — вот о чем я думаю, думаю всегда. (Пауза.) Не видишь? (Лицом к залу.) Я знаю — как не знать: когда два человека связаны — (пресекающимся голосом) — так тесно — (обычным голосом) — и один видит другого, из этого вовсе не следует, что и другой тоже видит его, жизнь научила меня этому… и этому. (Пауза.) Вот именно что жизнь, точнее не скажешь. (Полуоборачивается к нему.) Вилли, ты мог бы меня увидеть, как по — твоему, если бы обратил взгляд в мою сторону? (Еще больше поворачивается к нему.) Обрати глаза в мою сторону, Вилли, и скажи — видишь ли ты меня, ну сделай это для меня, а я постараюсь перегнуться подальше. (Так и делает. Пауза.) Не скажешь? (Пауза.) Не беда. (С трудом поворачивается к залу.) Что-то меня сегодня земля как тисками зажала — потолстела я, что ли, да нет, вроде нет. (Пауза. Рассеянно, глаза опущены.) Не иначе как жара сказывается. (Похлопывает, поглаживает землю.) Все, что ни возьми, расширяется. Одно больше. (Пауза. Похлопывает, — гладит.) Другое меньше. (Пауза. Те же жесты.) Я понимаю, нельзя не понять, о чем ты думаешь: слушать ее и то надоело донельзя, а тут еще — изволь смотреть на нее, а отказаться нельзя. (Пауза. Те же жесты.) Вроде бы просишь о такой малости, кажется, — (голос пресекается, переходит в шепот) — меньше и просить нельзя — от ближнего — по меньшей мере — но на самом-то деле — нельзя не понять — если заглянуть в душу себе — в душу ближнему — что он хочет — покоя — чтобы его оставили в покое — и тут уж как нельзя лучше понимаешь, — что все это время — луну — луну с неба, вот чего ты просила. (Пауза. Рука, поглаживавшая землю, вдруг застывает. Оживленно.) Ой, что это? (Наклоняет голову к земле, ошеломленно.) Живая тварь, ей — ей! (Ищет очки, вздевает их, нагибается еще ниже. Пауза.) Муравей! (Отпрянула. Верещит.) Вилли, муравей, живой муравей! (Хватает лупу, снова нагибается к земле, глядит сквозь лупу.) Куда же он делся? (Глядит.) Вот он! (Следит за продвижением муравья сквозь лупу.) Тащит какой-то беленький катышек! (Следит за продвижением муравья. Руки не двигаются. Пауза.) Ползет по траве. (Неотрывно разглядывает землю в лупу, неспешно выпрямляется, откладывает лупу, снимает очки, смотрит прямо перед собой, очки в руке. Подводя итоги.) Уполз. (Долгая пауза. Тянется положить очки.)

Вилли. По мураве.

Винни (рука с очками застывает). Что-о?

Пауза.

Вилли. По мураве.

Пауза. Она тянется положить очки.

По траве — мураве ползет муравей.

Винни (рука с очками повисает в воздухе). Что-о?

Пауза.

Вилли. По траве — мураве ползет муравей.

Пауза. Она откладывает очки, смотрит перед собой.

Винни (убежденно, шепотом). Господи.

Пауза. Вилли тихонько смеется. Чуть погодя она присоединяется к нему. Они тихо смеются вместе. Вилли обрывает смех. Она с минуту смеется в одиночку. Вилли присоединяется к ней. Они смеются вместе. Она обрывает смех. Вилли еще с минуту смеется в одиночку. Она обрывает смех. Пауза.

(Обычным голосом.) И все равно, Вилли, не могу передать, до чего мне приятно снова услышать твой смех, я-то думала, мне не доведется больше смеяться, да и тебе тоже. (Пауза.) Наверное, кое-кто сочтет наш смех кощунственным, но мне такие обвинения не по душе. (Пауза.) Нет лучше способа возвеличить Господа, чем от души посмеяться над его мелкими шутками, в особенности над плоскими. (Пауза.) Я думаю, Вилли, тут ты со мной согласишься. (Пауза.) А вдруг мы смеялись не над одним и тем же? (Пауза.) И все равно не беда, что тут еще скажешь, пока… да ты же помнишь… дивные строчки, как это там?.. Сколько б бед ни нашло та-та-там-там растеряюсь, смеюсь через миг. (Пауза.) А дальше что? (Долгая пауза.) Вилли, я могла когда-то нравиться? (Пауза.) Могла я когда-либо нравиться? (Пауза.) Пойми меня правильно, я не спрашиваю, нравилась ли я тебе, тут нам все ясно, я спрашиваю тебя, могла ли я вообще нравиться — когда-то? (Пауза.) Нет. (Пауза.) Не можешь ответить? (Пауза.) Признаю, вопрос не из легких. Ты и так сегодня сделал все, что в твоих силах, полежи, отдохни, я тебя не буду беспокоить, разве что станет очень уж невтерпеж, просто знать, что ты рядом и, по идее, почти всегда готов… это… э-э-э… уже райское блаженство. (Пауза.) День клонится к вечеру. (Пауза.) По старым меркам. (Улыбки как не бывало.) И все-таки петь ресенку еще рановато. (Пауза.) Никогда не надо петь песенку слишком рано, я так считаю. (Поворачивается к сумке.) На худой конец у меня есть сумка. (Смотрит на сумку.) Вот она. (Лицом к залу.) Интересно, могла бы я перечислить все, что в ней есть? (Пауза.) Нет. (Пауза.) Скажем, могла бы я, случись тут добрая душа и спроси она меня: Винни, что это у тебя в большой черной сумке? — дать исчерпывающий ответ? (Пауза.) Нет. (Пауза.) А уж насчет того, что на дне, и подавно, кто знает, какие там сокровища. (Пауза.) И какое это подспорье! (Поворачивается, смотрит на сумку.) Да — да, у меня ведь есть сумка. (Лицом к залу.) Но что-то подсказывает мне: не полагайся слишком на сумку, Винни, само собой, пользуйся ею, пусть она помогает тебе… продержаться, когда ты заходишь в тупик, бога ради, но смотри дальше своего носа, Винни, и помни, что наступит время, когда слов и тех не найдешь — (закрывает глаза, пауза, открывает глаза) — и не полагайся слишком на сумку. (Пауза. Поворачивается, смотрит на сумку.) Разве что сунуться разок на скорую руку. (Поворачивается лицом к залу, закрывает глаза, тянется левой рукой к сумке, достает оттуда револьвер. Брезгливо.) Тебя только не хватало. (Открывает глаза, держит револьвер перед собой, разглядывает его. Взвешивает на ладони.) Такой тяжелый — ему, казалось бы, самое место на дне… вместе с последними патронами. Так нет же. Как бы не так. Вечно 'на виду, точь — в-точь, как браунинг. (Пауза.) Наш Браунчик… (Полуоборачивается к Вилли.) Помнишь его, Вилли? (Пауза.) Помнишь, как ты не давал мне житья, требовал, чтобы я убрала его подальше? «Убери его, Винни, убери подальше, нет больше сил терпеть мои муки!» (Лицом к залу. Презрительно.) Твои муки! (Револьверу.) Пожалуй, даже утешительно сознавать, что ты здесь, но ты мне намозолил глаза — баста! (Пауза.) Выселю-ка я тебя наружу — вот, как я с тобой поступлю! (Кладет револьвер на землю направо от себя.) Будешь жить здесь с сегодняшнего дня! (Улыбка.) По старым меркам! (Улыбки как не бывало.) А дальше что? (Долгая пауза.) Как ты думаешь, Вилли, земное притяжение еще действует? По — моему, нет. (Пауза.) У меня такое ощущение, и с каждым днем оно все сильней, что не будь я прикована — (жест) — вот так вот, я бы просто — напросто унеслась в поднебесье. (Пауза.) И что в один прекрасный день земля расступится и отпустит меня — до того меня тянет ввысь, да, да, разойдется и отпустит меня. (Пауза.) А у тебя, Вилли, никогда не бывает такого ощущения, что тебя уносит? (Пауза.) Вилли, тебя никогда не тянет за что-то уцепиться? (Пауза. Полуоборачивается к нему.) Вилли.