Уинстон Грэм - Джереми Полдарк
В долине туман поредел, и они увидели черный силуэт дома, пересекли ручей и осадили лошадей перед парадной дверью, у большой сирени.
— Если спешишься тут, я заберу лошадей, — сказал Росс.
— Так чудно́, когда даже Гаррик радостно не гавкает. Интересно, как он там, с миссис Заки, — произнесла Демельза.
— Скорее всего, скоро учует твое возвращение, я бы сказал так. Полмили для него ничего не значат.
Она соскользнула вниз и несколько секунд постояла, прислушиваясь к цоканью копыт лошадей по пути в конюшню.
Потом открыла дверь, привычно и дружелюбно скрипнувшую, и вошла. Пахло домом.
Демельза на ощупь прошла на кухню, нашла коробочку с огнивом и высекла искру. К тому времени, как появился Росс, она уже разожгла огонь и водрузила на очаг чайник. Зажгла свечи в гостиной и потянулась, чтобы задернуть шторы.
Когда Росс увидел изгиб ее юного тела, пряди темных волос, распрямившиеся от влаги, оливковую кожу щек, его наполнило тепло и благодарность жене. Демельза и не ожидала, что он порадуется своему освобождению. Может, она и не понимала причины, но чутье подсказало ей, что его душа еще выздоравливает. Это займет время, возможно, долгое время...
Она оглянулась, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. — В кувшине осталась вода. Думаю, мы могли бы выпить чаю.
Росс снял шляпу, швырнул ее в угол и провел рукой по волосам. — Ты, наверное, устала, — сказал он.
— Нет... Я рада, что наконец дома.
Он потянулся и медленно прошелся по комнате, глядя на окружающие предметы, с которыми неделю назад уже мысленно распрощался, а теперь словно вновь знакомился через много лет разлуки. Дом казался таким одиноким и пустым в темном и молчаливом мире. Его жизненный пульс замер, пока они находились в отлучке.
— Разжечь здесь камин? — спросила Демельза.
— Нет... Наверное, уже поздно. Мои часы остановились, да и настенные, как я погляжу, тоже. Ты забыла их завести?
— А ты считаешь, что должна была помнить?
— Думаю, что нет, — улыбнулся Росс с отсутствующим видом и подошел к часам, купленным три года назад Верити и Демельзой. — Как ты думаешь, который час?
— Около одиннадцати.
Он подкрутил стрелки и подтянул гирьки. — Я думал, что больше.
— Утром спросим Джека Кобблдика.
— А ему откуда знать?
— По коровам.
— А сегодня вечером мы не можем их спросить?
Она засмеялась, но ее голос немного дрожал. — Пойду посмотрю, не вскипел ли чайник.
Когда она ушла, Росс сел в кресло и попытался привести в порядок мысли, покопаться в них, чтобы понять, что он на самом деле чувствует. Но облегчение до сих пор смешивалось с прежним напряжением, и потому он так ничего и не выяснил. Когда Демельза вернулась с чашками и кипящим чайником, Росс снова ходил из угла в угол, словно после недельного заключения даже пребывание в этих стенах его раздражало.
Демельза молча разлила чай. — Вероятно, Джек подозревал, что сегодня ночью кто-нибудь вернется, потому что оставил кувшин с молоком. Иди сюда и сядь, Росс.
Он сел в кресло напротив жены, взял чашку и сделал глоток, его худое задумчивое лицо теперь было напряжено больше, чем когда-либо. С этой стороны Демельза не видела шрам. Чай был теплым и бодрил, смягчал натянутые нервы и намекал на былое чувство товарищества.
— Значит, начнем жизнь сначала, — произнес Росс через какое-то время.
— Да...
— Клаймер сказал, мне удивительно повезло, что присяжные Корнуолла оказались самыми упрямыми в мире. Я должен ему тридцать гиней. Думаю, это вполне разумная плата.
— А я думаю, что это вообще ничто.
— О, да. Всё дело в его советах. Я частично позаимствовал их для своей речи, — лицо Росса исказилось. — Боже, как же мне не хотелось этого делать!
— Почему? Это была чудесная речь, так мне показалось. Я так тобой гордилась.
— Гордилась... Прости, Господи!
— Другие считали так же. Дуайт сказал мне, что когда услышал ее, то понял, что ты выйдешь сухим из воды.
— И это самое худшее. Когда приходится буквально ползти к свободе.
— О, нет, Росс! Ничего подобного! Почему ты не мог защитить себя, объяснив свои действия?
— Но ведь это же неправда! По крайней мере... если это не вранье, то увиливание от истины. Я и не думал о том, чтобы спасать чью-то жизнь, когда будил соседей. Это же был корабль Уорлегганов. Меня волновало лишь это. Когда я обнаружил мертвого Сансона в каюте, я обрадовался! Вот что мне следовало сказать присяжным нынче днем, и я бы так и поступил, если бы не Клаймер и его советы о рациональном поведении!
— И тогда ты сейчас не был бы на свободе, возможно, тебя приговорили бы к высылке. Неужели ты не считаешь, что оно того стоило — просто рассказать историю, которая представила бы тебя в более выгодном свете? И если бы ты сказал то, что собирался, разве это не было бы такой же полуправдой, как и то, что сказал? Дуайт прав, и ты это знаешь! Ты с ума сходил от горя, и присяжные вынесли справедливый вердикт.
Росс встал. — Я также обелил соседей. Мы все знали, что спустились на берег ради того, чем можно там поживиться, совсем не задумываясь о потерпевших крушение моряках. И кто может их в этом винить?
— Это верно. Кто может винить их — или тебя?
Росс рассерженно отмахнулся. — Давай поговорим о другом.
Но вместо этого они просто не стали ни о чем говорить, наступила тишина. Казалось, что сам дом хранит молчание. Демельза попыталась вспомнить о выборах, но это не имело никакого смысла. Росс снова сел, и она наполнила его чашку.
— Больше всего на свете я хочу заниматься этим всегда, — сказала она.
— Пить чай? Через некоторое время ты почувствуешь неудобства... Но почему?
— Это так по-домашнему.
Одна из свечей начала чадить, Демельза встала и затушила ее. Дым поднялся вверх темным расширяющимся кольцом.
— Только мы с тобой, — сказала она, — в нашем доме, и никого между нами, никто не мешает. Может, это потому, что я такая простушка, но я хочу, чтобы меня окружали домашние вещи — горящие свечи, шторы, тепло, чай, дружба, любовь. Вот что имеет для меня значение. Нынче утром, всего несколько часов назад, я думала, что потеряла это всё навсегда.
— Простушка? В жизни не поверю, — и после минутной паузы добавил: — Джулия тоже не была простушкой, а она так была похожа на тебя.
— Я хочу еще кое-чего, — сказала она, ринувшись напролом.
— Чего?
— Очага, может, кошки у камина... но главным образом, ребенка в колыбели.
Челюсть Росса напряглась, но он промолчал.
— Так что же? — спросила Демельза.
— Ничего, пора спать. Завтра я снова превращусь в фермера, да?
— Нет, скажи мне, Росс.
Он пристально посмотрел на жену. — Неужели тебе недостаточно пережитого? Я не хочу больше отдавать никого эпидемии.
Демельза в ужасе уставилась на него. — Никогда?
Он пожал плечами, немного удивленный и обеспокоенный выражением ее лица. Он-то думал, что жена чувствует то же самое.
— О, пусть всё идет своим чередом. Тут уж ничего не поделаешь. Но только не сейчас, молю небеса. И никто больше не сможет занять место Джулии. Я этого не хочу. Я пока вообще не хочу детей.
Она уже готова была что-то сказать, но сдержалась. Сегодня в суде Демельза поняла, что снова носит ребенка, и с тех пор как Росса оправдали, держала это знание в секрете, чтобы высказать в надлежащее время, когда это поможет Россу снова вернуться к нормальной жизни, возбудит в нем интерес, воздвигнет новую цель. Теперь словно внезапно сорвали позолоту, скрывавшую под собой дешевый блеск, нечто низменное и нежеланное. Демельза обошла комнату, задувая другие свечи, дым попал ей в глаза, она обрадовалась, что Росс уставился в камин. Всё триумфальное счастье этого дня испарилось. Теперь она была так же опустошена, как и он.
И тогда послышался неуверенный стук в парадную дверь. Поначалу они решили, что ослышались, но стук повторился. Росс удивленно пересек прихожую и открыл дверь. Мерцающий фонарь озарил десяток человек, стоящих в тумане. Там были Пол Дэниэл, Джек Кобблдик, миссис Заки Мартин, Бет Дэниэл, Джинни Скобл и Пруди Пэйнтер.
— Мы увидели свет, — сказала миссис Заки. — Решили прийти посмотреть, неужто вы вернулись, сынок.
— Хвала Господу, — сказала Бет Дэниэл.
— Всё в порядке? — спросил Пол Дэниэл. — Вы на свободе, и всё кончено?
— Для рождественских колядок вы явились рановато, — ответил Росс, — но проходите и выпейте по глоточку вина.
— Да нет, мы ж не хотели вас беспокоить. Просто хотели узнать, увидали вот свет в окошке.
— Разумеется, вы должны войти, — заявил Росс. — Разве вы не мои лучшие друзья?
Глава четырнадцатая
Позже тем же вечером у самого большого дома в Труро на Принцесс-стрит остановилась карета, продрогший и зевающий форейтор открыл дверцу Джорджу Уорлеггану. Тот вышел, не обращая внимания на прислугу, и медленно поднялся по ступеням. Обнаружив, что дверь заперта на засов, он раздраженно потянул за колокольчик. Его впустил другой заспанный лакей, принял шляпу и плащ и наблюдал, как хозяин поднимается по прекрасной лестнице. В глазах Джорджа не было признаков сонливости.
