Александр Мардань - В. Высоцкий

Песня «Охота на волков». Манекены негодуют. Они разбегаются по сцене, в руках у них оказываются ружья. Теперь они охотники на волков. Высоцкий и Скульптор вместе пытаются бороться с охотниками, они оба в волчьей стае, но если Высоцкий отважен, то Скульптор более робок. В конце песни («Но сегодня не так, как вчера») Высоцкий израненной грудью прорывает кольцо охотников, не решившийся на такой шаг Скульптор остается лежать на снегу.

Охота на волков

Рвусь из сил, и из всех сухожилий,Но сегодня опять, как вчера,Обложили меня, обложили,Гонят весело на номера.Из-за елей хлопочут двустволки,Там охотники прячутся в тень.На снегу кувыркаются волки,Превратившись в живую мишень.Идет охота на волков,Идет охота.На серых хищниковМатерых и щенков.Кричат загонщики,И лают псы до рвоты.Кровь на снегу и пятна красные флажков.Не на равных играют с волкамиЕгеря, но не дрогнет рука.Оградив нам свободу флажками,Бьют уверенно, наверняка!Волк не может нарушить традиций.Видно, в детстве, слепые щенки,Мы, волчата, сосали волчицуИ всосали: нельзя за флажки!Наши ноги и челюсти быстры.Почему же, вожак, дай ответ,Мы затравленно рвемся на выстрелИ не пробуем через запрет?Волк не должен, не может иначе!Вот кончается время мое:Тот, которому я предназначен,Улыбнулся и поднял ружье.Рвусь из сил, и из всех сухожилий,Но сегодня не так, как вчера.Обложили меня, обложили,Но остались ни с чем егеря!Идет охота на волков,Идет охота.На серых хищниковМатерых и щенков,Кричат загонщики,И лают псы до рвоты,Кровь на снегу и пятна красные флажков.

Песня «Кто-то высмотрел плод…». Скульптор лежит на сцене, Высоцкий и манекены начинают песню о его жизни. Скульптор медленно поднимается и сам продолжает историю («Он начал робко с ноты до»): историю творчества, робкого и неоконченного; историю любви, такой же нерешительной и неоконченной, которую он рассказывает вместе с появившейся из толпы манекенов прекрасной возлюбленной.

Кто-то высмотрел плод, что неспел, неспел,Потрусили за ствол — он упал, упал,Вот вам песня о том, кто не спел, не спел,И что голос имел — не узнал, не узнал.Может, были с судьбой нелады, неладыИ со случаем плохи дела, дела.А тугая струна на лады, на ладыС незаметным изъяном легла.Он начал робко с ноты «до»,Но не допел ее, не доНе дозвучал его аккорд,И никого не вдохновил:Собака лаяла, а котМышей ловил…Смешно, не правда ли, смешно…А он шутил, не дошутил,Недораспробовал виноИ даже недопригубил.Он пока лишь затеивал спор, спор,И уверенно, и не спеша, не спеша,Словно капельки пота из пор, из пор,Из-под кожи сочилась душа, душа.Только начал дуэль на ковре, на ковре,Еле — еле едва приступил,Лишь чуть — чуть осмотрелся в игре,И судья еще счет не открылОн знать хотел все от и до,Но не добрался он ни доНи до догадки, ни до дна, до дна,Не докопался до глубин,И ту, которая одна,Не долюбил, не долюбил, не долюбил! Не долюбил…Смешно, не правда ли, смешно, смешно…А он шутил, не дошутил,Осталось недорешено,Все то, что он не дорешил.Ни единою буквой не лгу, не лгу,Он был чистого слога слуга, слуга,Он писал ей стихи на снегу, на снегу.К сожалению, тают снега, снега.Но тогда еще был снегопад, снегопадИ свобода писать на снегу,И большие снежинки и градОн губами хватал на бегу.Но к ней в серебряном ландоОн не добрался и не доНе добежал, бегун, беглец, беглец,Не долетел, не доскакал,А звездный знак его, телец,Холодный млечный путь лакал.Смешно, не правда ли, смешно, смешно,Когда секунд недостает,Недостающее звеноИ недолет, и недолет, и недолет!..Смешно, не правда ли? Ну вот,И вам смешно, и даже мне.Конь на скаку и птица влетПо чьей вине? По чьей вине? По чьей вине?

В конце песни Скульптор возвращается к станку, на котором он вылепливал скульптуру Высоцкого, поднимает полотно, пытается набросить его на станок, но полотно безвольно падает.

Песня «Кони привередливые». В диалог вступает Высоцкий. Во время песни он подходит к Скульптору, поднимает упавшее полотно. Тяжелое, непослушное полотно — привередливые кони. Но вот поднимается и Скульптор, берется за другой конец полотна, песню они заканчивают вместе, и теперь полотно становится похоже на флаг: он тяжелый, пытается вырваться из рук, но Высоцкий и Скульптор его упрямо поднимают и возвращаются к станку.

Кони привередливые

Вдоль обрыва по — над пропастью, по самому краюЯ коней своих нагайкою стегаю, погоняю.Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю,Чую, с гибельным восторгом, пропадаю.Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее,Вы тугую не слушайте плеть!Но что-то кони мне попались привередливые,И дожить не успел, мне допеть не успеть!Я коней напою, я куплет допою,Хоть немного еще постою на краю.Сгину я, меня пушинкой ураган сметет с ладони,И в санях меня галопом повлекут по снегу утром.Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее,Не указчики вам кнут и плеть.Но что-то кони мне попались привередливые,И дожить не успел, мне допеть не успеть.Я коней напою, я куплет допою,Хоть немного еще постою на краю.Мы успели. В гости к богу не бывает опозданий,Так, что ж там ангелы поют такими злыми голосами?Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани!Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее,Умоляю вас, вскачь не лететь!Но что-то кони мне достались привередливые.Коль дожить не успел, так хотя бы допеть!Я коней напою, я куплет допою,Хоть немного еще постою на краю.

Свет гаснет. Фигуры на сцене исчезают в темноте. На фоне видеоряда (опять изображения разных памятников, пресных и абсурдных, вроде кентавра с гитарой, которые перемежаются фотографиями Высоцкого, где он кричащий, смеющийся, задумчивый, трагичный, смешной, но обязательно очень живой) звучит стихотворение «Я при жизни был рослым и стройным» или песня «Единственная дорога».

Единственная дорога

В дорогу живо или в гроб ложись.Да, выбор небогатый перед нами.Нас обрекли на медленную жизнь мыК ней для верности прикованы цепями.А кое-кто поверил второпях,Поверил без оглядки, бестолково,Но разве это жизнь, когда в цепях,Но разве это выбор, если скован.Коварна нам оказанная милость,Как зелье полоумных ворожих,Смерть от своих за камнем притаилась,И сзади тоже смерть, но от чужих.Душа застыла, тело затекло,И мы молчим, как подставные пешки,А в лобовое грязное стеклоГлядит и скалится позор кривой усмешки.И если бы оковы разломать,Тогда бы мы и горло перегрызлиТому, кто догадался приковатьНас узами цепей к хваленой жизни.Неужто мы надеемся на что-то,А, может быть, нам цель не по зубам?Зачем стучимся в райские воротаКостяшками по кованным скобам?Нам предложили выход из войны,Но вот какую заложили цену:Мы к долгой жизни приговореныЧерез вину, через позор, через измену.Но стоит ли и жизнь такой цены?Дорога не окончена, спокойно.И в стороне от той большой войныЕще возможно умереть достойно.И рано нас равнять с болотной слизью,Мы гнезд себе на гнили не совьем,Мы не умрем мучительною жизнью,Мы лучше верной смертью оживем.

Я при жизни был рослым и стройным,Не боялся ни слова, ни пулиИ в привычные рамки не лез.Но с тех пор, как считаюсь покойным, —Охромили меня и согнули,К пьедесталу прибив ахиллес.Не стряхнуть мне гранитного мясаИ не вытащить из постаментаАхиллесову эту пяту,И железные ребра каркасаМертво схвачены слоем цемента —Только судороги по хребту.Я хвалился косою саженью:Нате, смерьте!Я не знал, что подвергнусь суженьюПосле смерти.Но в привычные рамки я всажен —На спор вбили,А косую неровную саженьРаспрямили.И с меня, когда взял я да умер,Живо маску посмертную снялиРасторопные члены семьи.И не знаю, кто их надоумил,Только с гипса вчистую стесалиАзиатские скулы мои.Мне такое не мнилось, не снилось,И считал я, что мне не грозилоОказаться всех мертвых мертвей, —Но поверхность на слепке лоснилась,И могильною скукой сквозилоИз беззубой улыбки моей.Я при жизни не клал тем, кто хищный,В пасти палец.Подойти ко мне с меркой обычной —Опасались.Но по снятии маски посмертной —Тут же, в ванной, —Гробовщик подошел ко мне с меркойДеревянной.А потом, по прошествии года,Как венец моего исправленья.Крепко сбитый, литой монументПри огромном скопленье народаОткрывали под бодрое пенье,Под мое — с намагниченных лент.Тишина надо мной раскололась —Из динамиков хлынули звуки,С крыш ударил направленный свет, —Мой отчаяньем сорванный голосСовременные средства наукиПревратили в приятный фальцет.Я немел, в покрывало упрятан, —Все там будем!Я орал в то же время кастратомВ уши людям!Саван сдернули — как я обужен! —Нате, смерьте!Неужели такой я вам нуженПосле смерти?Командора шаги злы и гулкиЯ решил: как во времени ономНе пройтись ли, по плитам звеня? —И шарахнулись толпы в проулки,Когда вырвал я ногу со стономИ осыпались камни с меня.Накренился я — гол, безобразен, —Но и падая, вылез из кожи,Дотянулся железной клюкой,И когда уже грохнулся наземь,Из разодранных рупоров все жеПрохрипел я: «Похоже — живой!»И паденье меня и согнуло,И сломало,Но торчат мои острые скулыИз металла!Не сумел я, как было угодно —Шито — крыто.Я, напротив, ушел всенародноИз гранита.

Январь 2013 г.