[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

Мобэй-цзюнь хмурился, будто негодуя на что-то, и продолжал вертеться. На цыпочках приблизившись к кровати, Шан Цинхуа воззрился на капли пота, усеявшие чистый лоб, чувствуя исходящий от демона жар — и наконец понял.

Крохотное на вид ранение почки не могло быть причиной — на деле всё было куда серьёзнее, хоть Мобэй-цзюнь помалкивал, не давая знать о своём недомогании. Учитывая его ледяную природу, жаркая погода и здоровому Мобэй-цзюню должна быть не по душе, а будучи раненым, он запросто мог схлопотать воспаление и даже нагноение.

Его почка исцелялась настолько медленно, что, пожалуй, не помешало бы немного ускорить процесс!

Поскольку телу Мобэй-цзюня требовался холод, при жаркой погоде он начинал вырабатывать его самостоятельно.

— Хреново же ты спишь, — всё ещё шёпотом бросил Шан Цинхуа и, примирившись с судьбой, отправился стучать в двери среди ночи и надоедать служащим, чтобы раздобыть пару вееров из пальмового листа, кадку с водой и пару чистых полотенец. Вернувшись к Мобэй-цзюню, он обтёр его и пристроил на лоб мокрое полотенце, вслед за чем принялся обмахивать его обоими веерами что было сил.

При этом сам он немилосердно зевал, а глаза так и слипались. Он уже пребывал в состоянии полудрёмы, когда заметил, что веки Мобэй-цзюня приподнялись, и прекрасные синие глаза сверкнули во мраке ночи хищным кошачьим блеском.

Это ужаснуло бы кого угодно. Глаза Шан Цинхуа сами собой распахнулись, созерцая демона заискивающим взглядом, но тот уже вновь смежил веки.

…Проснувшись, Шан Цинхуа обнаружил, что дело плохо.

Прошлой ночью, вконец утомившись, он выронил веера и упал на кровать, заснув мертвецким сном. «Пронесло», — с облегчением подумал Шан Цинхуа, убедившись, что Мобэй-цзюнь ещё не очнулся — а то он, чего доброго, вышиб бы своему новому подчинённому мозги!

Спрыгнув с кровати, он улёгся на полу у изголовья — на его собственное место, которое ему всё же удалось отстоять.

Некоторое время спустя изголовье скрипнуло — Мобэй-цзюнь уселся в кровати.

Сердце Шан Цинхуа тревожно забилось: помедли он ещё пару мгновений, и кровопролития было бы не избежать.

***

На следующий день Мобэй-цзюнь милостиво разрешил Шан Цинхуа покинуть пределы гостиницы, так что он наконец-то мог вздохнуть полной грудью [3], отправившись по делам.

На самом деле это выглядело так: обняв бёдра демона, адепт неустанно канючил:

— Ваше Величество, увы, у меня кончилась еда! Я ещё не дошёл до того уровня совершенствования, когда при желании могу обходиться без пищи, как вы думаете! Дозвольте мне сходить на рынок, а то в противном случае вам придётся делить эту комнату с моим смердящим трупом!

В угловой лавочке он купил миску каши [4], прозрачной, словно вода, и, опустив голову, увидел в ней отражение своего лица — измождённого, будто побитый дождём цветок [5], иначе и не скажешь.

И надо же было, чтобы в этот горестный день он услышал, как кто-то окликает его из-за спины: «Шиди!» Развернувшись, он увидел пяток обладающих божественной аурой юношей в развевающихся на ветру одеяниях с длинными рукавами, с мечами за спинами — они двигались по направлению к нему.

Надо ж было тут очутиться его сотоварищам с хребта Цанцюн!

И то верно — семь дней минули, так что школа наверняка организовала поиски!

На глаза Шан Цинхуа навернулись непритворные слёзы, и он протянул руку тому, что шёл впереди:

— Шисюн Вэй!

Сдержанная улыбка озарила лицо юноши с двумя мечами на поясе — длинным и коротким, рукава которого колыхал лёгкий ветерок — это был Вэй Цинвэй [6], старший адепт пика Ваньцзянь собственной персоной. При виде спешащего к нему навстречу с протянутой рукой Шан Цинхуа он переменился в лице от изумления:

— Шиди, ты… — встревоженно бросил он, назвав Шан Цинхуа чужим именем. — Что с тобой случилось? Что с тобой произошло за эти несколько дней — да ты на человека не похож!

Сглотнув подступившие слёзы умиления, Шан Цинхуа смущённо ответил:

— Возможно, шисюн не может узнать меня, потому что перепутал меня с другим моим шисюном.

Он всего-то немного осунулся от недоедания — но чтобы прямо «на человека не похож»? «К сведению шисюна Вэя с Ваньцзянь, я протирал каждый из мечей на поле испытаний его пика не менее трёх раз! — обиженно думал Шан Цинхуа. — И всякий раз при этом ты велел мне подмести твою комнату, сварить тебе рис, покормить твоего панголина [7] — а ты даже лица моего запомнить не удосужился!»

— Ты что, не понял, что я пошутил? — отозвался Вэй Цинвэй. — Что, не смешно получилось? Ах, да, шиди Шан, почему ты здесь один — куда подевались остальные? И почему вы так задержались? Что-то случилось?

— О, как я посмотрю, шисюн Вэй по-прежнему питает пристрастие к такого рода шуткам, — отозвался Шан Цинхуа. — А остальные… остальные…

Эта встреча произошла так внезапно, что он не успел продумать складную историю [8] о том, что же всё-таки с ним случилось — так что вместо объяснений придал лицу ещё бóльшую бледность, дважды покачнулся — и наконец картинно рухнул на землю, лишившись чувств.

Учитывая, насколько истощённым он выглядел, его сотоварищи просто обязаны были на это купиться.

Упорно прикидываясь лежащим без сознания, он ощутил, как Вэй Цинвэй, опустившись на корточки рядом с ним, потыкал его в щёку. Остальные принялись совещаться:

— Шисюн, похоже, он в обмороке, что же нам делать?

— Ну а что нам остаётся? — парировал Вэй Цинвэй. — Давайте-ка заберём его с собой — там и решим.

***

На пике Цюндин.

Тела разместили в ряд перед Главным залом. Тут лежали все адепты пика Аньдин, отправившиеся за товарами в тот злосчастный день — кроме Шан Цинхуа.

А сам он стоял перед ними на коленях, роняя слёзы.

Безусловно, тут уж ничего не поделаешь — в этом мире заклинателей выжить не так-то просто, и тот, кто от природы не наделён добрым сердцем, не может обойтись без хорошо развитых слёзных желёз — в противном случае он не смог бы столь правдоподобно изобразить перед лордами пиков зрелище «настолько помешавшегося от горя, что не в силах подобрать слов».

Когда расспросы завершились, посуровевшие лорды пиков удалились во внутренние покои Главного зала, чтобы посовещаться. Внезапно тишину нарушил звон