Джереми Полдарк (ЛП) - Грэм Уинстон

— Я хотел посмотреть, какой груз на борту.
— Кто-нибудь из команды был в это время на борту?
— Нет, только один пассажир, мертвый.
— Он был мертв, когда вы оказались на корабле?
— Разумеется. Вы что, обвиняете меня в убийстве?
— Вы помогли вашим друзьям забраться на борт, кинув им веревку?
— Да.
— Вы сделали какие-либо попытки доставить тело погибшего на берег?
— Нет.
— Вы помогали разграбить судно и снести на берег груз?
— Нет.
— Вы присутствовали при этом?
— Да.
— Вы делали какие-либо попытки этому воспрепятствовать?
— Никаких. Я не судья.
— Но вы были единственным присутствующим джентльменом, единственным достаточно авторитетным человеком, который мог остановить мародерство на ранней стадии?.
— Вы переоцениваете мое влияние.

— Вы были среди первых, кто заметил второе крушение?
— Полагаю, что да.
— Вы поощряли своих друзей напасть на команду «Гордости Мадраса»?
— Разумеется, нет.
— Вы стояли рядом и не возражали, когда на нее напали?
— На них никто не нападал, насколько мне известно. По крайней мере, никто из знакомых мне. К тому времени на берегу было множество шахтеров из отдаленных деревень.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Это тот ответ, который я могу дать. Я не способен находиться повсюду одновременно.
— Но вы поднимались на борт «Гордости Мадраса»?
— Да.
— Задолго до того, как предложить помощь морякам?
— За некоторое время до этого.
— Вы одобряли этот мятеж с самого начала?
— Я не считаю это мятежом.
— Так вы одобряли или нет?
— А вы одобряете то, что многие семьи остались без достаточного пропитания, чтобы выжить?

Под конец обвиняемый отрицал, что ему было известно о нападении на солдат и таможенников.

На этом выступления со стороны обвинения завершились.

Со стороны защиты выступили пять свидетелей. Первым были Джон и Джейн Гимлетты, их призвали засвидетельствовать, что обвиняемый не покидал дом после того, как вошел туда вместе с командой потерпевшего крушение корабля. Первый час, пока они разносили потерпевшим бедствие горячие напитки, Полдарк провел у постели спящей жены, которая была серьезно больна. Генри Булл попытался их запугать, но ничего не вышло. Если обвиняемый и покидал дом, то только совсем поздно, гораздо позже нападения. Затем вышел Заки Мартин и Седовласый Скобл, они засвидетельствовали аналогичное поведение Росса в более раннее время. Последним свидетелем выступил Дуайт Энис.

Он не знал, как до сего времени развивалось дело. Солнце вышло из-за туч, проникая через высокие окна. Среди зрителей он заметил огненно-рыжую голову. Значит, она все-таки здесь, как и намеревалась.

Энис чувствовал себя странно — стоять перед Россом и говорить о нем. Через пару секунд он повернулся в сторону судьи.

— Ваша честь, я доктор и лечил жену и ребенка капитана Полдарка, когда они болели тяжелой гнойной ангиной (morbus strangulatorius). В этот период я очень часто находился в доме и знаю, что капитан Полдарк не спал почти неделю. Его единственный ребенок умер, девочку похоронили накануне кораблекрушения. Жена еще была в тяжелом состоянии. Накануне вечером я осматривал его и пришел к выводу, что он находится на грани нервного срыва. Который и имел место, как я полагаю, и все странности его поведения в последующие два дня всецело объясняются этим состоянием.

Наступила тишина. Все превратились в слух. Генри Булл взглянул на Росса, отряхнул мантию и встал. Заявление свидетеля было опасным для обвинения.

— Вы аптекарь, доктор Энис?

— Нет, доктор.

— Как я понимаю, особой разницы между ними нет, особенно в провинции.

— Не могу сказать обо всех провинциях, но разница очень существенная.

— Разве не каждый может назвать себя доктором, если пожелает?

— Нет, он не имеет такого права.

— А какое право есть у вас?

— Я выпускник лондонского медицинского колледжа.

Мистер Булл уставился в окно. Такого ответа он не ожидал.

— Вы довольно далеко уехали, чтобы практиковать, доктор Энис.

— Я корнуолец по рождению.

— Могу я поинтересоваться, сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— И как давно вы получили квалификацию?

— Почти три года назад.

— Три года... И кто обучал вас в Лондоне?

— Я изучал теорию и практику у доктора Фордайса на Эссекс-стрит, акушерство у доктора Лика на Крейвен-стрит и хирургию у мистера Персиваля Потта в больнице святого Варфоломея.

— О, и хирургию! Весьма интересно. А под чьим руководством вы изучали умственные расстройства?

— Ни под чьим.

— Значит, вашу точку зрения на сей счет нельзя рассматривать как весомую, не так ли?

Дуайт пристально посмотрел на обвинителя.
— Как вам должно быть известно, сэр, по этому поводу нет определенных медицинских указаний. Такие знания можно приобрести лишь в результате клинического опыта...

— Которого вам, разумеется, хватает в избытке.

— У меня есть кое-какой опыт. Не могу сказать, что в избытке.

— Безусловно, вы обучались в Бедламе [7].

— Нет.

— Нет? Вы там не были?

— Не был.

— Так значит...

— Я не утверждаю, что капитан Полдарк был нездоров. Я лишь говорю, что, с моей точки зрения, он кратковременно был не в себе из-за горя и недостатка сна.

— И вы готовы оправдать его на таком основании?

— Безусловно. Да.

— Вы считаете, что любого, потерявшего дитя, можно оправдать в подстрекательстве к мятежу прихожан трех приходов, повлекшему за собой потерю собственности и жизней?

— Не думаю, что капитан Полдарк подстрекал к мятежу. Но если он и вел себя несколько странно, то я считаю, это по причине временного помешательства. Он не из тех, кто склонен нарушать закон.

— После вердикта это прояснится, — туманно заявил Булл. — А пока предлагаю вам не прибегать к описанию его характера.

— Я лишь могу дать свое заключение как его доктор.

— Это мы уже слышали. Благодарю вас, доктор Энис.

Дуайт помедлил.
— Я готов подтвердить это заключение всей своей репутацией.

— Мы не знаем, какова ваша репутация, доктор Энис. Но все равно благодарю.

— Минуточку, — вмешался достопочтенный судья Листер.
Дуайт остановился.
— Вы сказали, что сделали это заключение об обвиняемом накануне ночью. На чем основывалось ваше заключение?

— На его поведении, ваша честь. Его замечания были не вполне связными. Когда умерла его дочь, на похороны пришло много людей. Всех сословий, от низших до высших. Видите ли, он пользуется большим уважением. Но из-за болезни жены мистер Полдарк не смог предложить угощение, как это принято на похоронах в Корнуолле, ваша честь. Это сильно сказалось на состоянии духа капитана Полдарка. Он всё повторял и повторял, как сожалеет, что не смог их накормить. Он не был пьян, в то время он пил очень мало. На мой взгляд, дело было лишь в состоянии его рассудка.

— Благодарю, — сказал судья, и Дуайт покинул свидетельское место.

В зале опять поднялась какая-то суета. Люди вставали, потягивали ноги, сплевывали и шелестели бумагами. Но никто не двинулся к выходу, а желающие войти не могли этого сделать. Теперь для подсудимого настала последняя возможность предстать перед судом и присяжными и со всем красноречием — или без оного, как обычно бывало — произнести речь в свою защиту, которую Росс подготовил вместе с адвокатом, и надеяться на то, что она возымеет действие.

Глава двенадцатая

Сейчас или никогда. Его собственная позиция, заявление о том, что он испытал и сделал, кратко и начистоту... Послушаться Клаймера и покориться, отрицая всё, даже представить новую версию событий вопреки тому, что сказал судье в Труро... Или он найдет компромисс и выберет смягченную часть своего заявления и менее лицемерную часть того, что предложил Клаймер. Но он бы запинался и колебался, если бы попытался так сделать.

Все ждали.

— Милорд, — сказал Росс, — это дело уже заняло много вашего времени. Я займу еще совсем немного, чтобы заслужить у вас помилование, а у присяжных — понимание. Самое худшее, что можно сказать обо мне, уже сказал обвинитель короны. Ему в поддержку выступили свидетели, также и я вызвал свидетелей, чтобы опровергнуть его заявления или некоторую их часть. Они рассказали о самом лучшем, что есть во мне. Вы выслушали обе стороны и способны сделать собственные выводы.