[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

— Ты ведь Сяо Цзю, верно?

Тем временем Шэнь Цзю успел вытереть лицо, но видок у него был тот еще. Остановившись за спиной сестры, молодой господин Цю наградил его свирепым взглядом, со смешком ответив за него:

— Он не очень-то разговорчив, да и вообще чудаковат.

Взяв Шэнь Цзю за руку, Цю Хайтан ласково спросила:

— Почему ты не любишь разговаривать? Может, поговоришь со мной немного?

Казалось, ни у кого не хватило бы духа не отозваться на подобную нежную заботу, пронизанную чистотой и невинностью. Шэнь Цинцю внезапно пришло в голову, что в девичестве Цю Хайтан порядком напоминала Нин Инъин — выходит, женщины именно такого типа всегда привлекали его предшественника.

Поначалу гримаса угрюмого упрямства не покидала лица Шэнь Цзю, но в конце концов дружеское поддразнивание девушки заставило его черты дрогнуть — он отвернулся, причем мочки его ушей порозовели. При виде этого Цю Хайтан захлопала в ладоши:

— Ах, братец, он такой смешной! Неудивительно, что ты его купил, хоть ты и не любишь брать в дом людей со стороны. Мне он нравится.

— Да, мне тоже, — растянул губы в фальшивой улыбке молодой господин Цю.

При этих словах Шэнь Цзю непроизвольно содрогнулся.

Вслед за этим поле зрения Шэнь Цинцю потемнело — похоже, этот фрагмент воспоминаний подошел к концу.

Все действующие лица постепенно исчезли, и Шэнь Цинцю очутился в пустоте — видимо, это и был один из тех «провалов», о которых упоминал Мэнмо — учитывая, что воспоминания повреждены довольно сильно, по-видимому, с подобным заклинателю предстояло встретиться не раз. Однако ему недолго пришлось проскучать в одиночестве — тотчас запустился новый фрагмент.

Место действия осталось тем же. На сей раз Шэнь Цзю не был связан — он валялся на полу с покрытым синяками заплывшим лицом и с такой яростью царапал ковер, что пальцы кровоточили.

В дверь постучали, и тотчас послышался приглушенный юный голос:

— Сяо Цзю! Ты здесь?

Едва заслышав его, Шэнь Цзю метнулся к двери.

— Ци-гэ [8]! — отозвался он, прижимаясь лицом к отверстию замка.

— Тише, сейчас я к тебе проберусь, — заверил его юноша по ту сторону двери.

Сперва Шэнь Цинцю не мог взять в толк, кто это такой, но затем до него дошло: учитывая, что Шэнь Цзю был «девятым», купленным у работорговцев, выходит, где-то должны быть и остальные восемь.

По правде, Шэнь Цинцю был порядком удивлен, что у Шэнь Цзю, при его откровенно недружелюбной натуре, когда-то был такой хороший друг.

До него донесся шум, словно кто-то безрезультатно тряс дверь.

— Бесполезно, — бросил Шэнь Цзю. — Тут то ли пять, то ли шесть замков. И окно тоже заперто.

— Они ведь не сделали с тобой ничего такого, — встревоженно спросил юноша из-за двери, — за попытку побега?

— Не сделали? — тотчас взвился Шэнь Цзю. — За кого ты их принимаешь — за добрых духов? Заперли меня здесь два дня назад, переломав мне ноги — вот что они сделали!

На самом-то деле, как уже имел возможность убедиться Шэнь Цинцю, хоть его предшественнику досталось немало колотушек, его ноги были в полном порядке — но юноше по ту сторону двери приходилось верить ему на слово.

— Все, что я сделал, было ошибкой, — покаянно бросил он.

— Разумеется! — гневно отозвался Шэнь Цзю. — Это все из-за тебя! Мы едва знали тех новоприбывших юнцов — мог хотя бы раз наступить на горло собственной песне, так ведь нет, тебе вздумалось корчить из себя героя! Или ты просто боишься, что нас с тобой ждет столь же ничтожная доля? А ведь если бы я за тебя тогда не заступился, не привлек бы внимания этого Цю, и он бы меня не купил! И теперь посмотри, до чего меня довели твои благие порывы! Каждый второй день он упахивает меня до изнеможения, каждый третий — едва не вышибает душу! Он обращается со мной, словно с шелудивым псом!

— Прости меня, я все сделал не так, — повторил Ци-гэ.

Да уж, воистину друзья Шэнь Цзю должны были обладать настолько мягким характером, что жалко смотреть со стороны. После еще нескольких извинений кряду он наконец сменил гнев на милость:

— Ладно, — примирительно бросил Шэнь Цзю. — В этой жизни я прежде никогда никого не называл настоящим другом, чтоб их всех. Но сейчас готов назвать им тебя.

— Я знаю, — с признательностью отозвался юноша из-за двери.

— Ни черта ты не знаешь, — раздраженно бросил Шэнь Цзю.

— Я правда знаю, — настойчиво повторил его друг. — Ци-гэ всегда будет помнить, что ты для него сделал, и непременно отплатит тебе за это в будущем.

— Каком еще будущем! — выплюнул Шэнь Цзю. — Самое большее, чего может добиться такой, как ты — это самому стать работорговцем! Хотя нет, такой доброхот едва ли станет торговать людьми — скорее, станешь попрошайкой.

— Сяо Цзю, я хотел поговорить с тобой как раз об этом. Сегодня я ухожу. Я пришел попрощаться.

Видно было, что это известие поразило Шэнь Цзю в самое сердце — выпрямившись, он переспросил:

— Уходишь? Куда?

— Я больше не могу здесь оставаться, — ответил Ци-гэ. — Семья Цю очень богата и влиятельна, так что мы не могли бы ни совладать с ними, ни сбежать от них. В мире немало заклинательских школ — я собираюсь примкнуть к одной из них и вернуться за тобой.

При этих словах глаза Шэнь Цзю загорелись.

— Ци-гэ, я слышал, что гора бессмертных на востоке каждый год набирает самых талантливых адептов. Ты направляешься туда?

— Пока не знаю… — неуверенно ответил тот. — Но я попробую. Должна же хоть какая-то школа принять меня?

— Если бы меня не заперли тут, я бы пошел с тобой, — пробормотал Шэнь Цзю, не в силах скрыть обуревающую его зависть, с таким видом двинув по двери, словно хотел добраться до скрывающегося за ней — и Шэнь Цинцю поневоле встревожился за этого Ци-гэ. Совладав с собой, Шэнь Цзю вздохнул и принялся увещевать товарища: — Ци-гэ, тебе впредь следует усмирять свои порывы — ни до чего хорошего они не доводят. Пока что от твоих выходок пострадал я один, но, когда ты поступишь в заклинательскую школу, как бы необдуманные поступки