Искушение - Маруся Новка
И если новоявленный дедушка по-первах не имел ничего против, то буквально через неделю взвыл от недовольства.
Внученька орала так, не спасали толстые стены сталинского дома.
Генерал, подорвав с теплой постели, вихрем мчал в комнату «молодых», где в кресле у окна, держа на руках дочь, капала на девочку слезами юная мать, не знающая, как успокоить горластое дитя.
— Что раскапустилась? Квашня жидовская! — возмущался генерал, — Заткни пасть своей мокрощелке!
Ираида начинала плакать еще сильнее.
Свекра своего она боялась, как огня, возразить ему что-то — было для молодой женщины за гранью понимания. Как, впрочем, и посвящать своих родителей в подробности «счастливого» замужества. Ираида прекрасно помнила, как отговаривала мама её от этого брака. Как обещала, что они с отцом не отвернутся от дочери, даже если она родит ребенка, не будучи замужем.
Но Ираида была влюблена в Стасика.
Она не могла оторвать взгляда от серых глаз возлюбленного, от его, кривящегося в пренебрежительной ухмылке, рта. Не могла налюбоваться на высокую, широкоплечую фигуру. Не могла насладиться его объятиями и поцелуями. Ираиде не нужен был никто, кроме Стасика! И что там понимают родители?! Что может знать о жизни папа Ираиды, Соломон Маркович, всю жизнь проработавший осветителем в оперном театре Города? Что может знать мама, танцовщица кордебалета, ушедшая, как и каждая балерина, на пенсию, едва ей исполнилось тридцать пять, и работающая учительницей танцев в одном из детских садиков неподалёку от дома. Они прожили свою жизнь, вот пусть теперь и радуются за дочь, а со своими советами не лезут.
Мама Ираиды вздохнула. Исчерпав все аргументы против, благословила:
— Смотри сама, доченька, тебе жить. Только жить придется не только со Стасиком, но и с его родителями.
С родителями Стасика Ираида познакомилась чуть ли не на кануне свадьбы. Мама возлюбленного, Варвара Кузьминична, не сказать, чтобы встретила будущую невестку с распростёртыми объятиями, но сына от женитьбы отговаривать не стала. А если и отговаривала, то Ираиде об этом известно не было.
А вот папа будущего мужа, тогда еще генерал-майор, приводил в трепет нежную юную девушку одним только взглядом из-под седых, клочковатых бровей. А уж когда будущий свекор открывал рот, и на всю квартиру раздавался его командный голос, Ираиде хотелось забиться в угол, чтобы, упаси Боже, не попасть на глаза или под горячую руку.
Роды были тяжелыми. Да и не способствовала узкобёдрая фигура дочери балерины быстрому родоразрешению. И если в первую неделю Ираида могла выдавить из небольшой, так нравящейся Стасику, груди несколько капель молока, то вскоре его не стало.
Маленькую Стеллу «поставили на довольствие», как сказал генерал, в одну из ближайших к дому детских молочных кухонь, и девочка перешла на искусственное вскармливание. Все могло бы быть нормально, не окажись ребенок таким «ротатым», как говорил дедушка, насладившись ночным ором малышки.
Генерал мчал в свою спальню, толкал в бок свою жену-генеральшу:
— Варвара! Иди объясни этой дуре жидовской, как с ребенком управляться нужно! А то я её прибью скоро!
Корпулентная генеральша, стряхнув остатки сна, неторопливо шла в комнату молодых, где в кресле у окна все так же пыталась укачать дочь Ираида.
— А Стасик где? — зевнув, спрашивала генеральша.
— Он в папином кабинете спать лег, — тихо отвечала Ираида.
— Стасик спит, я сплю, только одному «старому глухарю» детский плачь спать мешает, — генеральша брала на руки свою внучку, — где там наша бутылочка? Кто тут у нас проголодался? — сюсюкала с крохой и начинала её кормить.
— Ты иди, — махала рукой в сторону Ираиды, — ложись со Стасиком и спи. Диван там большой, поместитесь.
— А вы, мама? — спрашивала Ираида.
— Да я уже и выспалась, пожалуй, — отвечала свекровь, — посижу с внученькой, пока старый хрен снова не разорался.
Ираида отправлялась в генеральский кабинет, ужасаясь тому, как хватает смелости у Варвары Кузьминичны так отзываться о муже? Назвать генерала «старым хреном» Ираида не смогла бы позволить себе даже в мыслях.
Устав от крика недовольного мужа, Варвара Кузьминична, в один прекрасный день «сменила дислокацию». Теперь в одной из комнат жила она с внучкой, генералу оставили привычную спальню и кабинет, Стасик и Ираида снова вернулись в свою комнату, и еще одна комната осталась «про запас». Туда переселится Стелла, когда подрастет и захочет жить отдельно от бабушки.
Таким порядком вещей остались довольны все, включая генерала, который, побурчав для порядка, и посетовав на то, что любезной Варвары не окажется под боком, когда «ему понадобится», успокоился. Тем боле, что «драгоценная супруга», ехидно поинтересовалась, почему ему «не надобилось», пока они спали в одной постели? С какого перепугу вдруг «взнадобилось», как только она решила спать отдельно?
Развивать тему, что-либо объяснять генерал не стал, поняв, что объясняться — себе дороже будет. А потому, примерно с месячного возраста и до того дня, как однажды вечером Варваре Кузьминичне стало плохо и её увезла скорая помощь, Стела жила с бабушкой в одной комнате, мало озабочиваясь тем, что в нескольких метрах от неё живет погруженная в музыку мама и, приходящий домой только переночевать, папа. Дед-генерал, вечно пропадающий со своими курсантами в своем артучилище до поры до времени на подрастающую девочку внимания не то, чтобы не обращал, а обращал мало.
Стела заканчивала десятый класс, когда её бабушка умерла от обширного инфаркта.
Умерла, «бросив на произвол судьбы», как сказал генерал, все семейство.
Что делать, как жить без Варвары Кузьминичны никто не знал.
Потерянной тенью бродил по квартире генерал, ушедший в отставку за год до смерти жены.
Стараясь не попадаться свекру на глаза, юркала в свою комнату Ираида, и закрывала дверь на ключ.
Стас, который в последние годы и без того не баловал вниманием когда-то любимую жену, оставшись без материнского надзора вполне мог позволить себе не прийти домой ночевать.
Спросить, а где же он был всю ночь, Ираида не осмеливалась. Муж в последние годы совершено перестал обращать на неё внимание, и женщина всерьез опасалась, что начни она что-то узнавать и выпытывать, вполне может получить от Стаса предложение развестись. Сейчас на развод начали смотреть более снисходительно, чем каких-то десять лет тому. А потому — пусть будет, как будет.
Но больше всего смерть Варвары ударила по её внучке, хотя, тот, кто увидел бы девушку, вряд ли сказал бы, что та так уж сильно горюет. Внешне Стелла была все той же. Только не понимала, как она теперь будет жить?
Кто подскажет, как нужно разговаривать с заносчивой одноклассницей, чтобы поставить ту на место несколькими словами?
Кто
