[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

– Выходит, – невозмутимо бросил он, – ты бросился расписывать гарем Ло Бинхэ, вместо того, чтобы прояснить подвисший вопрос с его отцом?

– Да кому вообще есть дело до его отца, – отмахнулся Шан Цинхуа. – Это ж никак не влияет на основной сюжет: всех сестричек – по постелькам, всех злодеев – по могилкам. Усилия по развитию побочных сюжетных линий не окупаются, уж поверь моему опыту. Я всего-то навсего хотел зарабатывать писательством на жизнь – а если бы мои подписчики соскочили, я был бы обречен на голодную смерть, братец Огурец.

Да уж, Сян Тянь Да Фэйцзи, ты мастер залихватски обрубать сюжетные линии – а теперь эта блядская Система заставляет меня заполнять получившиеся дыры!

– На самом деле, это и к лучшему, что та арка накрылась, – продолжал рассуждать Шан Цинхуа. – Видишь ли, по всему выходит, что кровь Тяньлан-цзюня чище, чем у Ло Бинхэ, а это значит, что и его боевые способности куда круче, да и характер у него был более проработанный. А теперь сам посуди – вся суть этой истории сводится к тому, как поднявшийся из грязи главный герой подмял под себя все три царства, посмеявшись надо всем миром, добавь к этому его трагическое детство, которое никого не оставит равнодушным – сущий Марти-Стю [11], верно? И что бы я с этим делал, вылези на свет божий другой герой, который потеснит Ло Бинхэ? Ты же знаешь – Бин-гэ обязан быть первым во всем: во внешности и в талантах, в битве и в постели.

Шэнь Цинцю беззвучно уронил голову на ладони. Теперь-то, благодаря этому признанию, он начал волноваться не на шутку: выходит, освободись Тяньлан-цзюнь из заточения, сам Ло Бинхэ не сможет с ним совладать!

Однако, если взглянуть на это с другой стороны, быть может, получится использовать отца против сына? Но Шэнь Цинцю немедленно придушил эту мысль в зародыше: не стоит связываться с героем, о котором толком ничего не знаешь, а то как бы все не обернулось еще хуже, ведь он даже не в курсе, какая смерть грозит ему в этой обновленной реальности. Оставалось признать одно: этот недоделанный эксперт Сян Тянь Да Фэйцзи задал стандарты литературы для будущих поколений на десятки тысяч лет вперед!

Придя к этой мысли, Шэнь Цинцю решительно опустил ладони на столешницу:

– Лучше тебе быть со мною полностью откровенным – а то как бы не выяснилось, что то, что ты наметил, но не написал, послало под откос все наши планы. Так что давай-ка по существу!

– Ну, я прям не знаю, – поневоле замялся Шан Цинхуа. – Откуда мне знать, что из всего этого – «по существу»? Могу лишь сказать, что там было кое-что, связанное с тобой… то бишь, с Шэнь Цзю. Прежде мне было как-то неловко об этом заговаривать…

При этих словах волоски на тыльной стороне шеи Шэнь Цинцю встали дыбом. Зная наклонности Сян Тянь Да Фэйцзи, он и подумать не мог, что тот уделит биографии главного злодея хоть какое-то внимание!

Стиснув виски, Шэнь Цинцю пробормотал:

– Выкладывай. Я уж как-нибудь справлюсь.

Получив отмашку, Шан Цинхуа тотчас пустился в обстоятельные объяснения:

– У меня было немало идей относительно предыстории Шэнь Цзю. На самом деле, я планировал развить его в многостороннего, как следует проработанного персонажа: пусть он и злодей до мозга костей, но у него были причины, по которым он докатился до такой жизни, а также и свои достоинства. Однако читателям это на фиг не сдалось: стоило мне начать двигаться в этом направлении, как они принялись давить на меня в комментах. Почуяв, откуда ветер дует, я тотчас превратил его в плоского опереточного злодея [12]. Но на самом деле…

Шэнь Цинцю весь превратился во слух, но тут до него снаружи донесся голос прислужниц:

– Цзюнь-шан!

Воистину, он не мог выбрать более неподходящего времени для визита!

Заслышав это, Шан Цинхуа подскочил на три чи [13] от земли, словно его штаны внезапно загорелись. Устремившись к задней двери, он бросил через плечо:

– Явился твой герой – расскажу тебе все малость позже – вернее, когда смогу!

«Куда же ты!» Шэнь Цинцю выбросил руку [14], силясь задержать товарища по несчастью. «Засунь-ка свое “малость позже” знаешь, куда!» Это было еще хуже того избитого детективного клише, когда герой, едва выдавив: «Мой убийца – это…» – тотчас харкает кровью и умирает!

Зеленый занавес вновь приподнялся, и в комнату вступил Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю тотчас натянул на лицо самое невозмутимое из выражений: заметь Ло Бинхэ ту жуткую рожу, которую он скорчил, поняв, что разговор вот-вот оборвется на самом важном месте – и все его планы пошли бы прахом. Взгляд Ло Бинхэ тотчас упал на Сюя в руках учителя, прежде чем подняться к его лицу.

После непродолжительного молчания он же решился взять на себя инициативу:

– Похоже, за эти несколько дней учитель так и не улучил момент, чтобы вкусить хоть немного отдыха.

Слово «отдых» немедленно вызвало в мыслях Шэнь Цинцю ассоциации со сном, а те – совершенно непрошеные воспоминания о его неуклюжих попытках утешить Ло Бинхэ в последнем сновидении, отчего заклинателю тотчас захотелось сгореть со стыда. Потирая лоб в попытках скрыть смущение, он пробормотал:

– Будь я способен при этом обойтись без сна, с радостью бы отдохнул.

При этих словах ресницы Ло Бинхэ опустились, скрывая пристальный взгляд. После непродолжительного молчания он, словно наконец решившись на что-то важное, напряженно произнес:

– Признаю, что в том сне я воспользовался положением, чтобы обмануть бдительность учителя. Но чувства, которые я проявил, не были фальшивыми.

– Ло Бинхэ, я больше не могу понять, где в твоих словах правда, а где – ложь, – вздохнув, признался Шэнь Цинцю. – Так что можешь не тратить силы на поиски оправданий.

На самом деле, тот Ло Бинхэ из сна был куда милее его сердцу. Хоть он и не утратил ауру главного героя, тот Ло Бинхэ казался настолько одиноким и несчастным, что пробудил бы сочувствие в ком угодно – и при этом даже такой завзятый натурал, как Шэнь Цинцю, не мог не признать, что это личико просто неотразимо, даже искаженное горем. Вот только чем больше жалости он ощутил тогда, тем больше отвращения чувствовал при взгляде на это лицо сейчас. Тогда, услышав заверения Ло Бинхэ, что он непричастен к событиям в Цзиньлане, Шэнь Цинцю готов был поверить ему