[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

Повернув за угол следом за Ло Бинхэ, они повстречались с несколькими адептами в знакомых желтых одеяниях, и тут-то Шэнь Цинцю осенило: они находились во дворце Хуаньхуа, средоточии власти Ло Бинхэ в Царстве людей!

Правда, это место порядком отличалось от Дворца, каким помнил его Шэнь Цинцю. Дворец Хуаньхуа был призван поражать изысканностью и великолепием, так что у непривычных начинало рябить в глазах от всего этого изобилия. Можно было с уверенностью сказать, что каждая деревяшка и камень здесь из драгоценных материалов.

Но то, что предстало его глазам теперь, можно было описать одним словом:

Безжизненность [8].

Все предыдущие правители Дворца тяготели к вычурности, и Ло Бинхэ не был исключением – однако теперь, похоже, за роскошь почитался полумрак. Даже светильники на стенах мерцали, будто грозя потухнуть в любой момент.

Ша Хуалин моментально сменила свое экстравагантное одеяние на желтое платье дворца Хуаньхуа. Когда от нее не разило за версту демонической энергией, она вполне могла сойти за обычную миловидную девушку.

Миновав многочисленные коридоры, Ло Бинхэ расположился в просторном зале. Шэнь Цинцю уже собирался было пройти мимо, но Ша Хуалин одернула его:

– А ты куда собрался? Нечего тебе тут расхаживать, стой рядом!

Не желая конфликтовать с ней без особой нужды, Шэнь Цинцю нехотя застыл рядом с ней бок о бок с прочими последователями Ло Бинхэ, расположившимися в две линии. Один из адептов тотчас поднялся, чтобы доложиться.

За ним последовало еще несколько желающих оказать Ло Бинхэ подобающие почести и ввести его в курс событий. Шэнь Цинцю слушал их без особого внимания, пока знакомое имя не вывело его из забытья.

– Глава Дворца, как только вы удалились, у ворот дважды появлялся Лю Цингэ. Узнав, что вас нет, он со злости растоптал все посадки чилима [9], устроив первостатейное представление [10].

Эти слова так растревожили Шэнь Цинцю, что у него аж в зубах заныло.

Неужто Лю Цингэ… все еще хочет отомстить за него?

Ло Бинхэ выслушал это с выражением: «Да какая разница, у этого старика [11] денег куры не клюют», бросив лишь:

– Пусть себе топчет. Что еще?

Его последователь бросил на господина быстрый взгляд и, украдкой стирая с лица холодный пот, опасливо добавил:

– А еще… молодая госпожа Дворца… желает вас видеть.

Шэнь Цинцю всерьез полагал, что теперь-то Ло Бинхэ расплывется в нежной улыбке, не в силах скрыть пылких чувств к своей возлюбленной. Мог ли он предвидеть, что вместо этого лицо его бывшего ученика приняло еще более холодное и надменное выражение. Словно подать голос было выше его сил, он просто махнул рукой, отметая это предложение.

Чем, похоже, поставил своего сторонника в весьма щекотливое положение.

– Но… – замялся тот. Его прервало негодующее:

– Но она уже здесь!

При одном звуке этого голоса не только зубы, но и кожу Шэнь Цинцю охватило болезненное ощущение грядущей беды. Пламенный темперамент юной госпожи Дворца словно окружал ее обжигающим ореолом. Бок о бок с ней вошла красотка в тех же желтых одеждах, но малость постарше, с затуманенным от едва сдерживаемых слез взглядом – не кто иная, как Цинь Ваньюэ.

Шэнь Цинцю во все глаза уставился на обеих, предчувствуя, что вот-вот станет свидетелем весьма пикантной сцены.

Несмотря на то, что обе девушки сияли красотой едва распустившихся бутонов, обе выглядели весьма бледными и осунувшимися. В особенности это было заметно по молодой госпоже Дворца, щеки которой расцветили неровные пятна косметики.

И почему она вовсе не казалась счастливой супругой, купающейся в лучах внимания молодого мужа?

– Вернулся? – бросила молодая госпожа Дворца, устремив дерзкий взгляд на Ло Бинхэ.

Тот молча воззрился на нее в ответ. Не выдержав этого бессловесного противостояния, Цинь Ваньюэ тихо попросила:

– Молодая госпожа, давайте уйдем!

Та не глядя огрызнулась:

– Думаешь, не знаю, о ком ты грезишь денно и нощно? Ты ведь и мое общество терпишь лишь ради того, чтобы лишний раз увидеться с ним хотя бы мельком! Разве не ради него ты сейчас разыгрываешь бедную овечку? Почему же ты вздумала уговаривать меня уйти именно сейчас, ни словом не обмолвившись об этом раньше?

Цинь Ваньюэ виновато опустила голову, не осмеливаясь возражать – пылающие уши выдавали ее с головой.

Вновь развернувшись к залу, молодая госпожа Дворца вопросила:

– Так ты нашел моего отца?

– Старый глава Дворца отправился странствовать [12], и его следы затерялись, – равнодушно отозвался Ло Бинхэ.

От этой реплики за версту несло фальшью. Согласно зрительско-читательскому опыту Шэнь Цинцю, тот, кто, сидя на троне, заявляет: «Я понятия не имею, где он!», обычно и оказывается главным виновником исчезновения своего предшественника.

Похоже, молодая госпожа была с ним солидарна:

– Опять заладил ту же песню, – холодно усмехнулась она. – Хоть бы потрудился выдумать какое-нибудь оправдание, которого я еще не слышала! Ну хорошо, не будем об отце. Давай-ка вместо этого поговорим обо мне. – Ее голос взвился, обретя визгливые нотки: – Если бы я сама сюда не явилась, когда бы ты вообще вспомнил о моем существовании?

Да разве Ло Бинхэ мог позволить себе так обращаться [13] со своей девушкой? Немедленно прекрати чернить доброе имя главы своего гарема [14]!

Но, по всей видимости, самому Ло Бинхэ было чихать на это доброе имя с высокой горки. К молодой госпоже Дворца приблизились несколько адептов Хуаньхуа, будто бы желающих ее утешить, но на самом деле – чтобы по-тихому вытолкать ее вон. Не сказать, чтобы сама дева приняла это изгнание с достоинством: она кричала, словно оглашенная, пытаясь сопротивляться тащившим ее к выходу. За ней пришибленно следовала Цинь Ваньюэ, то и дело бросая жалостливый взгляд на Ло Бинхэ, словно ожидая чего-то с его стороны.

При виде этой сцены напускная невозмутимость изменила Ша Хуалин: сердито сдвинув брови, она проследила за удаляющимися девушками, чтобы затем выбранить вернувшихся адептов:

– И это вы считаете хорошей работой? Когда я велела вам приглядывать за ней, что я, по-вашему, имела в виду?

Примечания:

[1] Впадет в немыслимую ярость – в оригинале используется идиома 大发雷霆 (dàfā léitíng) – «метать громы и молнии».

[2] Достанется на орехи – в оригинале употреблено любопытное выражение 她有好果子吃 – в букв. переводе «она вволю поест фруктов», где иероглиф 吃 (chī или qī) означает также «есть горькое; перен. подвергаться мукам; переносить, терпеть; быть втянутым во что-то неприятное, тяжёлое».

[3] Приняла