Жан Ануй - Булочник, булочница и подмастерье
Фессар-Лёбонз (подпрыгивая на одном месте, орёт). Как! (Те, не обращая на него внимания, продолжают целоваться. Орёт.) Прекратите! Я приказываю вам прекратить! (Бледный, свистит, как змея.) Значит, деньги могут не всё? Общественный порядок в опасности! Полночное вторжение в мой кабинет уволенного служащего. Право на самооборону. Вы этого хотели, дурак!
Достав из кармана вечернего пальто никелированный пистолет, он стреляет несколько раз, но промахивается. Адольф, как мушкетёр, обнажая из трости клинок, прокалывает им Фессара-Лёбонза; тот падает.
Адольф (спокойно). Он всё предвидел, однако, не знал, что в трость мою был вправлен клинок, я тоже имею право на самооборону. Идёмте, любовь моя, я вас увожу.
Адольф привлекает к себе девушку; они оба смотрят на Фессара-Лёбонза, который лежит на ковре.
Девушка. Он был неплохой человек, но с комплексом неполноценности. (Вскрикивает.) Ой, он шевелится!
Фессар-Лёбонз (с трудом поворачиваясь, поднимает бескровную руку). Жозьян… ваш блокнот… хотел бы продиктовать вам мою последнюю волю…
Девушка покорно делает шаг, чтобы взять блокнот, но Адольф, удерживая её, кричит…
Адольф. Ах, нет! Легко отделаться хочет! (Звенит, подходя к Фессару-Лёбонзу.) Вы продиктуете её мадмуазель Тромп!
Минута молчания.
Все трое, глядя друг на друга, отдают себе отчёт в трагичности ситуации. Затем на пороге появляется мадмуазель Тромп, схожая с уже нарисованным портретом. Оцепенев, она созерцает эту сцену.
Адольф (отчётливо). Мадмуазель Тромп, потрудитесь взять блокнот. Господин Президент генеральный директор продиктует вам свою последнюю волю. Срочно. Затем вызовите скорую помощь и полицию. Я только что его убил.
Адольф берёт шляпу, трость и, уводя с собой Жозьян, наиблагороднейшим образом выходит. Фессар-Лёбонз, с ужасом и ухмылкой агонии на лице смотрит, как мадмуазель Тромп приближается к нему с блокнотом в руке.
Свет гаснет.
Тело Фессара-Лёбонза, за которым безжалостно следует мадмуазель Тромп, волокут в кулисы; письменный стол выносят.
Когда свет вновь зажигается, сцена почти пуста, только в глубине до сих пор находится спальная комната, завуалированная тюлем. Адольф и Жозьян, обнявшись, идут по воображаемому ночному Парижу.
Жозьян (продолжая разговор). А наш ребёнок… если это девочка, я бы хотела назвать её Шарлоттой!
Адольф (торопливо). Нет-нет! Только не Шарлотта!
Жозьян. Тогда Полина! Мне нравится Полина. Это нежное имя для девочки. Девочка должна быть нежной.
Адольф (глуповато). Да, любовь моя… девочки должны быть нежными. Когда прикасаешься к ним, когда с ними живёшь…
Жозьян (продолжая). А для мальчика?
Адольф. А у нас будет ещё и мальчик?
Жозьян. Сразу после девочки. Лучше, чтобы девочка была старше мальчика, девочки сообразительней. Для мальчика я обожаю имя Шарль! Он будет высокий красивый, подготовим его в школу Сан-Сир). И ещё я хочу эмалированный кастрюли! Это всегда было моей мечтой!
Адольф (соглашаясь). Договорились! Мальчика будут звать Шарль, он будет учиться в Сан-Сире, и у нас будут эмалированные кастрюли.
Жозьян. Я всегда жила одна, поэтому мне будет так весело воспитывать моего сына! Я буду готовить блюда, которым меня научила мама. Соусы, соусы, вот увидишь! Ты пальчики просто будешь облизывать! Предупреждаю, ты у меня растолстеешь!
Адольф (обеспокоенный). Надеюсь, не очень…
Жозьян (бунтуя). Сколько захочу, сударь! Что поделаешь, если я люблю тебя именно таким? Тебе больше не нужно будет нравиться другим женщинам, у тебя буду я. Предупреждаю, я очень ревнива. (После паузы, во время которой он избегает ответа.) Одно расстройство — мама. Она обязательно почувствует себя немного одинокой. Видимо, нужно будет, чтобы она жила с нами.
Адольф (обеспокоенный). Ты так думаешь?
Жозьян. Это такая скромная женщина. А какая смешная! Анекдотам её просто нету конца. Уверяю тебя, с ней не соскучишься! Слово вставить нельзя. Уверена, что ты её очень полюбишь.
Адольф (смущённо). Несомненно.
Жозьян. Знаешь, она осталась такой молодой… и она ещё очень даже ничего. После смерти отца мама не захотела выходить замуж, чтобы лучше меня воспитывать, но теперь, естественно (у неё же, как и у всех, есть чувства), так что она завела себе приятеля. Он испанец, немного, должна сказать, ограниченный… но тоже очень добрый. Только не подумай! Они не вместе живут! Мама бы никогда из-за соседей не согласилась… Он только приходит на обеды кое-когда. Он парикмахер. Тебе неприятно? Ведь глупых профессий не бывает.
Адольф. Нет, бывают только глупые люди. Но, к сожалению, их слишком много. Может, не стоит уж так часто его приглашать.
Жозьян (уступая). Нет-нет, разумеется… только два-три раза в неделю. И потом, знаешь, они после обеда нас быстро в покое оставят. Тут же запрутся в своей комнате. В их-то возрасте! Такое впечатления, что это просто-таки два голубка. Прям, как мы…
Адольф (прижимая её к себе). Больше не будем говорить о твоей матери! Поговорим лучше о нас… Посмотри, как Париж пуст и красив. Только парижане его портят. Вечером Париж — наш. Город опустел, чтобы оставить нашей любви место для прогулки… Она одна достойна самой стройной и чудной декорации в мире. Посмотреть на неё съезжаются со всего света… площадь Согласия, Королевский Мост, Сена с куполом Института Франции, за островом колокольни Собора Парижской Богоматери…
Они останавливаются, обнимаясь, смотрят.
Жозьян (растроганная, положив голову ему на плечо). Красиво! Я тебя люблю.
Адольф (после паузы). Я тоже тебя люблю.
Жозьян (подумав, проникновенно). Мы любим друг друга.
Адольф (смягчаясь). Хотел тебе сказать… замечаешь, как мы неустанно и безостановочно спрягаем глаголы… Я тебя люблю, ты меня любишь, мы любим друг друга… Постовой, который наблюдает за нами оттуда, спрашивая себя, станут ли они целоваться в общественном месте или нет, и, вместе с тем, думает: они любят друг друга.
Жозьян. Я люблю тебя, ты любишь меня, мы любим друг друга!
Адольф. Чтоб я полюбил бы, ты б полюбила, мы бы любили друг друга!
Жозьян (нежно). Противный! Ты специально выбрал такое глупое время! Я просто люблю… я тебя люблю). В настоящем времени.
Адольф. Да, но оно так скоротечно! Только оно такое, заметила? А, вместе с тем, как прошедшее бывает разнообразно…
Жозьян (кричит, протестуя). А — люби меня! Это что?
Адольф (двусмысленно). Повелительное наклонение!
Свет разом гаснет.
Он зажигается за тюлевой вуалью, в спальной комнате, которая едет в сторону, там по-прежнему спит Элоди. Антуан возвращается туда из глубины сцены. Он принимается, ища что-то, лихорадочно рыться в комнате, потом в шкафу, наводя беспорядок повсюду, вытаскивает вещи из коробок, но не может никак разыскать того, что ищет.
Элоди, просыпаясь, садиться на кровати и, включив лампу, которая делает всё реалистичным, спрашивает…
Элоди. Что ты делаешь в шкафу в ночной рубашке?
Адольф (как ни в чём не бывало). Ищу фрак и цилиндр. Я намереваюсь жениться.
Элоди. Ты бредишь? (Вставая, в ярости.) Думаешь, очень приятно убираться среди ночи только потому, что мужу снятся кошмары? Полюбуйтесь на этот беспорядок! Давай, ложись и спи!
Адольф (медлительно, несколько удивлённый тем, что он в ночной рубашке роется в шкафу). Сколько сейчас времени?
Элоди. Час ночи.
Адольф. Да? Мне казалось, позднее.
Адольф послушно ложиться в кровать.
Элоди, убрав большую часть основных вещей, в ярости укладывается и выключает свет, ворча…
Элоди. Есть женщины, которым всю ночь не дают спать по приятным причинам. А меня будят только для того, чтобы я рылась в старом тряпье!
