Жан Кокто - Священные чудовища

Диктор. Не хочу быть нескромным, но, возможно, Шарлотта де Ковиль, которую я имел счастье застать у вас в гостях, поможет нам ответить на этот вопрос. Мадам де Ковиль!

Шарлотта. (с полной непринужденностью) К вашим услугам!

Диктор. Знаете ли вы о том, что Флоран и Лиан уезжают в столицу звезд и будут там сниматься?

Шарлотта. Флоран будет недоволен, если я начну разглашать его тайны. Хотя я всегда была его наперсницей, я не рискую входить в детали его планов. Но зато я имею возможность сказать, что меня настойчиво приглашают на большую роль в фильме и что я склоняюсь принять это предложение. Моя мать почти слепа и туга на ухо, но кино внушает ей ужас. Она часто рассказывает мне о первых фильмах: «Поезд проходит», «Политый поливальщик». Все это нас отнюдь не омолаживает! Она тогда была совсем маленькой девочкой… и когда она меня водила в кино… то есть… я хочу сказать… Это было уже много позже!.. Боже, я совсем запуталась…

Диктор. Короче, мы будем скоро иметь счастье аплодировать вам на экране.

Шарлотта. Да, через несколько дней мы вместе с нашей великой Эстер возобновляем «Добычу». Это возобновление было назначено на октябрь, но Эстер решила убрать места на авансцене. Театр еще весь в лесах.

Лиан за спиной Шарлотты разыгрывает целую пантомиму, показывая диктору, чтобы он остановил Шарлотту.

Итак, после возобновления «Добычи» я буду играть вечерние спектакли, а мои дни я посвящу кино. Моя мечта…

Диктор. Ваша мечта — это наша общая мечта, дорогая мадам де Ковиль. Увидеть вас на экране. (Подталкивает Лиан на место Шарлотты.)

Лиан. Появиться на экране — это мечта каждого из нас… И я горжусь, что могу помочь кино, убедив Флорана преодолеть все свои сомнения и посвятить свой гений искусству кино.

Шарлотта. (просунув голову к микрофону) Браво!

Диктор. Мадам де Ковиль разделяет наши восторги и выражает их возгласом «Браво».

Шарлотта. (беря микрофон) Да, браво! Тысячу раз браво человеку, который, не колеблясь, в конце долгого творческого пути… (продолжает, не обращая внимания на знаки, которые ей делает Лиан) не боится вступить на неизвестную дорогу и возродиться… Браво ему… Браво мне… Без малейшего колебания я говорю: «Да здравствует Франция! Франция, которая…»

Диктор. Благодарю вас, мадам де Ковиль, благодарю. Вы так чудесно смогли выразить то, что все мы чувствуем.

Шарлотта хочет еще говорить. Лиан продолжает делать ей знаки.

(Высоко поднимает микрофон.) Добрый вечер, мадемуазель, добрый вечер, мадам, добрый вечер, дорогие слушатели.

Шарлотта. Уф!

Ей делают знак, чтобы она замолчала.

Диктор. Вот и все! Не беспокойтесь, мы вырежем это «уф», монтаж делает чудеса. Мне остается только поблагодарить вас и извиниться за причиненное беспокойство.

Шарлотта. Вы не причинили нам никакого беспокойства… Это я сама… не знала, как выйти из этого положения. (С равнодушным видом.) А это очень забавно — выступать по радио.

Лиан возводит глаза к небу.

Диктор. Не беспокойтесь, мадемуазель. Не провожайте меня. Идет снег. Я беру микрофон и удаляюсь. Еще раз благодарю.

Лиан. Спасибо вам! Не поскользнитесь на ступеньках, и знаете (слегка толкая его), если пленка окажется неудачной, позвоните мне. Я запишусь еще раз.

Шарлотта. Я надеюсь, что вы мне тоже дадите знать.

Лиан. Конечно, до свидания, до свидания.

Диктор выходит через оранжерею.

Лиан, Шарлотта.

Шарлотта. Это было очень забавно. Мысли мои сами приходили мне в голову неизвестно откуда. Я сама была удивлена.

Лиан. Было чему удивляться…

Шарлотта. У вас недовольный вид.

Лиан. Вы знаете, Шарлотта, Флоран дома, у себя в комнате. Он прятался от них.

Шарлотта. Флоран?!

Лиан. Да, Шарлотта. Он ненавидит радио, я бы не хотела, чтобы он знал, что вы были здесь и что мы с вами говорили вкривь и вкось.

Шарлотта. Я не нахожу, что мы говорили вкривь и вкось.

Лиан. Я не уверена, что он одобрит наш импровизированный скетч.

Шарлотта. Я убегаю. Я должна уже давно быть на своей вилле. Моя бедная мамочка всегда боится, что я попаду под автобус!

Лиан. Осторожней, на ступеньках можно поскользнуться.

Шарлотта. Возможно, я забегу к вам в конце дня… Я готовлю вам один сюрприз…

Лиан. Какой сюрприз?

Шарлотта. Если я вам скажу, он перестанет быть сюрпризом! Не провожайте меня. На улице сплошной буран. Я убегаю. Я счастлива, что могла быть вам полезной. (Уходит.)

Лиан. (подняв руки) О-о-о-о! (Зовет.) Флоран! Флоран! Флоран!

Флоран, Лиан.

Флоран. (появляясь в дверях на площадке лестницы) Надеюсь, они ушли? Я могу спуститься?

Лиан. Ты можешь спуститься. Это были хорошие ребята. Приехали в такую метель в фургоне с аппаратурой. Они явно не заслужили, чтобы их плохо принимали.

Флоран. Именно для того, чтобы не принимать их плохо, я и скрылся.

Лиан. Они требовали тебя во что бы то ни стало.

Флоран. Ты им сказала, что я не терплю радио, журналистов, репортеров?

Лиан. А для чего было их обижать? (Обиженно.) Я сказала, что тебя нет в Шату.

Флоран. Они брали интервью?

Лиан. Они хотели знать мои планы, то есть наши планы. Меня ужасно смущал микрофон. Я не сумела точно выразить то, что хотела сказать. Я боюсь, что ты рассердишься.

Флоран. Ты говорила обо мне?

Лиан. Публику интересуешь только ты! Я не строю на свой счет никаких иллюзий. Я сказала, что ты будешь сопровождать меня в Голливуд.

Флоран. Лиан!

Лиан. Очень мило с моей стороны признаться тебе в этом, потому что ты никогда не слушаешь радио. Ты бы никогда об этом не узнал.

Флоран. А газеты? Ты отдаешь себе отчет в том, как опасно преждевременно говорить о некоторых вещах…

Лиан. Вечный страх перед прессой. Ты же любишь рекламу, Флоран.

Флоран. Не я люблю рекламу, а она любит меня — вот в чем разница. Я не отказываюсь от рекламы, которая увенчивает нашу работу после длительного труда, вопреки нам самим. Она доказывает, что публика нас не забывает. А возмущает меня, когда сами артисты ищут рекламу, провоцируют ее. Современная реклама — продукт машины.

Лиан. Ты придерживаешься старой системы — реклама, сделанная вручную?

Флоран. Да. Работа, сделанная вручную, внушает мне доверие. Я признаюсь, что машины мне не нравятся. Всякая ручная работа, даже реклама, сделанная вручную, меня успокаивает, согревает, потому что она натуральная. А ваши машины меня замораживают.

Лиан. Не моя вина, что земля вертится и жизнь идет вперед, что существуют кино, радио, диски. И я нахожу чудесными этих людей, которые специально приезжают, расспрашивают меня и уносят в коробке мой голос.

Флоран. Удивительно, как ваше поколение любит консервированное искусство.

Лиан. А ты… и Эстер предпочитаете старую французскую кухню.

Флоран. Возможно. Только не требуй от меня, чтобы я в моем возрасте изменился.

Лиан. Грустно становится, очень грустно, когда подумаешь, что человек с твоей гениальностью мог бы принести в кино.

Флоран. Ты ошибаешься, Лиан… Театр и кино повернулись друг к другу спиной. Красота театра, его чудо заключается в том, что мы способны восхищаться в театре располневшим Тристаном и не очень молодой Изольдой. На экране Тристану должно быть столько лет, сколько было Тристану, а Изольде столько, сколько Изольде. А потом пленку монтируют, вырезают, склеивают, пока она не начинает обманывать, вводить людей в заблуждение. В театре же надо играть, жить, умирать: Эдипы, Оресты, Рюи-Блазы, Ромео, Джульетты, Селимены требуют много лет работы на сцене. Эстер и я только теперь стали способны играть молодых героев. Увы! Молодость же, которая сегодня так черства и жестока, должна была бы, наоборот, играть стариков. Потому-то вполне естественно, что тебя привлекает кино.

Лиан. Это парадокс?

Флоран. Парадокс? Когда истина выходит наружу, ее называют парадоксом!