Василий Сигарев - Замочная скважина

Василий Сигарев

Замочная Скважина

Действующие лица

ОН

ОНА

ОНА (ходит по комнате, знакомится.) Грязно тут.

ОН (сидит на стуле, неподвижен, только глаза следят за её перемещениями.) Я убираюсь по субботам, а сегодня пятница. Моя мама всегда убиралась по субботам, потому что в воскресенье — нельзя. (Пауза.) Почему-то.

ОНА. А в пятницу?

ОН. Что — в пятницу?

ОНА. А в пятницу можно?

ОН. Не знаю… Можно, наверное.

ОНА. Почему же ты не убрал, прежде чем тащить меня сюда?

ОН. Потому что я убираю в субботу.

ОНА (Усмехается.) Логично. Зачем это тут? (Берет башмак с дверной ручки, вертит в руках, разглядывает.) Типа как подкова, что ли? На счастье?

ОН. Это мой старый туфель. Он закрывает замочную скважину.

ОНА (Помещает башмак на место, смотрит на него.) Зачем?

ОН. Что — зачем?

ОНА. Зачем он закрывает замочную скважину?

ОН. Что бы в неё не заглядывали.

ОНА. Кто?

ОН. Старуха.

ОНА. Какая старуха?

ОН. Хозяйка квартиры. Я снимаю у неё комнату. (Пауза.) Эту комнату. А она живёт в другой. Там побогаче мебель и побольше места. Но я там ни разу не был.

ОНА. Откуда же знаешь, что та комната больше этой?

ОН. Я заглядывал в замочную скважину. Я знаю способ, как можно легко открывать их. Хотите, научу?

ОНА (улыбается.) Давай.

ОН. Вот видите этот язычок, который прикрывает отверстие для ключа. Он двигается туда-сюда, туда-сюда. Но его не откроешь так просто с той стороны — нужно попотеть. Но есть способ. Я его сам придумал. (Сияет от удовольствия.) Если прилепить изнутри кусочек пластилина, то можно это делать без труда при помощи вязальной спицы или стержня от ручки. (Вдруг грустно.) Правда, есть замки с плоскими язычками — там мой способ не применим. А иногда после покраски язычки вообще присыхают и их можно открыть, только попав в комнату. Что хуже всего — это современные замки без скважин. С ними столько мороки. Приходится выкручивать один из шурупов, на которых крепится ручка, сверлить сквозное отверстие, потом маскировать его. (Вздыхает.) Ненавижу современные замки.

ОНА (Молчит.) И что же вы вот так тут и живёте? Заглядываете друг к другу каждый день через замочные скважины?

ОН. С кем?

ОНА. С ней. Со старухой.

ОН. Нет. Она не заглядывает. Я же повесил туфель.

ОНА. А если она сделала где-то незаметное отверстие. И всё смотрит и смотрит, как ты тут живёшь: варишь картошку в мундирах, стрижешь ногти на ногах, давишь прыщи перед зеркалом. (Смеётся.)

ОН (Нервно смотрит по сторонам.) Вы правы… Вы правы. Она могла. Это ведь её квартира. Её. Она могла. У неё было время. Я завтра поищу. Обязательно поищу. Это старый дом. В стенах масса всяких дырочек от когда-то забитых гвоздей. Их можно использовать. Я завтра их все замажу. Замажу.

ОНА (Перебивает.) Ты случайно не забыл, зачем мы сюда пришли?

ОН. Что?

ОНА. Время, говорю, идёт, а ты ещё ширинку даже не начал расстёгивать.

ОН. Вы же сказали, что сто долларов — это за всю ночь.

ОНА. У меня ночи короткие. «Когда рассветёт — мы уйдём».

ОН. Что?

ОНА. «Когда рассветёт — мы уйдём», говорю. Картина есть такая. Гойя нарисовал.

ОН. Кто?

ОНА. Гойя. «Сон разума рождает чудовищ». «Маха одетая». «Маха обнажённая». Знаешь?

ОН. Нет.

ОНА (садится на стул.) Раз нет, тогда беседы не получится. Перейдём к делу.

ОН (бежит к столу, выдвигает ящик, что-то ищет.) Нет, нет, нет. Всё не так. Не раздевайтесь. Нашёл. Вот, выпейте это…

ОНА (отстраняет голову.) Что это? «Колёса»? Или что-то возбуждающее? Мне не нужно, я и так горячая. Трахну так, что член расплавится.

ОН (краснеет.) Это снотворное.

ОНА (смотрит на его руку.) Зачем это?

ОН. Я хочу, чтобы вы спали…

ОНА. Чтобы я — что?

ОН. Чтобы вы спали, когда я буду… делать это.

ОНА. Поняла! Я поняла! Ты хочешь трахнуть спящую бабу! А ты ещё тот гусь! Прямо извращенец какой-то! Маленький гадкий извращенец! (Перестаёт смеяться.) Я не согласна!!!!

ОН. Но вы же сказали, что за сто долларов я могу делать всё, что мне вздумается.

ОНА. Правильно, говорила. Но я должна видеть, что ты делаешь, чтобы ты не сделал ничего другого. Откуда мне знать, что в соседней комнате не сидят пятнадцать твоих дружков. Сидят там и ждут, когда я усну, чтобы позабавить на халяву. Нет, так не пойдёт. Давай по-нормальному и — до свидание.

ОН. Это того не стоит.

ОН (берёт сумочку, идёт к двери.) Ну, не стоит, так не стоит… (Останавливается.) Хорошо. Пятьдесят — и завтра ты будешь считать мозоли у себя на достоинстве…

ОН (стоит, не двигается.) Я плачу сто, но вы должны спать. Так и никак иначе…

ОНА (в сердцах плюёт на пол.) Идиот!!! (Сбрасывает башмак с дверной ручки.) Замочные скважины!!! Дыры в стенах!!! Дурдом! Кругом одни извращенцы! Ни одного нормального мужика! Одному — то, другому — это! Дурдом!!! Дурдом!!! Дурдом!!! (Без паузы.) Ладно, я согласна. Давай свои пилюли… (Подходит к нему, берёт таблетки, подозрительно изучает их.) Я это… не отравлюсь от них?

ОН. Нет. Это дорогие. Воды надо?

ОНА. Так выпью. (Глотает, давится, кашляет.) Что теперь?

ОН. Ложитесь на кровать — скоро начнут действовать

ОНА. Зачем тебе это, а?

ОН. Что — это?

ОНА. Ну, чтобы я спала? Ты случайно не того?

ОН (долго не отвечает.) Просто у меня была мечта. Фантазия, если угодно. Давно. В детстве. В лет одиннадцать или двенадцать. Я ходил по улице, видел женщин. Много женщин. Красивых, стройных, толстых, жирных, уродливых, всяких. Я их видел. Смотрел на них. На их ноги. На ровные длинные ноги. На ноги волосатые и толстые. На кривые с шелушащейся кожей. На покрытые варикозными узлами вен. Я жаждал их всех. Всех одновременно. Я смотрел на их груди. Особенно летом, когда на некоторых не было лифчиков. О, лето — это была самая любимая пора для меня. Потому что именно летом мне удавалось увидеть женскую грудь натурально, близко, при свете дня. Это было в очереди за квасом. Я стоял за какой-то девушкой в цветной сорочке. Подошла её очередь, она заказала стакан, потянулась за ним тоненькой беленькой ручкой и — о, чудное мгновенье! — я увидел белый холмик, увенчанный вожделенной розовой плотью, в промежуток между пуговицами. Я как будто опьянел. Внутри меня всё вспыхнуло, загорелось, заплясало… (Замолкает, испуганно смотрит на дверь, шепчет.) Зачем вы убрали туфель?

ОНА (тоже шепотом.) Ты же сказал, что хозяйки нет дома.

ОН (идёт к двери, возвращает башмак на место.) Ну и что. Он должен висеть на дверной ручке — мне так спокойнее.

ОНА. У тебя шизофрения. Параноидальный синдром.

ОН. Нет, я нормальный.

ОНА. Нормальные себя так не ведут.

ОН. Ведут!

ОНА. Не ведут!

ОН. Ведут! Ещё как ведут! Вот зачем вы носите одежду?

ОНА. Для тепла.

ОН. А летом? Почему летом в жару вы не ходите голой?

ОНА.… Чтобы меня не видели. Моего тела, то есть.

ОН. А дома? Дома вы ходите безо всего?

ОНА. Иногда.

ОН. Почему же не всегда?

ОНА (молчит, думает.) Не знаю. Мне неудобно. Кажется, что кто-то может увидеть.