Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец - Ролан Леук
В произведениях Толкина мы находим его неприятие современного мира или даже отвращение к нему, зарождавшемуся в течение «долгого девятнадцатого века» (от промышленной революции до Первой мировой войны), чтобы расцвести в XX веке. Это проявляется и в переписке. Например, Толкину не нравились автомобили, разрушавшие его вселенную: «[…] Хотя дух Изенгарда, если не Мордора, конечно же, вечно о себе заявляет. Взять вот хоть нынешний проект уничтожить Оксфорд, чтобы открыть путь автомобилям»[37] (черновик письма № 181 от января или февраля 1956 года). Ему не нравились механизмы в целом, за исключением пишущей машинки[38] (он хотел бы иметь модель, снабженную феанорскими символами, как следует из письма от 16 июля 1954 года). В письме от 7 июля 1944 года он пишет: «[…] Вот безысходная трагедия всех машин как на ладони. В отличие от искусства, которое довольствуется тем, что создает новый, вторичный мир в воображении, техника пытается претворить желание в жизнь и так создать некую могучую силу в этом Мире; а ведь на самом деле подлинного удовлетворения это ни за что не принесет…»[39]
Точно так же он не любил современные города, и его ужасало «безумное уничтожение физических земель как таковых, американцами населенных» (черновик письма № 328, осень 1971 года). Не жаловал он и современные развлечения, особенно всё, связанное с Диснеем, о чем свидетельствует письмо от мая 1937 года (за несколько месяцев до выхода «Белоснежки», первого цветного полнометражного фильма в истории мультипликации), написанное в ходе эпистолярного обмена мнениями по поводу возможного издания «Хоббита» в США. Говоря о возможных иллюстрациях, Tолкин наложил вето на «что-либо от студий Диснея (чьи работы я искренне ненавижу)» (письмо от 13 мая 1937 года). Это мнение, очевидно, не изменилось и несколько лет спустя, когда писатель отметил, что «Гамельнский крысолов» – это «жуткое предвестие самых вульгарных элементов у Диснея» (письмо от 22 ноября 1961 года).
Толкину не нравился современный мир: «Такова современная жизнь. Мордор среди нас» (письмо от 24 октября 1952 года). Так он описывает «дух зла» в сегодняшних, но не универсальных терминах: машина, «“научный” материализм […]» (письмо от 30 января 1945 года).
Это отвращение неоднократно проявлялось в I и II томах «Властелина Колец». Например, Гэндальф описывает, как Саруман заточил его в тюрьму на Ортханке, откуда он наблюдал за пейзажем: «Прекрасная, некогда зеленая долина лежала подо мной выжженной пустыней. Вся она была покрыта шахтами, кузницами. Я видел волков и орков. Видимо, Саруман копил собственные силы. Над долиной висел дым, гарь окутывала Ортханк удушливым облаком»[40]. Не напоминает ли это описание Англию, стоявшую в авангарде промышленной революции?
Проследив переход от мифического времени (периода «Сильмариллиона» и мира эльфов) к историческому («Властелин Колец», когда эльфы постепенно исчезают), Толкин реализовал свои амбиции, предложив Англии собственную мифологию. Этим он напоминал Дон Кихота, боровшегося с невыносимой реальностью. Другой реакцией могло бы стать принятие этой реальности и ее анализ, чтобы, возможно, изменить ход развития.
Происходившие потрясения также были ответственны за подъем социологии, основная роль которой, по словам немецкого исследователя Норберта Элиаса, заключалась в «преследовании мифов». Действительно, все «классические социологи», работавшие в период с 1830 по 1920[41] год, были поражены последствиями двух великих революций – демократической и промышленной, писал Роберт Нисбет[42] в 1966 году. Потрясения в мире были разносторонними: индустриализация и оспаривание традиционных иерархий, растущая рационализация и разочарование в мире, вытеснение сакрального, трансформация социальных связей и т. д. Все это не обходилось без кризисов, социальных конфликтов, «аномии» и «выравнивания мира». Здесь проявились некоторые интересы классических социологов, каждый из которых придерживался своего подхода к анализу: производственные и классовые отношения (Карл Маркс), рационализация мира и разочарование в нем (Макс Вебер), овеществление мира и роль денег (Георг Зиммель), изменения социальных связей (Эмиль Дюркгейм)…
В отличие от Толкина, социологи признали эту трансформацию мира. Как писал Роберт Нисбет в 1966 году, «наша цивилизация – городская, демократическая, индустриальная, бюрократическая, рационализированная; это крупномасштабная цивилизация, формальная, светская и технологическая […] То, что многие из нас испытывают определенную тревогу, недоумение и даже ностальгию при виде результатов этих двух революций, не меняет сути дела, и даже если несколько Дон Кихотов иногда пытаются бороться с ветряными мельницами, эти результаты уже есть, и они необратимы».
Объединяющие подходы
Подход Фердинанда Тённиса, который до сих пор считается основой современной социологии, подчеркивал противопоставление общности и общества, проходящее фоном в произведениях Толкина. В своей работе «Общность и общество», опубликованной в 1887 году, Тённис продемонстрировал, что любое человеческое объединение является результатом двух форм социальных связей.
Первая, «узы сообщества», обеспечивает сплоченность между людьми благодаря глубине и теплу общих взаимных чувств, связанных с привычками и обычаями. Именно такую связь мы, как правило, наблюдаем в семейных, дружеских или соседских отношениях в деревне. В таких случаях человек чаще всего естественным образом принадлежит к группе, и эта принадлежность не является результатом его осознанного выбора.
Но чтобы люди жили вместе, также необходимы «социальные узы» – добровольно выбранные связи, обычно основанные на рассуждениях или расчетах. Общественный или коммерческий договор и рыночные отношения служат наиболее очевидными примерами. Компания – вот организация, которая ближе всего подходит к общественному объединению такого рода, а космополитический город является его предпочтительной средой.
Таким образом, согласно Тённису, любая социальная форма возникает в результате сочетания этих двух типов связей. Но он добавляет, что в XIX веке эволюция привела к переходу от мира с доминирующими общинными связами (семья, деревня и традиции) к миру, где преобладают социальные связи (рыночные отношения, предпринимательская деятельность и мегаполисы). Мы переходим от общности к обществу.
Описание Толкином хоббитов и Шира в прологе книги I «Властелина Колец» как нельзя лучше представляет сообщество в понимании Тённиса. Такая общность основана на семье и клане:
И дома, и норы в Шире всегда были большими, рассчитанными на многочисленные хоббитские семьи. […] С величайшей тщательностью рисуются во многих семьях сложнейшие фамильные древа, и всякий, кто имеет дело с этим народом, должен точно знать, кто с кем в родстве и в каком.
Мир хоббитов был прежде всего сельским: известно «стремление хоббитов к мирной жизни и любовь к ухоженной земле. Самое милое дело для них – тщательно и заботливо возделанные поле или садик». Им не нравилось знание как таковое, во всяком случае, нечто неизвестное их не особенно интересовало: «не хоббитам хвастать любовью к отвлеченным знаниям
