Вы будете как боги - Эрих Зелигманн Фромм
Концепция Бога в процессе эволюции, начав с ревнивого Бога Адама, прошла стадию безымянного Бога Моисея и превратилась в Бога Маймонида, о котором человек может знать только то, чем он не является. «Негативная теология» Маймонида в конечном счете имеет следствием, хотя это и не осознается Маймонидом, конец теологии. Как может существовать «наука о Боге», если о Боге нельзя ничего сказать или помыслить, если сам Бог немыслим, «скрыт», «безмолвен» – Ничто[27]?
Переход от безымянного Бога Моисея к Богу Маймонида, не имеющего атрибутов своей сущности, вызывает два вопроса: (1) какова роль теологии в библейской и более поздней еврейской традиции и (2) что в этой традиции означает утверждение существования Бога?
Что касается вопроса о роли теологии[28] и развития ортодоксии, т. е. «правильной веры», то факт остается фактом: ни Библия, ни позднейший иудаизм не создали развитой теологии. Библия, конечно, полна заявлений о действиях Бога. Он создал природу и человека, он вывел евреев из Египта, он привел их в Землю обетованную. Бог – это способ его действий: любовь, сострадание, правосудие, он награждает и наказывает. Однако в Библии нет рассуждений о сущности и природе Бога. Существование Бога – единственная теологическая догма, если можно это так назвать, в Ветхом Завете речи о том, кто или что Бог, не идет. Пятикнижие утверждает: «сокрытое» (ha-nistaroth –
) человек не должен исследовать, для него только «открытое» (Второзаконие, 29:29), это недвусмысленно запрещает теологические спекуляции на тему о природе Бога.Большинство великих пророков, начиная с Амоса, так же мало интересуются теологическими рассуждениями. Они говорят о действиях Бога, о его повелениях человеку, о его наградах и наказаниях, но они не позволяют себе и не поощряют никаких предположений о Боге, так же как не одобряют обрядов.
На первый взгляд Талмуд и позднейшая еврейская традиция содержат больше теологии и ортодоксии. Здесь следует упомянуть о наиболее важном талмудическом примере этого, хоть он и не имеет отношения к утверждениям относительно природы Бога: это постулат фарисеев о том, что правоверный иудей должен веровать в восстание из мертвых (часто не слишком отчетливо дифференцируемое от бессмертия души), и предостережение, согласно которому иудей не станет частью «будущего мира», если он не разделяет этой веры. Однако при более пристальном рассмотрении оказывается, что эта редкая догма – скорее симптом борьбы двух социальных групп – фарисеев и саддукеев, чем теологическая причина расхождений между ними. Саддукеи представляли аристократию (светскую и жреческую), а фарисеи – образованную, интеллектуальную часть среднего класса. Их общественные и политические интересы были диаметрально противоположны, и это отразилось на некоторых их теологических взглядах[29]. Главное догматическое противоречие между ними касалось взглядов на восстание из мертвых. Фарисеи настаивали, что вера в воскрешение следует из Библии, в то время как саддукеи отрицали это. Фарисеи пытались доказать свою правоту, цитируя Библию, однако приводившиеся ими цитаты опровергали их собственные взгляды, поскольку «доказательства», которые они приводили, в лучшем случае оказывались довольно искусственными интерпретациями библейских фраз[30]. На самом деле саддукеи были, несомненно, правы, утверждая, что Библия не учит доктрине воскрешения. Из текста в Мишне (Санхедрин Х) совершенно ясно, что фарисеи стремились ущемить саддукеев, отказывая им в восстании из мертвых за их неверие в воскрешение, как и за другие ереси[31].
Помимо этого разногласия с саддукеями, в Талмуде трудно найти нечто, что можно было бы описать как «теология» или «ортодоксия». Талмудические законоучители по большей части спорят относительно интерпретаций закона, принципов поведения, но не верований в Бога. Причиной этого является то, что в еврейской традиции вера в Бога означает подражание его действиям, а не знание о Боге. Подчеркиваю, «о Боге»: мне представляется, что знание можно иметь только о вещах. Правда, пророки и Маймонид говорят о знании Бога как о первом принципе, лежащем в основе всех религиозных действий. Однако это знание отличается от знания, которое позволило бы использовать позитивные атрибуты сущности Бога. Главное, что я хочу подчеркнуть, это что «знать Бога» в понимании пророков – это то же самое, что любить Бога или веровать в его существование, это не рассуждения о Боге или его существовании, это не теология.
Любопытной иллюстрацией служит талмудический комментарий к обличению пророка: «[они] Меня оставили, и закона Моего не хранили» (Иер. 16:11). В «Песикта де Рав Кахана» мы находим следующий комментарий: «Если бы они только оставили меня, но хранили мою Тору». Это, конечно, не означает, что его автор желал, чтобы евреи оставили Бога, однако при наличии альтернативы все же предпочтительнее практиковать Тору, чем верить в Бога. Комментаторы пытались смягчить суровость этого утверждения, говоря, что, следуя Торе, евреи в конце концов вернутся к Богу.
Для подчиненной роли теологических догм в последующем развитии иудаизма характерна судьба «тринадцати догматов веры», сформулированных Маймонидом. Что произошло с этими догматами? Были ли они приняты как догма или как верование, от которого зависит спасение? Ничего подобного. Они никогда не были «приняты» или сочтены неоспоримой истиной, на самом деле их всего лишь пели при традиционной службе евреев ашкенази в виде поэтической версии в конце вечерней службы по праздникам и субботам, а среди некоторых ашкенази – как завершение утренних молитв.
Два больших раскола, позже произошедших среди евреев, имели мало отношения к теологии как таковой, хотя в более широком смысле аргументы воспринимались спорящими[32] как «теологические». Один из этих расколов, произошедший после падения ложного мессии Шаббтая Цви (
) в XVII веке, представлял собой борьбу против меньшинства, которое не могло поверить в то, что оказалось жертвой жестокого розыгрыша со стороны узурпатора. Другим был разрыв хасидизма с его оппонентами (митнагдим), отражавший конфликт между бедными и невежественными массами в Галиции, Польше и Литве и учеными раввинами, делавшими упор на интеллектуальные знания и ученость[33].Наше обсуждение концепции Бога привело к заключению, что на библейский и более поздний иудейский взгляд значение имеет только одно: то, что Бог существует. Рассуждениям о природе и сущности Бога не придавалось большого значения; таким образом, теологическое развитие, сравнимое с появлением христианства, отсутствовало. Однако
