Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого - Сюзанна Симард

Включила рацию: «Сюзанна вызывает „Вудлендс“, прием».

Тишина.

С наступлением темноты я передала в эфир последний призыв о помощи. Медведица могла легко разбить стекло одним взмахом лапы. Несколько часов я пыталась не спать, чтобы стать свидетелем своей кончины, но то и дело задремывала, а в промежутках думала о мамином умении убегать. Я представляла, как она укутывает меня в одеяла, как обычно делала перед тем, когда мы ехали через хребет Монаши в дом бабушки и дедушки, поставив кастрюлю мне на колени и зачесав назад светлую челку, потому что в машине меня укачивало. «Робин, Сьюзи, Келли, поспите немного, – шептала она, направляясь к ущельям, прорезавшим горы. – Скоро мы приедем к бабушке Уинни и дедушке Берту». Лето было для нее перерывом в школьном преподавании и отдыхом от брака. Мы с братом и сестрой наслаждались этими днями, бродя по лесу подальше от молчаливой вражды родителей. От споров о деньгах, о том, кто за что отвечает, о нас. В это время особенно счастлив был Келли: он ходил за дедушкой Бертом, собирая ягоды, или рыбачил с ним с пристани, или ездил на свалку, где побирались медведи. Мальчик с широко распахнутыми глазами слушал рассказы дедушки о том, как он ухаживал за бабушкой, когда та приходила покупать сливки с ранчо Фергюсонов, как он помогал Чарли Фергюсону при отелах ранней весной и как наполнял повозки коровьей и свиной требухой во время осеннего забоя животных.

Я проснулась в темноте, болела шея. Я не понимала, где нахожусь, лобовое стекло запотело от дыхания. Вытирая влагу со стекла манжетой куртки, я всматривалась в черноту в поисках глаз зверя, а затем бросила взгляд на часы – четыре утра. Гризли наиболее активны в сумерках и на рассвете, так что я снова проверила замки дверей. Листья шуршали, словно мимо кралось привидение. Я дремала, пока резкий стук по стеклу не заставил меня вскрикнуть. Через запотевшее лобовое стекло меня окликал какой-то мужчина, и я с облегчением поняла, что лесозаготовительная компания прислала Эла. Его бордер-колли Раскал с лаем прыгал и царапал дверь. Я опустила стекло, чтобы подтвердить, что все еще цела.

– Ты в порядке? – Эл отличался громким голосом и выдающимся ростом. Он все еще пытался понять, как следует разговаривать с девушкой-лесоводом, делая все возможное, чтобы включить меня в число парней. – Должно быть, темнота была, как меласса[6].

– Все нормально, – соврала я.

Нам удалось притвориться, что это всего лишь очередная ночь на работе; я открыла дверь, чтобы Раскал мог забраться внутрь, и погладила его. Мне нравилось, когда Эл и Раскал подвозили меня домой с работы и Эл, высунувшись из машины, лаял на преследовавших нас собак. К его удовольствию, они всегда визжали и отбегали в другую сторону. Меня это смешило, что подстегивало Эла лаять еще громче.

Я вышла из пикапа, чтобы размять ноги, и Эл протянул мне термос с кофе. Он попробовал выехать из ямы: запустил стартер, и холодный, как лягушка, двигатель застонал. Ржавый капот усеивала роса, а дорогу окаймлял кипрей в пышном розовом цвету. Глядя сквозь кофейный пар, я подумала, не придется ли нам бросить этот драндулет. Однако с третьей попытки пикап завелся. Эл нажал педаль газа, и колеса завертелись на месте.

– Ты заблокировала ступицы? – спросил он.

Ступицы – детали в центре передних колес, на каждом конце передней оси. Их можно повернуть вручную на девяносто градусов, фиксируя колеса на оси: тогда двигатель вращает все четыре колеса. При полном приводе пикап мог пробраться, где угодно. Но при разблокированных передних ступицах силы сцепления у него было столько же, сколько у кошки на линолеуме. Я чуть не умерла от стыда, когда он выскочил из машины, повернул ступицы, а затем выбрался из болота. Ухмыляясь, Эл протянул мне ключи.

– Ох ты, – промямлила я, хлопнув ладонью по лбу.

– Не волнуйся, Сюзанна, бывает, – сказал он, опустив глаза, чтобы избавить меня от унижения. – У меня тоже случалось.

Я кивнула. Волна благодарности затопила меня, когда я выехала за ним из долины.

Вернувшись на завод в помятом виде, я сконфуженно вошла в офис, ожидая, что меня начнут поддевать, и твердя себе, что справлюсь. Мужчины подняли головы, а затем любезно вернулись к своим разговорам, наслаждаясь историями о строительстве дорог, установке водопропускных труб, планировании участков для рубки и таксации[7] леса. Я гадала, что они думают обо мне, совсем не похожей на городских женщин и девушек с пинап-календарей у чертежных столов, но они занимались своими делами и оставили меня в покое.

Вскоре я добралась до Теда. Прислонившись к дверному косяку, я ждала, пока он поднимет голову от стола, заваленного руководствами по лесопосадкам и заказами на растения. У него было четыре дочери, все младше десяти лет. Он откинулся на спинку кресла и сказал с ухмылкой:

– Ну, посмотрим, что эта кошка притащила.

Я знала, что таким образом он радуется моему благополучному возвращению. Они беспокоились. К тому же – что еще более важно – на нашей вывеске было написано «216 дней без аварий». Я бы так просто не отделалась, если бы прервала эту серию. Тед предложил мне поехать домой, но я ответила, что у меня есть работа.

Я составила отчет о насаждении, отправила конверт с желтыми иголками в государственную лабораторию, чтобы проверить уровень питательных веществ, и поискала в офисе справочники по грибам. Материалов о лесозаготовках у нас хватало, но книг по биологии – кот наплакал. Позвонив в городскую библиотеку, я, к своей радости, узнала, что у них есть справочник по грибам. В пять часов Тед с ребятами собирались посмотреть футбольный матч в пабе «Рейнольдс», а потом по домам.

– Хочешь с нами? – спросил он.

Развлекаться с гогочущими мужчинами мне хотелось меньше всего, но я оценила этот жест. Он явно испытал облегчение, когда я поблагодарила и сказала, что должна успеть в библиотеку до закрытия.

Я взяла книгу о грибах, подала отчет о лесопосадках, но при этом поклялась хранить свои наблюдения в тайне и как следует изучить этот вопрос дома.

Я часто думала, что меня взяли на работу в этот мужской клуб только из-за перемен в обществе, и опасалась, что моя песенка будет спета, если я выскажу незрелое предположение о том, как розовые или желтые стежки грибных