Новые боги. Как онлайн-платформы манипулируют нашим выбором и что вернет нам свободу - Кристиан Монтаг

Обсудив это, мы с Халли пришли к выводу, что теперь возникнет острая необходимость в новой процедуре самотестирования (чтобы люди могли отслеживать, есть ли у них игровое расстройство), и тут же приступили к разработке вопросов для анкеты. Затем мы протестировали опросник в Великобритании и Китае, и он действительно показал себя неплохим инструментом для первичного сбора данных, которые могут быть полезны при проведении психологического анализа[424]. И нам даже удалось опубликовать его как первый тест на игровое расстройство в соответствии с новыми критериями ВОЗ[425]. Миссия выполнена? А вот и нет! Это была лишь прелюдия к чему-то гораздо большему.

Еще в апреле 2018 года, в Кёльне, я предложил Халли создать онлайн-платформу, где многие, в том числе геймеры, могут использовать разработанный нами тест (Gaming Disorder Test, GDT). Почти как технологические компании с их приложениями, мы будем предлагать свои услуги бесплатно, но в обмен на анкетные данные. Важное отличие: мы сохраняем анонимность участников исследования и не вмешиваемся в их жизнь, чем не могут похвастаться социальные сети в эпоху капитализма слежки. Чтобы привлечь к исследованию побольше людей, я предложил предоставлять им обратную связь, информируя, какой у них уровень игрового расстройства и как их ситуация выглядит в сравнении с другими участниками. Такая информация может заставить задуматься о своем образе жизни. Конечно, сопоставление тоже не должно нарушать анонимность пользователей: они будут сравнивать свои показатели со средними по выборке[426]. Здесь я сделал упор на желание людей проверять, как обстоят дела у других, которое играет колоссальную роль в социальных сетях. Кроме того, мы хотели дать пользователям нашей платформы возможность сохранить ссылку на страницу обратной связи, чтобы следить за обновленной статистикой. Таким образом, участники первой волны окажутся в равных условиях с остальными. Сказано – сделано!

В 2019 году наши пресс-службы в университетах Великобритании, Австралии и Германии почти одновременно распространили новость о старте экспериментального исследования вместе со ссылкой на сайт для самотестирования www.do-i-play-too-much.com. В считаные часы нашу историю подхватили такие крупные СМИ, как Forbes, а платформа умудрилась попасть в тренды твиттера. Я был в Китае, когда системный администратор Кристофер Каннен, отвечавший за IT-архитектуру в исследовательской группе, дозвонился до Чэнду и с некоторой тревогой в голосе сообщил, что наш сервер падает. Я разрешил ему задействовать все имеющиеся средства, чтобы как можно быстрее нарастить мощности сервера.

Только в течение первых часов в тестировании приняли участие более 50 000 человек. Через несколько дней анкету заполнили уже почти 170 000 добровольцев. Я по-прежнему поражен тем, что так много людей потратили свое драгоценное время и предоставили данные в обмен на возможность использовать наш онлайн-сервис. Спасибо, спасибо и еще раз спасибо! Со своей стороны, я убежден, что наша платформа может сослужить хорошую службу участникам тестирования и побудить их к дальнейшим размышлениям.

Этот пример наглядно демонстрирует, насколько мощными могут быть механизмы бизнес-модели данных, но в этой главе я хотел бы немного от них отойти и сфокусироваться на проблеме интернет-зависимости. Эта тема имеет много общего и с зависимостью от компьютерных игр (игровым расстройством), и с злоупотреблением социальными сетями, поэтому рассматривать их стоит в комплексе. Впрочем, в отличие от игрового расстройства, злоупотребление социальными сетями пока не получило официального признания ВОЗ в качестве диагноза.

В самом начале книги я уже отмечал, что основным негативным побочным эффектом цифрового манипулирования может стать подпитка онлайн-зависимости с помощью интерфейса социальных сетей и freemium-приложений. Несмотря на то, что с научной точки зрения концепция зависимости от социальных сетей все еще остается весьма спорной, многочисленные примеры, приведенные в главе 3, подтвердили, что некоторые элементы приложений и freemium-игр созданы специально для того, чтобы максимально продлить время пребывания в них. Мне кажется, многие разработчики приложений учитывают, что наиболее уязвимые социальные группы (например, одинокие или более невротичные / менее добросовестные люди) больше склонны к злоупотреблению социальными сетями и компьютерными играми. Но что сегодня известно науке об интернет-зависимости в целом?

Исследования в данной области проводятся уже 25 лет. В 1996 году в научной литературе появилась одна из первых статей по теме: Кимберли Янг описала случай пациента с явной интернет-зависимостью[427]. С тех пор вышли сотни научных работ об этой проблеме. Особенно горячие споры ведутся по следующим вопросам: является ли интернет-зависимость самостоятельным диагнозом и действительно ли подобное расстройство имеет сходство с уже признанными зависимостями?

Многие исследования подтвердили наличие связи между интернет-зависимостью и признанными психопатологиями, такими как тревожные расстройства[428], депрессия и синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ)[429]. Однако, как часто бывает, эти выводы представляют «всего лишь» общую картину. Что из изучаемых переменных причина, а что – следствие, остается неясным. Считается, что депрессия часто приводит к интернет-зависимости. Или наоборот? Если интернет-зависимость вызвана депрессией, это может подтверждать гипотезу о самотерапии: человеку, склонному к депрессивным состояниям, просто одиноко и плохо, а в онлайне он может ненадолго отвлечься и занять себя другими мыслями. Но, если он будет проводить в сети все больше и больше времени, рано или поздно его увлечение начнет напоминать зависимость. Хотя этот пример можно интерпретировать по-разному, вышеприведенные аргументы отлично иллюстрируют, почему многие исследователи, в том числе Даниэль Кардефельт-Винтер, не считают интернет-зависимость отдельным расстройством. Вместо этого он предлагает рассматривать ее как способ преодоления проблем[430]. Логика такой позиции вполне ясна. Однако употребление алкоголя тоже поначалу может быть, к примеру, реакцией на потерю близкого человека, но со временем такой нездоровый способ справляться с переживаниями по поводу утраты начинает перерастать в зависимость.

К счастью, в этой области уже существуют лонгитюдные исследования о взаимосвязи между интернет-зависимостью и депрессией. Депрессия может привести к проявлениям интернет-зависимости, но верно и обратное: определенные следствия постоянной жизни в сети, такие как замкнутость, могут усилить проявления депрессии[431]. В ходе нового лонгитюдного исследования удалось установить, что игровое расстройство может вызвать снижение самооценки и уровня удовлетворенности жизнью[432]. В пользу того, что причиной злоупотребления интернетом иногда могут стать жизненные трудности, свидетельствует и новое исследование моей группы, в котором мы сосредоточились на чрезмерном использовании социальных сетей во время пандемии COVID-19. Но об этом чуть позже.

Для начала предлагаю определиться с понятийным аппаратом[433], чтобы немного разграничить между собой многочисленные проявления интернет-зависимости. Прежде всего следует отметить, что сейчас в немецкоязычной литературе предпочитают говорить