Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс
Тем временем, боясь лишиться поддержки со стороны помещиков, Романовы и приближенные к ним бояре с неохотой пошли на ограничение прав крестьянства. В 1620-е и 1630-е годы были увеличены сроки сыска беглых крестьян. А в 1649 году было принято новое Соборное уложение, по которому крестьяне были навечно прикреплены к земле. Крепостничество, ставшее косвенным последствием Московского восстания 1648 года (Соляного бунта), во многом обусловило ход военных (и многих других) преобразований на 200 лет вперед.
Начало Смуты
Начало периода, вошедшего в историю под названием Смутного времени, или Смуты, принято отсчитывать с восшествия на престол Бориса Годунова (годы правления 1598–1605). Борис Годунов, происходившей из помещичьей семьи средней руки, возвысился при дворе Ивана Грозного, затем стал доверенным советником следующего царя Федора I, который был женат на его сестре, а вскоре стал фактическим регентом, поскольку Федор был очевидно не способен управлять Русским государством самостоятельно. После смерти Федора при московском дворе началась борьба за власть среди боярских кланов, которую Годунов выиграл, подвергнув впоследствии репрессиям своих политических противников. Имевший большой опыт в управлении государством и связанный с династией Рюриковичей через брак, Борис Годунов был избран царем на спешно собранном по такому поводу Земском соборе90.
Став единоличным правителем, Борис Годунов до какой-то степени продолжал следовать военному и внешнеполитическому курсу, начало которому было положено в предыдущее царствование. Русские войска продвинулись глубже в Сибирь, был предпринят окончившийся неудачей поход в Дагестан. Новые деревянные городки – Царев-Борисов (1599) и Томск (1604) – обозначили притязания Русского государства на земли, лежащие за переделами старых границ. Кроме того, была проведена грандиозная реконструкция Смоленской крепости – город был обнесен массивными стенами, соединенными друг с другом многоэтажными оборонительными башнями, типичными для этого региона [Разин 1955, 3: 159; Разин 1999, 3; Косточкин 1964: 71–119].
Однако состоявшие на контрактной службе служилые люди «по прибору», процент которых в армии Ивана Грозного постоянно увеличивался, в вооруженных силах Русского государства при Борисе Годунове стали играть куда менее важную роль, чем раньше. Многие из них были переведены из действующей армии на полупрофессиональную гарнизонную службу. После Ливонской войны стрельцы и пушкари, годами не получавшие положенного им жалованья, вынужденно занимались торговлей; Борис Годунов официально закрепил такой порядок вещей, переведя их в податное городское сословие вместо того, чтобы вернуть им их прежний статус. На казаков и прочих служилых людей в южном приграничье были возложены дополнительные обязанности и повинности. Эти меры правительства вызвали большое недовольство со стороны местного населения [Багалей 1887: 10; Скрынников 1988: 106–107, 111, 114–115; Dunning 2001: 69, 88–89; Анпилогов 1967: 381–383; Миклашевский 1894: 62–63].
Вместо того чтобы опереться на стрельцов и казаков, Годунов сделал ставку на европейских наемников, которые были в курсе всех последних военных инноваций и не имели сословных или феодальных связей в Русском государстве. Изначально у него на службе состояло 2500 таких людей, в числе которых был и французский капитан Жак Маржерет, ставший затем автором известных мемуаров о Смутном времени. В течение нескольких лет Борис Годунов увеличил число иноземцев в русских вооруженных силах до четырех с лишним тысяч человек – столько же было при Иване Грозном, хотя тогда их статус был несколько иным [Hellie 1972: 169; Сташевский 1919: 9]91.
В то же самое время правительство Годунова прилагало огромные усилия для поддержания поместной системы. Новая династия не могла себе позволить покуситься на военные и политические привилегии поместной конницы. Напротив, Годунов пытался вернуть ей былую мощь, предпринимая как раз те меры, которых требовали сами помещики. Общее мнение было таково, что, имея в своем распоряжении постоянную рабочую силу в лице крестьян, землевладельцы смогут вновь разбогатеть, а увеличение благосостояния помещиков, в свою очередь, приведет к тому, что они вновь станут представлять собой грозную боевую силу.
Даже через десять лет после окончания Ливонского войны ситуация в Русском государстве была далека от идеальной. Сельское хозяйство было в упадке, и размеры собираемых податей продолжали резко снижаться. Вокруг Новгорода обрабатывалось только 5–10 % пахотных земель; множество поместий оставались заброшенными. Вокруг Москвы ситуация была несколько лучше: земледелием занимались на 30–40 % земель [Масловский 1891, I: 192–193; Hellie 1972: 94–97, 106]92. Многие крестьяне, которые еще не сбежали в южное пограничье в поисках более свободной, хотя и менее стабильной жизни, продали себя в рабство, приняли монашество или переселились в крупные поместья, где было проще пережить тяжелые времена. Для мелкопоместного дворянства последствия этой миграции были катастрофическими.
Правительство Годунова отреагировало на это продлением периода заповедных лет, введенных еще Иваном Грозным в качестве временной меры, которая лишила крестьян их древнего права перехода от одного хозяина к другому в течение двух недель после сбора урожая. К 1602 году крестьянский выход оказался фактически под полным запретом.
Однако ставка Бориса Годунова на помещиков не сработала ни в политическом, ни в военном отношении. Крестьяне продолжали бежать, и крестьяне продолжали восставать. Дворяне и дети боярские по-прежнему уклонялись от несения службы, а среди тех, кто все же являлся на сборные пункты, многие были плохо вооружены и обучены. Нельзя сказать, что вина за такое положение вещей лежала целиком и полностью на царе Борисе. Из-за долгих холодов, установившихся вследствие Малого ледникового периода, и вызванного этим Великого голода (1601–1603) Русское государство оказалось на грани экономической катастрофы. Правительство помогало голодающим, в том числе из личных амбаров царя, однако остановить народное брожение было уже невозможно. На усмирение народных бунтов и восстаний были брошены войска.
Провал внутренней политики Бориса Годунова имел тяжелые последствия для всего Русского государства. Обнищание народных масс, повальное бегство крестьян и катастрофический недобор налогов привели к брожению в русском обществе. При этом, что было крайне нетипично для того времени, недовольство царем охватило не только бояр, которые представляли собой политическую элиту империи, но и мелкопоместное дворянство, а также и другие слои населения, как правило, не участвовавшие в политической жизни Русского государства. Многие восприняли Великий голод как Божью кару и знак того, что царствование Бориса Годунова было незаконно [Perrie 1995: 245–246]93.
Появился новый претендент на царский престол, получивший широкую поддержку масс. Им стал Дмитрий Иванович, младший сын Ивана Грозного от его седьмой жены Марии Нагой. История царевича Дмитрия очень напоминает легенду о «принцах в Тауэре», якобы убитых по приказу Ричарда III. В обычных обстоятельствах Дмитрий Иванович вообще бы не считался легитимным наследником русского престола, поскольку брак его матери с Иваном IV не был благословлен церковью. Тем не менее, поскольку его единокровный брат Федор оставался бездетным, вокруг юного царевича, которому на момент смерти его отца в 1584 году не исполнилось и двух лет, сразу начали плестись политические интриги. В результате он со своими опекунами и родичами был сослан в Углич, где и умер в 1591 году при
