Стамбул и тайны османских султанов - Николай Николаевич Непомнящий
«Нет ничего более располагающего к поэтическим мечтаниям, чем откинуться на подушки дивана и короткими затяжками вдыхать этот ароматный и охлажденный дым, который, пройдя воду, движется потом к курящему по длинной красной или зеленой кожаной трубке, обвивающей руку человека, словно змея у заклинателя на каирском рынке».
Первый гарем известен с 1365 года, когда по приказу султана Мурата I в Эдирне (тогдашней столице империи) был построен дворец, но гарем в настоящем смысле слова, как мы уже говорили, был возведен только во дворце Топкапы султаном Мехметом II Завоевателем в 1453 году. Существовало и несколько других значительных гаремов, особенно вдоль берегов пролива Босфор, в зимних и летних резиденциях правителей империи. Во всех имелись прекрасно ухоженные сады, в центре которых располагался изящно украшенный водоем. В этих райских садах прогуливались белокожие рыжеволосые ирландки, индианки с миндалевидными глазами, прекрасные жительницы Абиссинии и Судана с телами черными, как эбеновое дерево, жительницы Центральной Европы, венецианки и уроженки Кавказа, главным образом черкешенки, обитавшие в самых различных уголках огромной империи.
Из книги Элизабет Уорнок Фернеа «В гостях у шейха», 1965 г.:
«После трапезы служанки подавали серебряный кувшин и чашу для полоскания рук, а также вышитые золотом и серебром полотенца. Наступало время откинуться на пышные подушки и выкурить сигарету или подымить через кальян. В гареме курили только высококачественный табак, и это было одним из самых больших удовольствий. Курили все, и очень много, но только не в присутствии мужчин. Новеньким девушкам курить не разрешалось, но они делали это тайком.
– Здесь лучше не курить, – сказала пожилая женщина, провожавшая меня до дверей Сельмы. – Хаджи Хамид не любит, когда женщина курит.
Сельма взглянула на говорившую:
– Культум, – сказала она, – Хаджи Хамид такой же мой муж, как и твой. – С этими словами она закурила сама и угостила других».
Большинство из девушек были рабынями, военным трофеем османов. Некоторые были подарены султану или визирям за какую-либо услугу, а другие – с целью воспользоваться могуществом султана. Бывало, приходилось объездить целый свет в поисках самых красивых женщин, приобретенных у их семей за очень высокую цену. Самым ценным подарком, который можно было преподнести султану или визирю, была красивая рабыня. Значительную роль в обогащении таких коллекций, несомненно, играли работорговцы.
Из воспоминаний Уильяма Джеймса Мюллера (1838 г.), английского художника-ориенталиста:
«Невольничий рынок – мой излюбленный объект наблюдений… Через темный проулок входишь в здание, расположенное в самом грязном и заброшенном квартале… В центре внутреннего двора выставлены на продажу невольники, обычно от тридцати до сорока человек, люди молодые, многие совсем еще дети. Зрелище противоестественное и отталкивающее; однако я не видел, как подсказывало мне воображение, ужаса и горя, когда торговец снимал с женщины все одеяние из грубой шерсти и выставлял ее обнаженной на общее обозрение.
Под сенью вековых деревьев в беседках, пахнущих жасмином, султаны проводили время до зари в окружении прекрасных нимф в прозрачных одеждах… Пили кофе и курили кальян».
В хамаме
Воистину лучшим рассказом о таинствах гарема стали воспоминания людей, там побывавших и многое увидевших.
Из книги «Повествование о паломничестве в Медину и Мекку» путешественника сэра Ричарда Бертона (1853 г.):
«Живя по соседству с молодыми невольницами и видя их в любое время дня и ночи, я хорошо к ним присмотрелся и понял их натуру. Это были существа типа курдючных абиссинских овец – широкоплечие, узкие в талии, с тонкими конечностями и бедрами невообразимых размеров… Кокетничали они очень странно:
– Как прекрасна, ты, о Марьям! Какие глазки, что за глазки, что…
– Тогда почему ты меня не купишь? – отвечает дама.
– Мы одной веры, одного воспитания, мы просто созданы осчастливить друг друга.
– Тогда купи меня!
– Нам суждено, Марьям, соединить свои сердца.
– Тогда купи же меня…
И так далее. Лучшей шутки Купидона не придумаешь!»
«Велик дворец твой, государь, смарагдами, шелками и скопцами!»
«Бадр Басим ехал с царицей Лаб и ее приближенными, пока они не подъехали к воротам дворца, и тогда эмиры, евнухи и вельможи правления спешились, и царица велела всем вельможам правления удалиться, и они поцеловали землю и удалились, а царица, с евнухами и невольницами, вошла во дворец. И, посмотрев на этот дворец, царь Бадр Басим увидел, что подобного этому он не видал: стены его были построены из золота, а посредине был полноводный пруд в большом саду» (пер. М. Салье).
По сказочным дворцам, воспетым безвестными авторами «Тысячи и одной ночи», бродят многочисленные, не охотливые до слов персонажи, имя которым одно: евнух. («И евнух принес птицу и поставил перед царем», «И евнух подошел к нему и спросил его», «И евнух пошел, чтобы привести царицу».) Женственные, роскошно разодетые скопцы разгуливают по гаремам халифов и сералям султанов. Их повелителей, владеющих сей свитой «игрушечных мужчин», нимало не смущают слова пророка Мухаммеда, запретившего оскоплять зверей и людей.
Впрочем, поначалу арабы были верны этой заповеди. Лишь после завоевания Персии (650 г.) изнеженность и сладость шахиншахских традиций, перенятых, кстати, у китайцев, наполняет запретным, отравленным восторгом души дотоле суровых халифов. С гибелью халифа Али (661 г.) и поражением поддерживавших его шиитов традиционные бедуинские ценности отходят в прошлое. Нега и роскошь пьянят арабских правителей. Перед ними чередой мелькают прекрасные юноши, лишенные плоти, и невольные красавицы-девы, не знающие отказа.
Знаменитый Харун ар-Рашид, правивший Багдадским халифатом в 786–809 гг., держал при себе две сотни женщин. Его ближайшим наперсником и оруженосцем был евнух Мазрур. Халиф даровал ему, пусть и весьма сомнительное, право отсекать головы своим врагам.
Сказочные богатства халифа вскоре затмит реальность. Пройдет каких-то полвека, и женщины в арабских гаремах будут исчисляться тысячами (известно сообщение о гареме, в котором насчитывалось двенадцать тысяч женщин). Для присмотра за ними нужны были евнухи – люди, у которых не поднимется рука на жену своего господина.
Возникают огромные невольничьи рынки: например, в Багдаде и Каире, где торгуют африканками, черными, как южная ночь, и луноликими европеянками. Возникают и настоящие центры, где готовят будущих стражей брачных покоев – евнухов (греч. eunuchos – «блюститель ложа»), где их оскопляют и обучают надлежащему поведению. Такие «университеты кастратов» располагались, например, не так уж далеко от границ нашей страны – в Самарканде, а бывало, и в пределах нынешней России – в Дербенте!
Вообще, торговать евнухами было делом прибыльным. Рабов закупали в Византии, Эфиопии, Нубии и даже Индии, Франции, Китае. После кастрации их стоимость вырастала раз в двадцать. Торговцев не смущало даже то, что
