Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс
Крымское войско у стен Кремля потрясло царя до такой степени, что в самом скором времени, в 1571–1572 годах, опричнине пришел конец, однако поведение Ивана Грозного не стало более рациональным. Первыми решениями вновь созданного единого правительства стали реформы, направленные на укрепление южных границ государства, и возобновление активных военных действий против Литвы на территории Ливонии. В Русском государстве были 22 крепости с постоянным гарнизоном, многие из которых входили в линии укреплений на границе со степью. В гарнизонных войсках было немало служилых людей «по прибору»: стрельцов, пушкарей, воротников и казаков [Разин 1955: 334]. Рядом с ними «осадную службу» несли и помещики. На «осадную службу» назначалось только мелкопоместное дворянство или те помещики, которые не могли участвовать в дальних походах, то есть самые бедные представители этого сословия, чье социальное и экономическое положение было почти таким же, как у городовых казаков [Щепкина 1890: 6–7]. Защита южных рубежей Русского государства нуждалась в более продуманной организации, и в 1571 году Иваном Грозным был утвержден «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе» – фактически первый русский устав пограничной службы. Возле всех крупных крепостей были созданы постоянные заставы (сторо́жи), продолжительность службы в которых составляла шесть недель в период с 1 апреля до начала зимы. Помимо постоянных застав возникли и заставы передвижные (разъездные станицы), которые непрерывно перемещались вдоль всей границы, отыскивая сакмы – следы, оставленные татарскими всадниками. Станичников было так много, и их маршруты были проложены так умело, что они охватывали всю степную границу. В случае необходимости станицы и сторо́жи оповещали о приближении татарских загонов местные гарнизоны, предупреждали об угрозе население пограничья, которое успевало скрыться в близлежащих крепостях, и передавали известия о набегах конным отрядам, которые были расположены в стратегически важных местах вдоль всей засечной черты и были готовы по первому сигналу выехать навстречу врагу [Беляев 1846а]80. Сторо́жи и станицы не могли защитить южные рубежи империи сами по себе, однако благодаря пограничной службе угроза русским землям со стороны крымских татар существенно снизилась. В 1572 году хан Девлет-Гирей, не ожидая встретить серьезного сопротивления, решил повторить свой прошлогодний успех и отправился в новый поход на Русь. Предупрежденное о приближении татар русское войско встретило армию крымского хана и разгромило ее в битве при Молодях, тем самым лишив Девлет-Гирея благосклонности его сюзерена в Константинополе [Буганов 1959: 174–177; Lemercier-Quelquejay 1972: 558–559]81. После 1577 года в Ливонской войне Русское государство вновь перешло к активным действиям с переменным успехом. Людские и материальные ресурсы Москвы были не бесконечны; когда Иван Грозный снова обратил свой взор на Запад, он предпочел воевать в Ливонии, а не в воспрянувшей духом Литве. В ходе военной кампании 1572 года был взят замок Вейсенштейн (ныне Пайде, Эстония), в то время как вассал русского царя король Магнус безуспешно осаждал Ревель. К 1575 году русские захватили Пернов (ныне Пярну, Эстония) и разорили почти всю центральную Ливонию. Вслед за этим были взяты Динабург, Кокенгаузен (ныне Даугавпилс и Кокнесе) и другие города в Польской Ливонии. Почти вся территория бывшей Ливонской конфедерации, за исключением Риги, Ревеля и Эзеля, оказалась в руках Ивана Грозного. Однако в 1576 году в Ливонскую войну вновь вступили другие державы. Шведы, под чьим контролем находился Ревель, возобновили активные действия. Шведские войска разбили русских под Перновом, а затем совершили неожиданный и стремительный рейд к русской границе и в 1581 году захватили Нарву и Ивангород. Какое-то недолгое время фортуна улыбалась королю Магнусу, так как ливонские города предпочли видеть своим правителем его, а не других претендентов из соседних стран. Однако после длительного междуцарствия в недавно образованной Речи Посполитой был выбран новый монарх – Стефан Баторий, и польский сейм согласился выделить средства на войну с Иваном Грозным. К радости местного населения, польско-литовские войска вскоре вытеснили русские гарнизоны из нескольких захваченных Москвой крепостей [Александров, Володихин 1994: 120; Новодворский 1904: 158]. В 1579 году Стефан Баторий отвоевал обратно Полоцк и, перейдя границу, отправился в поход на русские земли. В 1580 году он взял Великие Луки, которые оборонял относительно небольшой гарнизон под командованием воеводы Ивана Воейкова [Королюк 1954: 101–102; Olejnik 1998: 142–143]. Затем пал Холм, и Стефан Баторий начал пятимесячную осаду Пскова (1581–1582); в то же время шведы напали на Русское государство с севера.
Хотя в 1577–1582 годы военно-административная система Русского государства удивительным образом продолжала исправно функционировать, ресурсы Ивана IV были истощены. С середины 1550-х годов его империя почти непрерывно находилась в состоянии войны. Хотя в начале Ливонской войны кампании русских войск перемежались временными перемириями, эти перерывы в боевых действиях не использовались для отдыха и восстановления сил. Напротив, во время этих передышек Иван Грозный насаждал гарнизоны в новых приграничных крепостях, подавлял восстания в Казанском ханстве и отразил свыше 20 крупных набегов крымских татар. В итоге эта непрекращающаяся война, ведущаяся на многих фронтах, логичным образом привела к тому, что выполнение военных обязанностей – как служилыми людьми «по прибору», так и помещиками – становилось все более трудным делом [Новиков 1790]82. Раздоры внутри страны и экономическая сумятица, вызванные опричниной, тоже не способствовали улучшению ситуации. Опричный террор и вызванный им политический хаос расширили те трещины в фундаменте Русского государства, которые ранее были едва заметны. Русская экономика, которая в середине XVI столетия процветала, оказалась в глубоком кризисе. Некоторые землевладельцы, чьи поместья были отобраны опричниками, получили новые земли рядом с Казанью, а затем вновь были переселены обратно [Скрынников 1961: 226–230]. Быстрота, с которой только что захваченные ливонские территории распределялись между русскими помещиками, показывает, что плодородных земель внутри самого Русского государства, достаточных для содержания поместного войска, оставалось немного [Демидова 1998: 122–196]83. Во второй половине 1570-х годов русская экономика начала ощущать последствия того, что землевладельцы вместо того, чтобы управлять своими вотчинами и поместьями, постоянно воевали вдали от дома. Их крестьяне, задавленные налогами и оброками, начали массово продавать себя в рабство или просто сбегать на пограничные территории. Для того, чтобы как-то исправить положение дел, после 1580 года были введены ограничения на переход крестьян от одного хозяина к другому. Однако это не остановило бегства; в следующие десятилетия некоторые землевладельцы, обедневшие в результате всех этих событий, тоже оставляли свои поместья и бежали.
Последствия этих процессов для армии были предсказуемо тяжелыми. Поместная конница была главной ударной силой русского войска, но многие землевладельцы перестали появляться на обязательных смотрах. И даже из тех, кто объявлялся на пункте сбора, немалое число дезертировало, вынуждая правительство отправлять за ними погоню [Буганов 1960: док. 1 и 2; Флоря 1998: док. 28; Скрынников 1975: 45–46, 49]. Общая численность конников, доступных для мобилизации, уменьшилась. В Ливонии и Литве правительство Ивана Грозного компенсировало нехватку людей тем, что задействовало в боевых действиях татар и других иноземцев, процент которых в вооруженных силах Русского государства на финальном этапе
