Горячие точки геополитики и будущее мира - Джордж Фридман
Англия, о вероломная Англия,
бастионы ее морей стали недоступными для римлян,
но там также вера Христова обосновалась.
В общем, как и повсюду в Европе, история взаимоотношений Франции и Британии была полна вражды и подозрительности. Чувство вероломного предательства обострилось во время Второй мировой войны, когда — по мнению французов — Великобритания бросила Францию в момент, когда последняя больше всего нуждалась в помощи и вывела свои войска. Отношение французов к Британии, которая сыграла решающую роль в разгроме Наполеона при Ватерлоо, было очень часто просто отвратительным.
* * *
Такими же сложными были и отношения с Германией. Прусские войска сыграли не менее критическую роль в битве при Ватерлоо, чем английские. Одновременно с окончанием процесса объединения Германии разразилась Франко-прусская война, которая закончилась поражением Франции. В результате она потеряла часть пограничной территории — Эльзас и Лотарингию. Для широкой демонстрации унижения французов немцы настояли на проведении парада своих войск в Париже. Если вспомнить к тому же и две мировые войны, то можно заключить, что история франко-германских отношений была еще более мрачной, чем отношений франко-британских.
Франция была зажата между двух своих исторических врагов. Но по мере роста мощи Германии Франция и Британия сблизились друг с другом, а потом к ним присоединилась и Россия. Образовавшийся альянс имел целью сдержать самую мощную страну Европы. Тем не менее, крайняя подозрительность французов по отношению к Британии никуда не делась, и для этого были исторические основания. Британия продолжала играть на противоречиях континентальных стран, в частности Франция была использована в большой степени, чтобы затруднить создание германского военно-морского флота, который мог бы бросить вызов британскому господству на море. У Франции не было выбора — страх перед растущей германской мощью был слишком силен. Даже оказавшись с Британией по одну сторону, Франция ощущала себя в ловушке и понимала, что Британия ее использует только к своей выгоде, что становилось особенно очевидным на фоне объективных географических реалий.
После Второй мировой войны, когда шли дискуссии о путях европейской интеграции, одной из основных причин, по которой де Голль выразил свою серьезную заинтересованность в ней, было его глубочайшее недоверие и неприязнь к Великобритании — чувства, берущие начало в далеком прошлом, но в его конкретном случае подкрепленные личным негативным опытом взаимодействия с Британией во время войны.
Де Голль открыто выражал свое нежелание видеть британцев в составе Европейского Сообщества. Он считал, что реформированная Германия, тем более находящаяся «под французским присмотром», будет более важна для его страны, чем Британия. К тому же он видел, что Великобритания клонится к своему закату, в сторону своего превращения в орудие Соединенных Штатов, что, в свою очередь, косвенно угрожало полноценному суверенитету Франции.
Из всего сказанного следует важный вывод, который надо всегда держать в уме: послевоенные франко германские отношения в существенной части были обусловлены реалиями франко британских взаимоотношений в общеевропейском контексте, с учетом американского фактора в контексте уже глобальном. Франция может как-то сопротивляться воле Германии, только если за ее спиной будут стоять готовые ее поддержать Британия и США.
Я не имею в виду какие-то военные аспекты, это касается политико-экономических взаимоотношений. Если Франция оказывается в одиночестве, то она вынуждена следовать в фарватере Германии. Если у нее будет какая-то существенная внешняя поддержка, то возможны варианты. В конце концов, это все обусловлено давней неспособностью Франции поддерживать темп развития других мировых сил — сегодня это темп Германии и США — и идти вперед со сравнимой скоростью. Франция нуждается во внешней поддержке, она не может играть на мировой и даже европейской арене одна.
Британия, в свою очередь, как и на протяжении многих веков, имеет свои интересы на европейском полуострове и готова к своему глубокому вовлечению в европейские дела, но только тогда, когда у нее нет альтернатив такой вовлеченности.
Можно сказать, что участие Великобритании в европейских делах обусловлено только защитой британских интересов: если что-то их не затрагивает хотя бы в какой-то перспективе, британцы предпочтут держаться подальше. Когда-то Британия была сконцентрирована на своей империи, теперь — на своих привилегированных отношениях с Соединенными Штатами, которые призваны уравновесить ее зависимость от отношений с остальной Европой.
* * *
Американская позиция на данный момент предполагает приоритет постепенного выхода из глубокой вовлеченности в дела исламского мира. Америка также стремится избежать необходимости каких-то новых своих действий и обязательств за рубежом, вдалеке от своих границ. США рассматривают Европу сейчас как нечто, во что не следует вкладывать значительные американские ресурсы. Какое-либо глубокое вмешательство Америки в экономические проблемы Европы, выходящее за пределы обычной торговли, может сулить опасности для Штатов.
Тем не менее, в последние годы США дважды оказывались вовлеченными во французские военные операции. Первый раз — это бомбардировки Ливии в 2011 году, когда США решили откликнуться на призыв Франции о поддержке и приняли на себя значительную долю ответственности (и связанных с этим конкретных действий) в операции, хотя поначалу занимали несколько отстраненную позицию. Второй раз — когда Франция направила свой военный контингент в Мали в 2013 году для стабилизации там обстановки. США поддержали Францию, правда, обеспечив только с точки зрения логистических услуг.
Чрезвычайно важно отметить, что ни в том, ни в другом случае не было никакого участия Германии. Это — фундаментальный показатель динамики и направления развития франко германских взаимоотношений. В двух случаях, когда Франция посчитала свои национальные интересы находящимися под угрозой, Германия отказалась поддержать ее в военном отношении, в отличие от Соединенных Штатов. Случайно или нет, но это произошло в то время, когда экономические интересы Франции начали расходится с интересами Германии. Безработица во Франции была на уровне 12 %, в Германии — ниже 6 %. Французы были заинтересованы в общеевропейской политике, направленной в первую очередь на борьбу с безработицей, в то время как немцы — на поддержание финансовой дисциплины.
Конечно, эти трения не вылились в серьезный разрыв между двумя государствами. Французы выучили исторические уроки, связанные с их противостоянием с Германией, особенно в военном плане. Они также стремились уменьшить свое отставание в экономическом развитии. Немцы со своей стороны хотели сохранить теснейшее взаимодействие. Проблема, конечно, не в том, чего хотят политические лидеры, а в том, что они будут вынуждены предпринимать, исходя из национальных интересов своих стран и текущих внутренних проблем.
Неразрешимые проблемы заложены в экономике. И Германия, и Франция, по сути, находятся в более сложном положении, чем это кажется на первый взгляд. Зависимость
