Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Владлен Семенович Измозик
В связи с принятием Положения о военной цензуре и созданием военной цензуры утверждался штат учреждения и появлялись первые краткие инструкции. Штат самого отдела военной цензуры составлял 32 человека, трое из которых — контролеры почт и телеграфов. Подотдел почтового, телеграфного и телефонного контроля при отделах военного контроля Московского и Петроградского окружных комитетов по военным делам насчитывал 195 человек каждый, в том числе по 144 контролера. Другим окружным военным комиссариатам и РВС фронтов полагалось иметь по 24 контролера, из них три старших, для работы по почтово-телеграфному и телефонному контролю, и пять человек для контроля разговоров по иногороднему телефону. В губернских военно-цензурных пунктах предусматривалось, включая начальника (он же — старший цензор), четыре контролера. Таким образом, общая численность персонала для проведения почтового контроля (без технического состава), по нашим подсчетам, должна была составлять около тысячи человек [213].
Инструкция устанавливала сроки просмотра корреспонденции: открытки на русском языке — «два дня со времени поступления в военный контроль», открытки «на иных языках» и письма — три дня, телеграммы — четыре часа. При вскрытии заказных отправлений требовалось составлять акт, а на «оболочках простых писем и на телеграммах» делать отметку «Просмотрено военным контролем» [214]. Таким образом, это не была еще перлюстрация в подлинном смысле слова, а официальная военная цензура. Но она также уже решала задачи политического контроля, ибо сводки, подаваемые цензорами, давали реальное представление о настроениях писавших.
Между тем в ходе Гражданской войны власть все сильнее ощущала необходимость контроля настроений населения, в том числе и при помощи именно перлюстрации, в сочетании с задачей политического сыска. Поэтому приказ РВСР от 12 июля 1919 года за № 1197/222 предусматривал новую структуру органов цензуры почт, телеграфов, радио и телефона. Она включала восемь видов почтовой цензуры:
1. Отделение почтово-телеграфного, радио и телефонного контроля в Отделе военной цензуры в количестве 25 человек (старших контролеров — 3, контролеров — 20, контролер-шифровальщик — 1, химик-лаборант — 1).
2. Почтовые подотделения Московского и Петроградского отделений военной цензуры почт и телеграфов. Штат Московского отделения теперь составлял 212 человек, Петроградского — 233 (цензоров-руководителей — 15; цензоров, знающих не менее трех иностранных языков, — 30, менее трех иностранных языков — 120, цензор-шифровальщик — 1, заклейщиков — 10, для телеграфного отделения цензоров-руководителей — 4, цензоров — 20, прикомандированных из почтово-телеграфной конторы — 12 в Москве и 32 в Петрограде, химик-лаборант (для обнаружения скрытого текста. — В. И.) в Петроградском отделении — 1).
3. При РВС фронтов штат военной цензуры предусматривал 27 человек (старших цензоров-руководителей — 2, из них один для почты, другой для телеграфа, цензоров — 25).
4. При РВС армий полагалось иметь 22 цензора (цензоров — 20, контролеров — 2).
5. Военно-цензурные пункты при полевых почтовых конторах штабов дивизий должны были иметь по четыре человека (начальник — старший цензор — 1, цензоров — 2, письмоводитель — 1).
6. В отделениях военной цензуры почт и телеграфов группы «А» (конторы, пропускавшие в сутки более 10 тыс. почтовых отправлений) штатная численность составляла 89 человек (цензоры-руководители — 10, в том числе для телеграфа — 4; цензоров, знающих иностранный язык, — 20, не знающих иностранный язык — 44, заклейщиков — 5, прикомандированных из почтово-телеграфной конторы — 10).
7. В отделениях военной цензуры почт и телеграфов группы «Б» (конторы, пропускавшие в сутки от 5 до 10 тыс. почтовых отправлений) штат предусматривал 46 человек (цензоры-руководители — 6, в том числе для телеграфа — 1; цензоров, знающих иностранный язык, — 10, не знающих иностранный язык — 24, в том числе для телеграфа — 4; заклейщиков — 2, прикомандированных из почтово-телеграфной конторы — 4).
8. Отделения военной цензуры почт и телеграфов группы «В» (конторы, пропускавшие в сутки менее 5 тыс. почтовых отправлений) должны были иметь 22 сотрудника (цензор-руководитель — 1, цензоров, знающих иностранный язык, — 5, не знающих иностранный язык — 14, в том числе для телеграфа — 4; прикомандированных из почтово-телеграфной конторы — 2) [215].
Таким образом, согласно новым штатам в работе по просмотру почтово-телеграфной корреспонденции теперь должно было участвовать не менее 10 тысяч человек. Самое же главное, что к этому времени цензура переписки стала как бы «несуществующим учреждением» и официальная цензура превратилась в службу перлюстрации. Об этом свидетельствуют новые подробные инструкции.
Они были подготовлены в марте 1919 года для цензоров почтовой и телеграфной корреспонденции: «Для цензурования международной корреспонденции», «Для почтовых военно-цензурных отделений (кроме Москвы и Петрограда)», «Схема движения писем в отделении ВЦ почт и телеграфов», «Правила для цензурования корреспонденции из Красной Армии», «Правила цензурования корреспонденции, идущей в Красную Армию», «Правила для контролеров военно-почтового контроля», «Ведомость о раздаче писем» [216]. Инструкции имели от 10 до 20 пунктов и множество подпунктов, подробно расписывавших поведение цензора в том или ином случае. Привести их здесь полностью, естественно, невозможно, но суть их заключалась в следующем.
В отношении международной переписки требовался полный просмотр всей корреспонденции — входящей и исходящей. Конфискации подлежали «письма шифрованные, имеющие условный смысл или непонятные по своему содержанию», «содержащие в себе указания о деяниях, караемых уголовными законами», «по порнографическому содержанию <…> открытые письма».
Безусловно, следовало задерживать письма «на непонятных языках <…> до перевода», «возбуждающие какие-либо сомнения о причастности к шпионажу или контрреволюции», «содержащие в себе военные тайны врагов Советской республики», а также по усмотрению начальника подотделения — письма, «исходящие из России с тенденциозным изложением событий внутри страны, искажающие действия и мероприятия Советской власти», «содержащие явно преступные сведения об экономическом положении страны». Кроме этого, цензура писем проводилась «соответственно требованиям и инструкциям Комиссариатов: финансов, иностранных и внутренних дел и других Советских учреждений» [217].
«На все конфискованные и задержанные письма» требовалось составлять в двух экземплярах меморандумы, «скрепленные подписью контролера и обязательно проверенные руководителем». Меморандум должен был включать следующие сведения: «а) от кого и куда письмо, б) кому и куда, в) краткое содержание тех мест письма, на которые обращено внимание; г) пп [пункты] инструкции, по которым предполагается конфискация или задержание письма; д) штемпель контролера и руководителя; е) время составления меморандума». Письма, подлежащие конфискации и задержанию, простые и заказные, пересылались в «Отдел цензуры при одном экземпляре меморандума». Конфискованные письма, «по возвращении их Отделом», следовало хранить в подотделении два года и затем сдавать для уничтожения в почтовые учреждения [218].
В отношении внутренней переписки инструкция указывала, что цензуре подлежат: «1. Письма из Красной Армии; 2. Письма в Красную Армию; 3. Все заказные письма; 4. Все телеграммы». При этом письма «берутся в
