Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Воевода Плещеев, получив «государево наставление», и в ус не дул. Два дня спустя пошел по нижегородским улицам с батогом в полтора аршина длиною и в палец толщиною и бил попадавшихся навстречу посадских людей, приговаривая: «Я, воевода Плещеев, всех вас из-под тиха выведу и на кого руку наложу, ему от меня света не видать и из тюрьмы не бывать!»
Еле дождались нижегородцы окончания срока воеводской службы Заики-Плещеева. Думали отдохнуть от такой напасти. Не вышло! Следующий оказался не лучше прежних.
Воевода боярин Василий Андреевич Коржбок-Столпина «изыскал» новый источник обогащения.
Годами сидевшие в местных кирпичной и земляной тюрьмах, промышлявшие разбоем и грабежами люди охотно согласились платить воеводе более или менее крупные деньги за временные отлучки по семейным и всяким другим делам. Партии не столь состоятельных преступников воевода отпускал под конвоем в уезд просить милостыню с условием дележки сбора пополам. Любил Коржбок-Столпина ездить в поле охотиться с собаками. В таких случаях брал с собой загонщиками тюремных узников. Кандалов и цепей при этом не снимали; именно их звон заставлял лесных зверей бежать напропалую, куда глаза глядят. Отпуск колодников на работу к горожанам с последующей уплатой денег в карман воеводы было самым обычным делом.
Короче сказать, тюрьма и ее обитатели сделались для воеводы «милей» жителей опекаемого им города. Недаром в первый же год пребывания Коржбок-Столпины в Нижнем кто-то сложил меткую поговорку: «Любит пес кости, поп — покойника богатого, а воевода Столпина — разбойника тароватого».
После каждого большого праздника Коржбок усиливал свои старания. В случае недовольства праздничным приносом посадского человека сажал его в тюрьму вместе с женой, детьми, родственниками. Затем брал выкуп отдельно с него самого, с жены, с каждого члена семьи. «Он не вор и не тать, а на ту же стать», — говорили обозленные люди, заплатив выкуп и убираясь подобру-поздорову.
Избавил нижегородцев от Коржбок-Столпины счастливый случай. Заболел тяжело воевода, решил, что «смерть приходит», нужно «позаботиться о душе». Призвал монахов, те совершили обряд «отречения от мира», дали новое имя и монашеский клобук на голову надели…
А воевода возьми да и выздоровей. Встал с постели и приказал возвратить себя «в мир», чтобы опять за «государево дело» приняться… Не тут-то было! В Москве узнали, патриарх настоял на законности «пострижения».
В 1634 году прибыл в Нижний на воеводство московский окольничий Василий Петрович Шереметев. С молодых лет известен он был при Московском дворе как человек большой по тому времени образованности, терпимо и благожелательно относящийся к людям разной национальности и веры. Симпатии образованного окольничего к московским «иноземцам» ни для кого не были секретом. Он посещал Кокуй (иностранную слободку), принимал у себя иностранцев, от которых позаимствовал полезное для домашней жизни и образования сыновей.
Адам Олеарий — немецкий ученый и путешественник, проживший в Нижнем три недели, отметил в своих записках[21] общительный нрав городового воеводы, его любезность, гостеприимство, умение беседовать с посетителями.
На место новой службы Шереметев перенес весь свой московский домашний уклад жизни. Многое интересное, любопытное и поучительное увидели нижегородцы, которым удалось побывать в воеводском доме в кремле.
Свет в горницу (слова «комната» не знали) проникал через оконницы с прозрачными стеклами. До XVII века русские знали только слюду, которая не давала возможности что-либо видеть через окно.
На подоконниках цвели в глиняных горшках розы, цветы, впервые прибывшие в Россию в 1620 году с персидским посольством для подарка царю Михаилу Федоровичу.
В горницах среди русской мебели, т. е. столов, скамей и табуретов, стояли еще не виданные нижегородцами стулья (в русском понятии — табурет со спинкой) и шкафы (посуда и всякие вещи ставились на полки или укладывались в сундуки). Стены горниц имели матерчатые с цветными узорами шпалеры (обои). На стенах висели (неслыханная вещь!) парсуны (портреты) хозяина и хозяйки, а также листы фряжские и немецкие (картины). Последние изображали сюжеты, известные по библии, например «Самсон, раздирающий пасть льва» (об этой картине упоминает Олеарий).
В гостиной горнице находились удивительные для неискушенных нижегородцев предметы: «часомерие стенное с гирями», «яблоко большое неметцкое, писано на нем землемерие» (глобус), «трубка большая свертная окозрительная, смотрятся во что дальнее, а в нее смотря видится близко».
В комнате сыновей в числе других предметов были: камень «магнит», «стекло зажигательное большое» и «монастырек малый, а в нем ножик, ноженки, свайка, шильце и копейцо» (чертежная готовальня).
В спальне воеводской жены и дочери находились в изголовьях перин подушки (тоже заморская новинка) «с духом фряжских трав». Рядом с кроватью, на столике, можно было увидеть «зуботычку» (зубочистку), «уховертку» (для ковыряния в ушах!) и «свистелку». Последний предмет, заменявший колокольчик, назначался для призыва слуг.
На воеводском дворе среди обычных для средней России гусей и уток расхаживали «индейские куры» и «птица райская павлин», удивляя своим видом и оперением проходящих мимо жителей города.
По приемам управления новый воевода мало чем отличался от своих предшественников. Никаких заморских новшеств не вводил, предпочитая старинные, проверенные воеводской практикой, способы: при задержке податей — правеж, при неуплате — батоги, при открытом неповиновении — кнут и тюрьма. Об отъезде «просвещенного» воеводы в 1637 году на место новой службы в Казань никто не пожалел.
Глава IV
Нижегородское Поволжье — географический центр государства. Тип волжанина-нижегородца. Южнорусское трудолюбие и северорусская предприимчивость. О чем рассказывают Писцовые книги. Имена и прозвища нижегородцев. Умственное развитие и речь. Книга в быту. Переписчики книг. Штанба Никиты Фофанова. Предрассудки и суеверия.
Древнейшими обитателями обширных лесных пространств у стыка Оки с Волгой до основания Нижнего Новгорода были
