Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер
Условия жизни подавляющего большинства советских граждан после войны были ужасны. Многие жили в перенаселенных общежитиях, бараках и коммунальных квартирах. У большинства не было возможности уединиться для самых простых бытовых дел, например чтобы принять душ или постирать. Даже в Москве в большинстве жилых домов не было водопровода и канализации, не говоря уже о центральном отоплении, поэтому жильцы были вынуждены устраивать примитивные туалеты во дворах или на улицах. Чтобы согреться, многие пользовались дровяными печами[51]. Неудивительно, что секс в таких условиях казался недоступной роскошью.
14 июля 1949 года 49-летний Григорий Кравцов вышел из гостиницы в городе Вологда, где он остановился на время концертной поездки со своей театральной труппой и музыкантами из Ленинграда. Это был их последний день в Вологде – группа Кравцова уже отыграла все запланированные концерты, так что у него наконец-то появилось свободное время. Он решил сходить в местную баню[52].
Бани в СССР послевоенных годов были популярны, особенно с учетом того, что ванные и душевые во многих домах отсутствовали. Почти в каждом советском городе, независимо от его величины, можно было найти хотя бы одну общественную баню, открытую для посещения с полудня до позднего вечера. Планировка советских бань была типовой: в раздевалке и комнате отдыха посетители могли снять одежду и повесить на крючки. Затем, полностью раздетые, они проходили в выложенную плиткой моечную, где мылись с помощью ручных черпаков или под кранами с горячей и холодной водой. В бане также располагалась парилка[53].
Григорий уже не раз бывал в Вологде, и очень любил местную общественную баню: она идеально подходила для того, чтобы расслабиться после напряженного концертного графика. Баня располагалась в одном из высоких кирпичных зданий, примыкающих к местному заводу, поэтому его работники были там завсегдатаями.
В тот летний день Григорию повезло: обошлось без очередей у входа, да и вообще, казалось, посетителей было немного. Оставив вещи в раздевалке, Григорий сразу направился в парную. Там было несколько мужчин, но пар стоял настолько густой, что Григорий едва мог разглядеть их лица. На секунду он закрыл глаза, чувствуя, как тело пробирает жар, а потом пошел в моечную.
В углу моечной Григорий заметил пару молодых людей: один лежал лицом вниз, а другой намыливал ему спину. Их громкие голоса эхом отражались от стен. Григорий оглядел комнату в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь ему с мытьем, и заметил юношу, который, похоже, тоже только что вошел. Их взгляды встретились, и через несколько мгновений юноша предложил намылить Григорию спину. В таком предложении не было ничего необычного, мужчины в общественных банях часто так делали в порядке дружеского жеста. Молодой человек представился Василием, и они с Григорием решили после бани выпить пива и поболтать. Советские власти осуждали регулярное пьянство и пытались ему противодействовать, но у многих советских граждан, особенно мужчин, употребление крепких напитков вошло в привычку. Так они отвлекались от тягот послевоенной жизни и завязывали новые дружеские отношения [54].
Григорий любил баню в том числе по своим причинам. Безусловно, париться было полезно для здоровья, и Григорий получал от этого истинное удовольствие, как и многие другие советские люди. Но была и другая, не менее важная причина: посещение бани давало таким мужчинам, как Григорий, законный повод задержаться в компании других обнаженных мужчин и завести новые знакомства. Поскольку вход в бани был платным, они были безопаснее общественных туалетов, парков, автобусных станций или уличных знакомств. Кроме того, полная нагота посетителей позволяла Григорию сразу распознавать таких же, как он сам.
Григорий и Василий вышли из бани и направились в ближайший ларек за пивом. Когда они допили, Григорий собирался было вернуться в гостиницу, но Василий вдруг предложил купить бутылку водки и продолжить в каюте пришвартованного неподалеку судна-газохода, где он работал. Григорий охотно принял приглашение.
Тем же вечером Григорий очнулся, лежа на траве. Он насквозь промок и не понимал, что происходит. Протерев глаза, он увидел, что перед ним стоит милиционер и пытается привести его в чувство. Хотя Григорий не сразу пришел в себя, он моментально понял, что у него проблемы. Он что-то бормотал в свое оправдание. Пот стекал по спине и лицу. Горло горело, хотелось пить. Милиционер поднял Григория, надел на него наручники и бросил на заднее сиденье своей машины.
Сначала Григорий подумал, что его везут в вытрезвитель. Но, оказавшись в отделении милиции, сразу понял, что дела его плохи. Сотрудники привели его в тускло освещенную комнату с маленьким зарешеченным окном и усадили перед сурового вида следователем. Тот попросил милиционеров выйти из комнаты, а затем достал из ящика стола лист бумаги и ручку и пододвинул их в сторону Григория.
– Вы, должно быть, знаете, почему вы здесь. Чтобы не тратить наше время и избавить всех от лишних хлопот, вы сейчас напишете признание в том, что изнасиловали товарища Василия Ошуркова, – сказал он будничным тоном.
Григорий был потрясен. Признание? Изнасилование? О чем этот человек говорит? Он стал напрягать память, чтобы вспомнить, что произошло. Голова пульсировала – комната вокруг кружилась, и на мгновение Григорию показалось, что он теряет сознание. Запястья болели от наручников. Затем он постепенно начал вспоминать. Баня. Молодой человек, Василий. Газоход. Водка. Поцелуи и все остальное. Григорий отрицал все обвинения и отказывался в чем-либо признаваться.
Следователь пригласил войти пару человек. Это были мужчина и женщина, которых Григорий никогда раньше не видел.
– Эти люди, – сказал следователь, указывая в их сторону, – видели вас на газоходе. Они видели, как вы входили в каюту к Ошуркову, а потом видели вас голым на полу в его каюте.
Мужчина и женщина кивнули в знак согласия.
Допрос, казалось, длился вечно. Григорий категорически отказывался признавать себя виновным и пытался убедить следователя, что был слишком пьян, чтобы вступить с Василием в половую связь. Он объяснял, что у него проблемы с сердцем, что не позволяет ему выступать активным партнером в половом акте. Потом настаивал, что, будучи отцом трех дочерей, ведет нормальную половую жизнь и не страдает никакими сексуальными отклонениями. Когда действие алкоголя стало ослабевать, Григорий потребовал, чтобы его
