Язык цвета. Все о его символике, психологии и истории - Кит Рекер
Победа и наказание. Убийство и материнство. Короли и куртизанки. Храмы и искусительницы. Страсть и вероломство. Неужели меня одного ошеломляет то, насколько противоречивым может быть красный? Этот цвет словно сбивает с ног. Он заставляет насторожиться. Исследования ученых из Дартмутского колледжа предполагают, что в ходе эволюции что-то могло нас запрограммировать на такую реакцию. Самцы макак-резусов гораздо чаще воровали еду у тех, кто был одет в зеленое или синее, чем у тех, кто был одет в красное[53], что говорит о том, что цвет может быть древним сигналом опасности и доминирования.
Но это не единственная работа, которую он выполняет. Он также возбуждает нас. Женщины в красном воспринимаются мужчинами как более привлекательные и доступные[54], а мужчины в красном – как обладающие более высоким статусом и, следовательно, более притягательные, но не обязательно как более добрые или симпатичные[55].
Красный как цвет власти и роскоши словно оживляет портрет женщины XV века, входившей в окружение династии Сфорца, правителей Миланского герцогства.
Леонардо да Винчи. Прекрасная Ферроньера. Около 1490.
Красный на подсознательном уровне завлекает и искушает даже таких интровертов, как я, заставляет выбираться из тихих мест, предлагая губы и кожу, тепло, аромат и пикантную пряность. Да, он впечатляет властью и роскошью. Однако я не доверяю ему. Соблазн превращается в опасность, а разыгравшийся аппетит – в обжорство. Тепло может обжечь. Авторитет обращается во власть, а власть – в коррупцию. Красный может зайти слишком далеко.
Точно так же, как люди. Поэтому красный – самый человечный: цвет нашей крови; первый цвет, различаемый младенцами; цвет, следующий за нами от зачатия до смерти, проходящий путь через все, что затрагивает наши сердца, – или наносящий по ним удар. Красный – наш цвет, и он был им с самого начала человеческого существования.
Первый цвет
Слова, обозначающие черный и белый, во всех языках мира появились раньше, чем другие названия цветов[56]. Однако, если придерживаться ньютоновского определения, то черный и белый – это вовсе не цвета. Поскольку «красный» всегда становится третьим определением, рождающимся в языке, можно сказать, что он является первым цветом, который люди определяют как концепт, нуждающийся в передаче, применении, повторении и запоминании. Именно вокруг него группируются символические значения, он первым выступает как резервуар смыслов и сам наполняет себя до краев.
У красного было достаточно времени, чтобы нарастить многочисленные смысловые слои. Археологические находки в южноафриканской пещере Бломбос свидетельствуют о том, что человечество использовало пигменты из красной охры более ста тысяч лет назад. А двести тысяч лет назад неандертальцы, жившие на территории нынешних Нидерландов, применяли гематит[57]. Анализ геохимических характеристик древних находок позволяет предположить, что торговля охрой между группами охотников-собирателей существовала еще триста тысяч лет назад[58]. Основываясь на исследованиях охры, найденной в одном из мест Северо-Капской провинции в Южной Африке, ученые говорят о том, что к ней обращались еще пятьсот тысяч лет назад: хотя заглянуть так далеко в прошлое практически невозможно и нельзя утверждать что-то с полной уверенностью.
Фрагмент живописи с негативным изображением рук, Куэва-де-лас-Манос (Пещера рук), объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, расположенный в долине реки Пинтурас в провинции Санта-Крус, Аргентина. Элементы делятся на несколько стилевых групп, самой древней больше 9 300 лет.
Однако нет никаких сомнений, что красные минералы были найдены в ходе археологических раскопок человеческих поселений, датируемых средним палеолитом – от 40 до 50 тысяч лет назад, по всему миру. Пигменты оживляют и восхитительные европейские пещерные рисунки каменного века, и древнюю наскальную живопись южноафриканских бушменов, и настенные изображения, выполненные охрой, обнаруженные в Индонезии, Малайзии, Австралии и Южной Америке. Они, конечно же, говорят о мировоззрении, в котором доминирует танец хищников и добычи, но вместе с этим на них можно увидеть и прекрасных животных, таких как дикие лошади или совы, не являвшихся, как считается, основным источником питания для гоминидов.
Наблюдая относительно частое использование охры и других красных минералов в поселениях древних людей, мы все же не можем точно знать, о чем думали существа, собиравшие и использовавшие их. Мы смотрим на камушки, наскальные рисунки, раковины моллюсков и орудия труда и видим только то, что дошло до нас – а это лишь жалкая тень ярких личностей, оставивших их. Мы не можем знать, какие еще материалы применялись для демонстрации палитры цветовых впечатлений и ощущений. Тела могли быть окрашены не только охрой, но и соком красных и пурпурных ягод, а также желтой, оранжевой или белой землей. Украшения из охристых трав, зеленовато-желтых листьев и разноцветных цветов могли быть гораздо важнее для древних народов, чем те предметы, что удалось найти археологам. Камни, минералы, кости и раковины хранятся достаточно долго, чтобы их смогли обнаружить, раскопать, каталогизировать и проанализировать. Остальное разлагается, не оставляя после себя ничего или, возможно, лишь слабые молекулярные сигнатуры, не поддающиеся расшифровке.
И все же мы отправимся в мир идей, которые способны подвести нас к двери, скрывающей, о чем думали наши предки. Красная охра могла быть частью повседневной жизни и помогала защищаться от солнца и насекомых, как это до сих пор происходит у таких народов, как химба в Намибии. Могла она быть и косметическим средством – как помады и румяна, – но не просто намекать на тщеславие, а обладать более глубоким значением.
Красная охра была обнаружена в некоторых неандертальских и других ранних человеческих захоронениях. Имелась ли связь между ней и цветом нашей жизни? Сходство с кровью, вероятно, считалось одним из ее факторов. Американская художница Хайди Густафсон, использующая в художественной практике цветные земляные пигменты, отмечает, что добавление любой человеческой жидкости – слюны, молока, пота и т. д. – в красную охру словно оживляет краску, и та становится очень похожей на кровь. Возможно, ее наложение на умерших или облицовка ею могил казалась способом наделить мертвого силой и открыть перед ним дорогу к возрождению. Возможно, энергия красного цвета была призвана бросить вызов смерти.
На ум приходит легенда маори. Это история о женщине, которая умирает и отправляется в подземный мир. Там она находит чашу с красной охрой, съедает ее и возвращается к жизни[59]. Может ли легенда привести нас к интерпретации
