Тайная история отечественной внешней разведки - Александр Иванович Колпакиди
«Во-Во» считал себя коммунистом («банкетный партизан», как говорили берлинцы); был связан с советскими разведчиками в Восточном Берлине, но не являлся агентом КГБ в прямом значении этого слова: на профессиональном сленге это называется «доверительный контакт». Вольгемут обратил внимание друзей из КГБ на разочаровавшегося во всем Йона, у которого были крупные неприятности по службе и который был в плохих отношениях с влиятельными боннскими политиками: канцлером, статс-секретарем, министром внутренних дел и главой разведки.
Поздним вечером 20 июля 1954 г. на машине, которой управлял Вольгемут, Йон направился в Восточный Берлин. По свидетельству западноберлинских полицейских, в ответ на обычное в таких случаях предупреждение, что их маршрут ведет в Восточный сектор Берлина, оба сидевших в машине господина подтвердили, что туда-то им и надо: берлинской стены еще не было и проехать из одного сектора города в другой было несложно.
Прибыв в столицу ГДР, Йон пересел в оперативную машину КГБ, в которой находился Кучин, и был доставлен на явочную квартиру в берлинском пригороде Карлсхорст. Из официального доклада заместителя Верховного комиссара СССР в ГДР, уполномоченного КГБ при Министерстве государственной безопасности (МГБ) ГДР генерала Евгения Питовранова председателю КГБ СССР Ивану Серову следует, что «20 июля президент Западногерманского ведомства по защите конституции (политическая полиция) Отто Йон был привезен в Демократический Берлин западногерманским врачом Вольфгангом Вольгемутом, доверительным контактом разведывательного отдела Инспекции». Далее в докладе говорится о мотивах, побудивших Йона приехать в Восточный Берлин, о его желании установить контакт с Советским Союзом: Йон «желал установить с нами контакт, чтобы обсудить политические проблемы и общие действия против фашистов в Западной Германии». Однако Питовранов полагал, что «настоящая позиция Йона ненадежна: он также отказался дать информацию о деятельности боннских учреждений и агентурных операциях собственного ведомства, заявив, что не имеет доступа к этим материалам». Питовранов пришел к выводу, что «вербовка Йона нецелесообразна и нереальна. Мы приняли решение склонить его не возвращаться в Западную Германию и открыто порвать с Аденауэром, а для этого сделать соответствующие политические заявления» 464.
22 июля по радио ГДР прозвучало официальное сообщение: «Президент Федерального ведомства по охране конституции господин доктор Отто Йон по окончании выступления Хойса по случаю 10-й годовщины событий 20 июля 1944 года провел в демократическом секторе беседу с официальными представителями ГДР. Господин доктор Йон принял решение по политическим мотивам предложить свои услуги властям ГДР. Государственный секретариат госбезопасности анализирует в настоящее время детали, побудившие господина Йона установить контакт с представителями властей ГДР. Доктора Отто Йона сопровождает господин доктор Вольфганг Вольгемут, проживающий в берлинском районе Шарлоттенбург». Следом по радио передавали заявление от имени Йона: «Из-за конфронтации между Востоком и Западом Германии угрожает опасность остаться навеки разделенной. Назрела необходимость с помощью демонстративного поступка призвать всех немцев выступить за воссоединение страны. Поэтому в годовщину событий 20 июля я предпринял решительный шаг и установил контакт с немцами на Востоке»465.
11 августа 1954 г. на большой пресс-конференции в Восточном Берлине Йон обосновал свой переход в ГДР критическим отношением к Аденауэру, его политике ремилитаризации Западной Германии и привязки ФРГ к Западу, что не способствует достижению цели германского единства: «После долгих размышлений я решил уйти в ГДР и остаться здесь, так как я вижу здесь больше возможностей содействовать воссоединению Германии и борьбе против угрозы новой войны»466.
Кроме того, Йон обвинял власти ФРГ в росте влияния старых нацистов в Боннской республике. В качестве примера он назвал имена федерального министра по делам изгнанных Теодора Оберлендера – «убийцу из Лемберга», служившего в украинском карательном батальоне «Нахтигаль», и Рейнхарда Гелена – президента Федеральной разведывательной службы, который при нацистах возглавлял отдел «Иностранные армии Востока» Генерального штаба сухопутных сил и участвовал в разработке плана «Барбаросса» (нападения на СССР).
После пресс-конференции 11 августа 1954 г. с Йоном беседовал его бывший английский шеф Дельмер. Йон не произвел на него впечатления человека, на которого оказывается давление. «Доктор Йон подчеркнул, что он добровольно оставил свой пост шефа западногерманской контрразведки и перешёл к коммунистам, поскольку он уже давно был недоволен событиями в Боннской республике», – писала американская газета «Нью-Йорк Геральд Трибюн»467.
В ГДР Йону был организован ряд пропагандистских выступлений, включая забавную встречу с «главным пленником Сталинграда» генерал-фельдмаршалом Фридрихом Паулюсом, который в 1953 г. вернулся из советского плена и жил на вилле под Дрезденом.
Уход Йона в Восточный Берлин и его разоблачения нацистов на государственной службе ФРГ вызвали в Боннской республике тяжелый внутриполитический кризис, в центре которого находились канцлер Конрад Аденауэр и его министр внутренних дел Герхард Шрёдер. Впервые в послевоенные годы в ФРГ публично обсуждался вопрос, насколько между бывшей «Тайной государственной полицией» Третьего рейха (гестапо) и спецслужбами Боннской республики существует личная преемственность. Отвечая на разоблачения Йона, его старый недруг Райнхард Гелен припечатал коллегу из контрразведки словами: «Единожды предавший – предатель навсегда», припомнив Йону участие в антигитлеровском заговоре 20 июля.
Чтобы нейтрализовать эффект разорвавшейся бомбы, боннские власти поспешили заявить, что Йон стал жертвой похищения. Но это была не более чем попытка успокоить общественное мнение. Представители британских и американских оккупационных властей повторили было тезис о похищении, но почти сразу от него отказались. Только французский Верховный комиссар Франсуа-Понсе с самого начала склонялся к мнению, что Йон решился на отчаянный шаг добровольно.
Находясь в ГДР, Отто Йон написал ряд писем видным деятелям на Западе. Среди них было и написанное в конце 1954 г. письмо Фрицу Хейне, члену правления Социал-демократической партии Германии и, также как и Йон, активному борцу Сопротивления против Третьего рейха. «Когда я 20 июля ушел в Восточный сектор, – писал Йон в этом письме, – решающим для меня было воспоминание о моем последнем разговоре с Юлиусом Лебером (одним из лидеров “левого крыла” антигитлеровского заговора, которого заговорщики рассматривали как кандидата на пост министра внутренних дел. – Б.Х.) перед 20 июля 1944 г. […] Для него было делом само собой разумеющимся, что после устранения Гитлера в Германии должна была быть проведена “денацификация”. Но для него также было само собой разумеющимся участие коммунистов в строительстве новой Германии. […] Такой же точки зрения придерживался и Штауффенберг. Это потрясающая трагедия, что Лебер был выдан нацистским шпиком при попытке найти общую точку зрения с коммунистами. Но политическая цель,
