На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
В советском посольстве самым надёжным членом правления (с идеологической точки зрения) считали Леона. Он видел в Советском Союзе воплощение прогресса и социальной справедливости. Эту позицию поэт с ещё большим жаром отстаивал после поездки в Россию в 1948 году. Его поэмы «Я воспеваю Ленина» и «Москва, город человека» стали, без сомнения, самыми «просоветскими» произведениями венесуэльской литературы. Задолго до Уго Чавеса в документальном исследовании «Смерть в Голливуде» Карлос Аугусто Леон разоблачал навязываемый Венесуэле американский образ жизни. С точки зрения венесуэльца, голливудская продукция – это массированная «пропаганда империализма»: «Берегитесь, соотечественники, – предупреждал Леон. – Забота о личном обогащении и комфорте по американскому образцу искажает нашу венесуэльскую суть, порождает комплекс национальной неполноценности»[89].
Главным «проводником» культурно-просветительской и пропагандистской работы в Венесуэле был Лев Крылов, перешедший на дипломатическую стезю из журналистики («Комсомольская правда»). Именно он с помощью сотрудника «Ультимас Нотисиас» Нельсона Луиса Мартинеса организовал выпуск журнала «Сабадо», в котором разъяснялась политика Советского государства. К сожалению, венесуэлец вскоре покинул столицу по семейным обстоятельствам, и журнал прекратил существование. Однако Крылов нашёл выход. Он был своим человеком в «симпатизировавших Москве» газетных редакциях и через друзей «пробивал» публикацию пропагандистских статей и фоторепортажей об «уверенной поступи страны Советов».
Прочные отношения сложились у Крылова с журналистами Дельгадо и Бероэсом, которые при каждой возможности – «по дружбе!» – освещали в «Ультимас Нотисиас» различные аспекты дипломатической деятельности Крылова, брали у него интервью на актуальные темы и помещали его фотографии в разделе социальной хроники. Посол Требин, которого венесуэльская пресса также не обходила вниманием, обнаружив в газете очередное фотоизображение своего подчинённого, шутил: «Если так дальше пойдёт, то заберут тебя, Лёва, в артисты на «Мосфильм»…
Нужно сказать, что внешность Крылова была своеобразной, далёкой от канонов мужской красоты и стандартного образа дипломата. Взлохмаченные волосы (никаких прямых проборов!), заметная «косинка» правого глаза[90], неизменная сигарета во рту, пиджак нараспашку, небрежно повязанный галстук – забота об элегантности представлялась Крылову делом второстепенным. Он был человеком действия, эмоциональным, живо реагирующим на события, и потому к нему никак не подходило штампованное словосочетание «непроницаемое выражение лица».
Фома Требин запланировал несколько командировок по стране, в первую очередь – в нефтяной штат Сулия. (Не будем забывать, что Требин – в недавнем прошлом профессор Института нефти!). Как учёного его интересовало всё, связанное с «чёрным золотом». О поездке заранее был извещён венесуэльский МИД, и некоторые столичные газеты дали соответствующую информацию.
Однако недели за две до «экспедиции» Требина в главный нефтяной район страны к послу США обратились через прессу пятьдесят американских предпринимателей и торговцев. В письме утверждалось, что коммунисты «заметно активизировались» в Венесуэле, спасти которую от красной диктатуры может лишь срочное вмешательство Вашингтона. Из обращения следовало, что подрывная работа в различных регионах страны ведётся через пособников, «образованных, интеллигентных людей, посещавших или обучавшихся в России», которыми руководит советское посольство. В числе «подписантов» были представители «Дженерал моторс», «Проктер энд Гэмбл» и американских компаний, добывавших нефть в штате Сулия.
Требин выехал из Каракаса 10 августа 1946 года. Сопровождал его первый секретарь Леонид Лятко. Маршрут пролегал через штаты Арагуа, Карабобо, Яракуй, Лара и Трухильо. Путешественники были восхищены пышной природой страны, плодородием её земли. Особенно понравился послу город Баркисимето: своей ухоженностью, планировкой, упорядоченным движением транспорта, массовым возведением жилья для рабочих. Конечно, не обошлось без диссонирующих впечатлений от нищеты и убогости провинциальной жизни. Потом, давая интервью по итогам поездки, Требин отметит, что в Венесуэле «ещё много социальных контрастов», но что он убеждён в решимости Революционной хунты избавиться в кратчайшие сроки от этого «наследия прошлого».
В Маракайбо, столице штата Сулия, дипломаты поселились в отеле «Эскандия». Корреспондент местной газеты «Панорама» был первым «маракучо»[91], с которым они познакомились. Венесуэлец не удержался, выразил восхищение внешним видом дипломатов:
– Какие вы крепкие, румяные, энергичные!
Требин, угощая репортёра советскими папиросами «Салют», объяснил с улыбкой:
– Мы, русские, хорошо выглядим потому, что нас консервирует климат и к тому же у нас оптимистические взгляды на жизнь[92].
Губернатор штата Фелипе Эрнандес дал обед в честь Требина в салоне «Яхт-клуба». Там он произнёс речь, в которой с восхищением отозвался о решающей роли СССР в минувшей войне, его достижениях в мирном строительстве, признанном авторитете генералиссимуса Сталина. Своё выступление губернатор закончил словами:
«Существование Советского Союза – это гарантия того, что в мире больше не появятся тираны с претензиями на расовое превосходство».
Советские дипломаты были глубоко тронуты проявленным к ним вниманием. Жители Маракайбо приветливы, гостеприимны и горячи в своих чувствах, как их прокалённая солнцем земля. Обеды, эмоциональные речи. Темпераментные музыканты, исполняющие не только венесуэльские песни, но и «Катюшу», «Очи чёрные», – как тут не растаять душой и сердцем! Дни пребывания в штате Сулия пролетели быстро, на одном дыхании. И можно с уверенностью сказать, что «совьетикос» видели нефтяные комплексы североамериканских компаний «Креоле» и «Мене Гранде» только издалека, во время недолгих посещений посёлков нефтяников Лагунильяс и Кабимас, и для «шпионажа», и тем более «подрывной работы», чего так опасались американцы, не имели ни времени, ни возможности.
По свидетельству Маргариты Лопес Майа, эксперта в области американско-венесуэльских отношений, деятельность Требина с первого дня пребывания в Каракасе и советского посольства в целом находилась под «присмотром» военной разведки США и ФБР, а затем и созданного в 1946 году ЦРУ. Всё возрастающее недоверие американцев к союзнику по Второй мировой войне доходило порой до абсурда. В качестве примера Лопес Майа привела отчёт советника А. Доусона о посещении им советского посольства. Требин пригласил американца в рамках обычного дипломатического протокола, но и это показалось подозрительным. В засекреченной депеше в Госдепартамент Доусон сообщил, что на встрече было выпито восемь рюмок водки. Зафиксировал он и тот факт, что «русский посол выпивал их до дна», закусывая бутербродами с икрой. Советник отметил также, что Требин старался быть подчёркнуто радушным, в разговоре признался, что, несмотря на своё специальное образование, никогда не работал на нефтепромыслах. Резюмируя свои наблюдения, американец проницательно отметил: «Советский посол пытался выдать себя за простака»[93].
Конечно, американцы следили за всеми передвижениями и контактами Требина в Маракайбо. Отчёты, присланные из посольства в Каракасе, были использованы отделом по нефтяным делам Госдепартамента США в секретном циркуляре о росте «красной угрозы» для Венесуэлы. Поездка Требина «увязывалась» аналитиками Госдепа с «сигналами» (часто анонимными») о планах «мирового коммунизма» по проведению диверсионных акций в штате Сулия, чтобы дезорганизовать отлаженную систему нефтепоставок в США. Так, в феврале 1947 года с американским консулом в Маракайбо связался «некий сеньор», который заявил, что он принадлежит к «советской секретной службе». «Сеньор» поведал, что подготовка диверсий идёт полным ходом и он готов сообщить всё, что знает, если правительство США обеспечит ему защиту от мести «красных».
В посольстве США не могли
