Борис Анин - Радиоэлектронный шпионаж
Ночь с 12-го на 13 декабря 1941 года ознаменовалась первым успехом. В доме номер 101 на улице Атребатов в пригороде Брюсселя немцами были захвачены радист и шифровальщица. В оставленную в доме засаду попали еще двое. Разведывательную сеть, членами которой являлись арестованные на улице Атребатов, в докладе о достигнутой победе окрестили «Красным оркестром».
Однако, несмотря на ошибки берлинского «пианиста» и провал в Бельгии, «Красный оркестр» не прекратил исполнение своей «симфонии». Функабвер был просто в ярости. Захват передатчика на улице Атребатов — удар мимо цели. Что толку от ликвидации одного «пианиста», если разведывательная сеть продолжала существовать? Арестованные упорно молчали, шифровальщица покончила с собой. Жалкие трофеи…
Раз не удалось заставить заговорить людей, оставалось одно — попытаться прочесть шифрованные радиограммы «РТХ», записанные за последние несколько месяцев службой перехвата. Криптограммы, полученные из функабвера, привели в отчаяние дешифровальщиков вермахта. Шифрсистема, которую использовал «Красный оркестр», была чрезвычайно сложна для вскрытия. С ее помощью можно было зашифровать до пяти тысяч радиограмм, прежде чем появились бы первые повторы, которые обратили бы на себя внимание.
Но функабвер не сдавался. В работу включились его собственные дешифровальщики. Был специально приглашен известный эксперт Вильгельм Фаук и пятнадцать студентов, математиков и филологов, которых он взялся обучить своему искусству.
Перехваченные радиограммы находились в Брюсселе. Функабвер потребовал немедленно их возвратить. На это требование Брюссель беззаботно ответил, что их бросили в огонь, так как не было никакого смысла держать криптограммы, не поддававшиеся дешифровке. Все пропало? Нет, поскольку немецкие посты прослушивания обязаны были хранить копии перехваченных радиограмм в течение трех месяцев. Один из офицеров функабвера был послан обследовать все четыре поста, слушавших «РТХ». Поначалу урожай оказался весьма скудным, однако в Кранце офицера привели в подвал, где хранились огромные мешки, до отказа набитые радиограммами, предназначенными для уничтожения. После нескольких дней, потраченных на разбор этих бумаг, офицер вернулся в Берлин с добычей: ему удалось спасти около трехсот радиограмм. Но этого по-прежнему было недостаточно.
Кроме радиограмм, у Фаука в распоряжении оказались документы, найденные во время обыска в доме на улице Атребатов. Радист бросил их в печку, но бдительный полицейский успел выхватить бумаги из огня. После нескольких дней упорной работы Фауку удалось разобрать одно слово. К счастью для Фаука, это было имя собственное «Проктор», которое принадлежало герою книги. Советская разведка нередко применяла способ шифрования с помощью книги, один экземпляр которой находился в Москве, а другой — у агента.
У функабвера родилась надежда: следовало только забрать оставшиеся на улице Атребатов книги и тщательно их исследовать, чтобы обнаружить ту, которая послужила для зашифрования донесений в Москву. Надежда моментально испарилась, когда выяснилось, что засада на улице Атребатов продлилась всего несколько дней, а после ее снятия двое мужчин увезли всю библиотеку в неизвестном направлении.
Ну а консьержка? Уж она-то наверняка обмахивала книги постояльцев дома 101 на улице Атребатов своей метелкой. Может быть, она запомнила их названия? Консьержка назвала пять наименований. Четыре книги были найдены в бельгийских и германских книжных магазинах. Чтобы купить пятую, пришлось послать гонца в Париж.
В начале июня 1942 года Фаук и его команда приступили к дешифровке криптограмм «РТХ». Уже в июне им удавалось читать по две-три шифровки «РТХ» в день. Их содержание? Фаука и его подручных оно мало волновали. Как правило, дешифровальщики сосредоточившись на разгадывании криптограмм, не обращают внимания на их смысл. Главная их задача — пробить «броню» шифра. Поэтому то, что прочитанный шифртекст свидетельствовал о грандиозных провалах немцев, дешифровальщиков функабвера впрямую не касалось.
Это было делом контршпионских служб Германии. Их шефы пришли в ужас. Дешифровки свидетельствовали о том, что в политической, экономической и военной областях фактически не осталось ни одного секрета, который не был бы известен Москве во всех подробностях. В 1942 году, впервые после начала войны против СССР, немецкий генштаб столкнулся с тем, что все его хитроумные планы разгадывались противником один за другим. Бронетанковые дивизии, пытавшиеся зажать врага «в клещи», окружали лишь пустоту. Отрываясь от немецких войск, Красная Армия вынуждала их давать бой там, где хотела, и в тот момент, который выбирала сама.
30 июня 1942 года была раскрыта еще одна разведывательная группа из состава «Красного оркестра», работавшая на территории Бельгии. Ее руководитель Иоганн Венцель, который за отличные знания в области радиотехники заслужил прозвище Профессор, был схвачен рядом со своим передатчиком. Широкая осведомленность Профессора о системе шифрсвязи советских агентов, которую он обнаружил под пытками, позволила немцам заняться дешифрованием ранее перехваченных шифровок.
Сначала немецкие дешифровальщики работали над шифрованными донесениями, которые передавались «пианистами» «Красного оркестра» в Москву. Но потом один из руководителей Абвера посоветовал Фауку прочитать криптограммы, посланные из Москвы. 14 июля 1942 года Фаук нанес сокрушительный удар берлинской сети советской разведки. Полученный им открытый текст шифровки от 10 октября 1941 года гласил: «Встреча срочно Берлине трем указанным адресам…» Почему Москва не направила в Брюссель связного с этими адресами и пилюлей цианистого калия на случай попадания в лапы противника? Если время так поджимало, можно было распределить берлинские адреса по трем радиограммам и использовать разные шифры, чтобы снизить риск. Видимо, в Москве возобладало другое мнение: к черту все правила безопасности, если из Кремля можно было разглядеть немецкие танки! Имела ли значение гибель разведчика, если эта жертва помогала спасти советскую столицу от нашествия?
ШУЛЬЦЕ-БОЙЗЕН
14 июля службы безопасности Германии ринулись по следу, указанному Фауком. Было установлено, кто возглавляет берлинскую сеть. Одним из ее руководителей являлся старший офицер «Люфтваффе» Харро Шульце-Бойзен, выходец из аристократической семьи, придерживавшейся традиционно монархических убеждений. В 17 лет Харро вступил в консервативную молодежную организацию националистического толка, направленность которой наилучшим образом соответствовала взглядам его семьи. Но уже во время учебы в университете он порвал с этой организацией и занялся поисками пути полной трансформации структур современного ему общества, которые считал устаревшими. Эти поиски постепенно привели Шульце-Бойзена к осознанию необходимости борьбы с существующим диктаторским режимом всеми доступными средствами.
Очень скоро, благодаря способностям в лингвистике и при поддержке командующего «Люфтваффе» (когда в 1936 году Шульце-Бойзен решил жениться, свидетелем на его свадьбе согласился быть сам маршал Геринг), Шульце-Бойзен поступил в Исследовательский отдел ВВС, занимавшийся радиошпионажем. К этому же времени относится начало сотрудничества Шульце-Бойзена с советской разведкой. В 1940 году, не теряя доступа в Исследовательский отдел, он перешел в другое подразделение «Люфтваффе». Шульце-Бойзен и его жена были вхожи в высшее берлинское общество, светская жизнь сталкивала их с видными деятелями гитлеровской Германии.
Шульце-Бойзен оказался способным внедрить своего агента даже в святая святых Абвера — его дешифровальную службу. Им стал молодой Хорст Хельман, за плечами которого был серьезный опыт политической борьбы, членство в немецкой организации молодых коммунистов и в Коммунистической партии Германии. Затем Хельман демонстративно перешел на сторону гитлеровского режима и проявил фанатичную преданность по отношению к своим новым идейным соратникам. Отсюда назначение Хельмана сначала на центральную радиостанцию Абвера, а затем в его сверхсекретную дешифровальную службу. Знакомство с Шульце-Бойзеном ознаменовало новый поворот в судьбе Хельмана. Этот поворот стал последним: Хельман остался верен Шульце-Бойзену до конца. Хельман завербовал для Шульце-Бойзена еще одного сотрудника дешифровальной службы Абвера — Альфреда Траксла, который в течение года поставлял чрезвычайно ценные сведения. Агентом Шульце-Бойзена был также Генрих Куммеров, один из лучших инженеров немецкой фирмы «Левэ-опта-радио», откуда в функабвер поступали приборы для радиопеленгации, искусно попорченные Куммеровом по заданию Шульце-Бойзена.
Но разве Хельман ничего не сообщил Шульце-Бойзену о работе команды Фаука?
