Стажер нелегальной разведки - Валерий Георгиевич Шарапов
– Грамотно, – согласился вопрошавший и посмотрел на старшего. – Понимаете, молодой человек, самая большая неприятность для нелегального разведчика – попасть на носителя языка. Вы выдаете себя за венгра где-нибудь в Бразилии, где их днем с огнем не сыщешь, соглашаетесь исполнить для друзей песню своей, так сказать, родины. И вдруг возникает тип, который заявляет, что он тоже венгр. То есть он может вас раскрыть. Как быть? Быстро.
– Кинусь к нему, предложу выпить за родину и буду настаивать спеть с ним хором. Когда человек сам поет, он хуже слышит другого. А здесь можно просто подпевать ему. Но смыться надо как можно быстрее и в этот бар больше не ходить.
– Сам додумался или подсказал кто? – лысоватый явно был доволен ответом.
– У нас было спецзанятие, как привлекать внимание, как отвлекать внимание, а следом была лекция по социальной психологии. Нам рассказывали в том числе и об «эффекте Зейгарник».
– Это кто такой? – встревожился секретарь парткома. – Он хоть на марксистских позициях, этот психолог?
– Товарищ секретарь партийного комитета, Блюма Вульфовна Зейгарник – это советский ученый. Психолог из Ленинграда.
– Блюма Вульфовна да еще и Зейгарник – советский психолог? – с сомнением покачал головой партиец.
– Продолжайте, коллега, – предложил «молодой».
– Суть «эффекта Зейгарник» в том, что незавершенные действия или непонятные, необъясненные запоминаются в два раза сильнее, чем обычные, понятные. Вывод – все мои поступки и действия должны быть…
– …грамотно залегендированы, – продолжил за него старший. – Почему вы выбрали факультативно испанский?
– В Европе, Северной Америке испаноговорящих не так уж и много. Да и с английским-немецким легче учится французский язык. Кроме того, в Европу и Северную Америку и без меня много желающих. Зато испанский – это целая Латинская Америка, часть Африки. От испанского легче переходить к португальскому, а это уже остальная Африка.
– Согласен. – «Лысый», как бы подводя итог встрече, закрыл «личное дело» и поинтересовался: – Скажите, Савельев, не было у вас мысли заняться французским языком? – Он с ностальгическим взглядом распушил указательным пальцем свои шикарные усы.
– Возникали, конечно. Но после 1812 года мы с французами вроде бы не особо конфликтовали. Были даже союзниками. Франция в свое время отказалась от членства в НАТО. Мне кажется, что разведка в большей степени нужна там, где неспокойно.
– Тогда расскажите, что вы знаете об интервенции против Советской России во время Гражданской войны, – посерьезнел руководитель комиссии.
– Во время Гражданской войны, в начале 1918 года, румынские войска оккупировали Бессарабию, – уверенно начал курсант. – Затем английские и американские десанты высадились на севере. Это Мурманск и Архангельск. К концу года Франция контролировала Крым. Это Севастополь и Одесса. Ну и, конечно, Япония на Дальнем Востоке. Это крупные военные силы. Номинально присутствовали небольшие миссии от Италии, Греции, Канады, Австралии.
– Хорошо. Кто из них захватил наибольшую площадь нашей страны?
– Затрудняюсь ответить. – Павел никак не мог понять, куда клонит руководитель комиссии. Не мог же он просто так задавать вопросы по истории!
– Наибольшую часть России, от Пензы до Владивостока, молодой человек, захватил так называемый чехословацкий корпус. С 1917 года чехословацкие легионеры входили в состав вооруженных сил Франции. Во всех частях корпуса вводился французский военный дисциплинарный устав. Так что влияние Франции на судьбу России всегда было велико. Это ли не поле для разведчика? Учтите, в том, что они конфликтовали с НАТО и поддерживали дружеские отношения с Советским Союзом, немалая заслуга нашей разведки. Поверьте мне, я знаю, что говорю.
На этих словах кончики его шикарных усов задиристо поднялись вверх.
– Скажите, товарищ полковник! – Павел решил, что по возрасту и должности «лысый» не может быть ниже этого звания, а выше – должность не та. – Есть языки, которые неинтересны для разведки?
– Конечно есть, – встрял секретарь парткома. – Это языки братских народов Советского Союза. Потому что, как учит нас ленинское учение…
– Мы вас поняли, коллега, – перебил его «лысый», опять повернулся к курсанту и с улыбкой добавил: – Нам неинтересны только древнегреческий, арамейский, язык инков, коптский и санскрит.
Члены комиссии рассмеялись.
– На что будете делать упор в следующий учебный год, товарищ курсант? – перехватил эстафету вопросов «молодой».
– На изучение песен.
От неожиданности секретарь парткома даже крякнул.
– Почему именно на песнях, а не на стрельбе или прыжках с парашютом? – улыбнулся «молодой».
– Этому меня и так научат. Совместное распевание песен с коллегами и приятелями в стране пребывания, как любая деятельность, способствует укреплению доброжелательных отношений. Это нас объединяет. Кроме того, мы неосознанно вынуждены подстраиваться друг под друга не только голосами, но и чувствами. К сожалению, в нашем языковом обучении этого раздела нет.
– Знаете, молодой человек, а вы правы. – В глазах полковника мелькнули чертики. – Мне как-то пришлось работать с одним немцем. Я никак не мог побороть его недоверие и напряженность, но когда сказал, что в молодости мы любили распевать «Die Fahne hoch» и мы с ним пропели пару-тройку куплетов, лед растаял. Он мне признался, что его отец часто напевал этот марш.
– Так это же фашистский марш, – удивился Павел.
«Лысый» посерьезнел и добавил внушительно:
– Нашей службе приходится работать с разными людьми. Ну что, товарищи, отпускаем курсанта?
Члены комиссии поддержали это предложение. Когда за Павлом закрылась дверь, «лысый» поинтересовался:
– Сергей Николаевич, вижу, этот курсант вас заинтересовал. Будете его смотреть?
– Да. Показатели лингвистические и психологические у него хорошие. Коллеги рекомендовали обратить на него внимание, да и впечатление он произвел неплохое. Пока остальные поедут на каникулы, мы возьмем его на стажировку, посмотрим в «поле». А как будет дальше, сможем потом решить. Да и имя для нас подходящее.
– Что вы имеете ввиду? – полковник заинтересованно приподнял лохматую бровь.
– Так он же Павел. Как Фитин и Судоплатов.
– А, вот вы о чем! – Старший заулыбался. – Тогда не забудьте про третьего Павла в их команде. Павел Матвеевич Журавлев был одним из главных консультантов начальника разведки перед войной.
– Так ведь и Берия был Павловичем, – влез в разговор парторг, но тут же замолчал, поняв, что сказал что-то не то.
Все члены комиссии одновременно оторвались от бумаг и молча посмотрели на него. Так смотрят на заболевшего знакомого, прежде чем посочувствовать ему. Разрядил обстановку полковник:
– Служба у нас, коллеги, опасная, сложная не только при жизни, но и после нее. Однако слов из песни не выкинешь. Так что берите, Сергей Николаевич, нового Павла под свое крыло. Надеюсь, он не подведет своих предшественников.
Глава пятая
Все-таки ему дали неделю отпуска, чтобы повидаться с родственниками. Судьба разведчика непредсказуема, когда еще представится такая возможность? По возвращении в Москву Савельева
