Михаил Болтунов - Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы
В ответ на это были арестованы хивинские подданные, проживающие в юго-восточных землях империи, их товары и имущество конфисковали. Хивинские ханы в 1837 году возвратили 25 пленных, потом еще 80, но участились грабежи и захваты на Каспийском море. В плен попали 200 рыбаков.
Терпеть подобное более было невозможно. Разбоям следовало положить конец, хивинских ханов наказать. И тогда в высших военных и государственных кругах империи замышляется военный поход на Хиву. Его инициирует Оренбургский генерал-губернатор Василий Перовский. В докладе на имя императора от 7 февраля 1839 года он указывает, что поход должен стать демонстрацией силы и такая мера воздействия будет достаточной для достижения целей и окончательного смирения Хивы. Он предлагает царю «предприятие это стараться разгласить, и один страх уже мог бы дать выгоднейший для нас оборот».
Собственно, так и произошло. Сам поход 1839–1840 годов военного успеха не имел, он оказался неудачным, но, несомненно, явился мощной демонстрацией силы.
В марте 1839 года собрался специальный комитет в составе вице-канцлера, министра иностранных дел Карла Нессельроде, военного министра Александра Чернышева и Оренбургского генерал-губернатора Василия Перовского. Он пришел к выводу, что следует осуществить военную экспедицию в Хиву, дабы восстановить и утвердить влияние России в Средней Азии.
Поход начался в ноябре 1839 года. В отряде Перовского было 5325 человек, 22 орудия и 4 ракетных станка. В обозе насчитывалось до 10 тысяч верблюдов.
Предприятие закончилось неудачно не потому, что перовцам противостоял сильный противник. Но вот зима 1839–1840 года оказалась крайне суровой.
Однако многие историки и исследователи Средней Азии подчеркивают, что геополитические итоги похода Перовского значительно более важны, нежели военные. Наконец руководство империи обратило серьезное внимание на азиатские дела. Что же касается Хивы, то местные ханы осознали грозящую им опасность и отношения с Россией стали более дружественными.
После Хивинского похода правительство империи постаралось закрепить достигнутые успехи дипломатическим путем. И тогда в Хиву была снаряжена экспедиция под командой капитана Генерального штаба Прокофия Никифорова.
Как мы уже сказали, наряду с хивинской миссией в Бухару отправлялся подполковник Бутенев. Однако у него были другие задачи. И связаны они с тем, что отношения России с Бухарой развивались иначе, чем с Хивинским ханством. С приходом к власти династии Мангыт они значительно активизировались. Посольские связи укрепились и позже, при эмире Хайдаре (первая четверть XIX века) и его последователе Насрулле, который правил с 1827 по 1860 год. И пусть Российская империя, более занятая европейскими делами, не проявляла особого интереса в отношении Бухары, однако все бухарские посольства слышали от высокопоставленных чиновников в Санкт-Петербурге заверения в дружбе и желании развивать торговлю.
В 20-е годы слова стали превращаться в дела. В 1820–1821 годах ко двору эмира прибыло русское посольство во главе с действительным статским советником А. Негри. В состав посольства входили не только крупные натуралисты того времени Э. Эвереман и X. Пандер, но и офицеры Генерального штаба.
Пока Негри заверял эмира Хайдара в желании России утвердить торговые связи, а натуралисты изучали земли «верхней Азии», военные собирали разведданные о территории, природных ресурсах, взаимоотношениях Бухары с соседними странами — Персией, Османской империей, Афганистаном, о судоходстве на Сырдарье и Амударье.
Однако, несмотря на, казалось бы, положительные итоги миссии Негри, на этом, по сути, отношения России и Бухары закончились. «Зашевелился» Петербург, только когда в 1840 году на Неву прибыло очередное бухарское посольство.
Первым пунктом посольства была просьба бухарцев ходатайствовать о защите Бухары от англичан, грозящих ей завоеванием.
Вторым пунктом: «просить содействия для обуздания хивинцев, которые постоянно грабят караваны, и ныне войдя в отношения с англичанами, начинают явно враждовать в Бухарин».
Теперь Россия пошла на торговые уступки бухарцам и решила направить научно-дипломатическую и военную экспедицию в Бухарский эмират.
Такова была в ту пору обстановка. И если подполковник Константин Бутенев был желанным гостем эмира Насруллы, то Прокофия Никифорова не особенно ждали и жаловали в Хиве. Однако это не смутило капитана. Прибыв в Хиву, он мужественно и смело отстаивал российские интересы. Заявил, что империя не позволит хивинцам собирать дань с казахов к северу от реки Эмбы, так как они являются российскими подданными. А также потребовал признания за Россией прав на восточный берег Каспийского моря. Хан ответа не дал, но обещал прислать в Оренбург своего посланника.
Были у Никифорова, разумеется, и «тайные» военные задачи. Об этом свидетельствуют документы.
9 января 1841 года Оренбургский генерал-губернатор Василий Перовский пишет военному министру в Петербург о том, что, несмотря на краткость пребывания своего в Хиве, «временный агент будет в состоянии собрать многия об этой стране сведения». И предлагает снабдить агента «заранее подробною программою вопросов».
Судя по всему, такую программу Перовский представил руководителю военного ведомства, который остался ею недоволен.
14 января 1841 года он отвечает Оренбургскому генерал-губернатору: «столь подробная розыскания о многоразличных предметах, затрудняя временного агента, не могут быть произведены с надлежащим успехом и точностью». И указывает Перовскому: «Его Величеству благоугодно, чтобы инструкция эта была сокращена… А агенту нашему вменено в обязанность собрать сколь можно подробный и точныя сведения о ханстве Хивинском в топографическом и военном отношения».
Вот что интересовало в первую очередь императора и военного министра. А поэтому итог миссии капитана Генерального штаба Никифорова следует оценивать не по дипломатическому результату, а по разведматериалам военного плана.
О том, что эту задачу Никифоров выполнил, можно судить по его письмам, отправленным из Хивы Якову Ханыкову 14 и 20 сентября 1841 года и генерал-адъютанту Василию Перовскому 2 октября 1841 года.
Затевалась новая экспедиция, и Никифоров знал об этом и давал весьма ценные советы, например по поводу маршрутов выдвижения. «Через Сыр-Дарью идти нельзя, если не иметь сильной опорной точки на реке Сыре».
Как человек сугубо военный, он рекомендует, что «для наказания Хивы достаточно три тысячи пехоты, тысячу удалых казаков и двенадцать орудий шести фунтовых, восемь горных единорогов и 12 конных единорогов. Для действующих войск операционный путь должно принять прежний, т. е. через Картамак. Сделанная в прошлом году съемка покажет места более удобныя для главного склада, как ровно места, где могут войска остановиться в ожидании снегов».
По ходу письма капитан Генерального штаба оценивает боевое состояние войска ханства. «Хивинцы сопротивляться не умеют; у них есть только дух грабежа, но нет духа воинственности. (Под духом грабежа, я разумею стремление получить добычу и желание насладиться и пользовать ею.) Войскам идти с полуторамесячным запасом, пехоту иметь на верблюдах, на каждого человека по одному верблюду, на каждого поместить и полуторамесячное продовольствие солдата».
Далее он расписывает походные порядки войск. «Первая колонна должна состоять из тысячи человек пехоты без всяких тяжестей, кроме, самых необходимых.
Вторая, боевая колонна, на переход должна бы иметь такую же сипу и запасы артиллерийские, понтонные, госпитальные и прочие. За несколько переходов от второй колонны может следовать первый вооруженный караван.
Такой же караван, но несколько сильнее прикрытый, мог бы следовать из Ново-Александровска, прочие караваны никакого прикрытия не требуют, кроме одного хозяйственного надзора».
Кроме того, Никифоров описывает состояние колодцев, грунта, советует, как компенсировать недостаток подножного корма, воды, дает точный расчет маршрута для войск, указывает пункты, через которые лучше двигаться, где удобнее форсировать реки, анализирует недостатки Ново-Александровского укрепления.
В послании генерал-губернатору Перовскому временный агент Никифоров больше внимания уделяет описанию взаимоотношений с ханом Хивинским.
«В первое свидание с Ханом его Высокое Степенство был очень ласков с агентами, особенно с поручиком Айтовым (один из членов экспедиции. — М.Б.), и изъявил полное удовольствие свое при получении подарков от Высочайшего Двора. Когда развернули перед Ханом сервиз и самовар, он не смог скрыть удивления».
Не ускользнул от внимания капитана тот факт, что подарки хан принимал с удовольствием, но на уступки идти не хотел.
«После нескольких дней свидания, миролюбивый и сговорчивый хан ни под каким видом не хотел уступать Эмбы и Иргиза». Однако Никифорову и Айтову удалось-таки убедить его «Высокое Степенство». Но ненадолго. Хан заболел на девять дней, а после выздоровления, «вновь стал требовать Эмбы и Иргиза». Переговорам, как жаловался Никифоров, «не было конца».
