Александр Бушков - Крючок для пираньи
— А не сбежать ли нам отсюда? — спросила она, прижимаясь к Мазуру вопреки располагающей к быстрому танцу мелодии.
— Надо подождать Мигеля, — сказал он тихо. — Он же потом нас не найдет, а ночевать ему негде…
— Ну хорошо… Я тебя не пугаю? Я почему-то многих пугаю, от меня иногда шарахаются…
— Русского человека уже никто и ничто напугать не может… — сказал он чистую правду.
— А ты меня правда хочешь?
— Мадам, — сказал он ей на ухо, — офицеры русского флота еще не настолько пали, чтобы за бокал шампанского исполнять роль жиголо…
— Ну извини, — она прижалась теснее и хихикнула, определив, что за его словами таится наглядный элемент искренности. — Я иногда бываю такой дурой, такой дурой… А стрельба будет?
— С чего ты взяла?
— Полковник, я у вас что-то такое твердое чувствую во внутреннем кармане…
— Где?
— Только не надо меня сбивать с мысли… И во внутреннем кармане тоже. Мигель так загадочно исчез… А вон те две кошки в углу глаз с тебя не сводят, и взгляды у них совсем не женские, а такие, я бы сказала, полицейские… Мой дядя был начальником полиции в Чамиантане, к нему вечно приходили всякие типы оттуда, я-то насмотрелась на их глазки… Тут готовится что-то шпионское?
— Глупости, — сказал он убедительно. — Это ты насмотрелась голливудских фильмов про Россию.
— Слезы Христовы, я вообще не смотрю фильмы! Просто ты имеешь дело с женщиной из Санта-Кроче, сердце мое. У нас там за последние сто лет было восемьдесят переворотов… нет, кажется, восемьдесят один, я не посчитала дурака Чавеса… А еще у нас полиция воюет с герильей, армия с флотом, а политики — друг с другом. И ты хочешь, чтобы мы не научились за милю различать, когда что-то готовится? Полковник, ты дурного мнения о женском уме… Вы все становитесь такие загадочные, такие мачо, когда собираетесь устроить заварушку с пальбой… Счастье ваше, что во главе тайной полиции никогда не ставили женщин, — иначе три четверти переворотов провалились бы из-за того, что женщины заранее распознавали заговорщиков. Во-первых, заговорщик перестает спать с женщинами, потому что тратит все силы на дурацкую болтовню, во-вторых, становится жутко таинственным, в-третьих, все следят за всеми и делают это так по-дурацки… Те трое определенно за тобой следят… но зачем им за тобой следить, если вы с Мигелем чисто случайно попали на корабль? Хотя они к нам сели уже в этом городе… не могу произнести… Положительно, милый, здесь назревает что-то интересное…
— Хочешь посмотреть?
— Вот уж нет, — серьезно сказала она. — Дома насмотрелась. Я хочу отдохнуть и развлечься в вашей стране… ты же не собираешься осуждать бедную одинокую женщину за такое желание? О, вот и Мигель появился, и у него очень нехороший взгляд… но как талантливо он притворился беззаботным, едва направился к нам…
Мазур до сих пор не мог определить, имеет он дело со взбалмошной дурой, временами удивительно точно попадающей в яблочко, или она умнее, чем кажется. И махнул рукой, прижимая ее покрепче, чувствуя сильное тело под легким костюмом…
— Быть может, пойдем на палубу полюбоваться морем? — предложила она.
— Не стоит. Здесь вечерами холодно.
— Тогда уйдем по-английски? Мигель, вам еще не надоело это общество? Пойдемте, я покажу вам вашу каюту… вон идет Хесус, сразу видно, что выполнил все в точности, — а посмел бы не выполнить…
Меланхоличный Хесус кратко о чем-то доложил. Судя по довольному лицу доньи Эстебании, поручения были выполнены в точности, и никак иначе.
Они направились к выходу. Компания Джен старательно притворилась, что вовсе на них не смотрит. В коридоре попался господин Белов, раскланялся с натянутой улыбочкой, не сказав ни слова. Мазуру нестерпимо хотелось оглянуться — ощущение направленного в спину злого взгляда было чересчур уж реальным, — но он пересилил себя.
Хвоста вроде бы не было, хотя кое-где и стояли плечистые мальчики с табличками на лацканах, но вряд ли их тут расположили из-за Мазура с Кацубой. В безукоризненно чистых, сверкающих коридорах, по которым они проходили, уже начинались кое-какие приготовления к пресловутому ночному балу, о котором упоминал капитан: столь же безукоризненные услужающие обоего пола прикрепляли гирлянды, разномастные национальные флажки, цветные лампочки.
— Убогость, — прокомментировала мимоходом донья Эстебания. — Я нисколечко не хочу обидеть вашу страну, просто настоящие карнавалы и балы можно увидеть только на нашем континенте. Мигель не даст соврать, он ведь мне говорил, что был на карнавале в Жагасо, и я верю, что он там действительно был, только тот, кто видел эту феерию своими глазами, может такое рассказать… Ну вот, мы пришли. Вам сюда, Мигель, а вы, полковник, не откажетесь ли выпить на ночь глоток шампанского?
— Не откажусь, — церемонно раскланялся Мазур.
Кацуба, безмятежно улыбаясь во весь рот, словно отпускал веселую шутку, бросил Мазуру по-русски:
— Когда управишься — приходи, дела хреновые…
Нечего сказать, хорошенькое напутствие перед трудами праведными… Впрочем, это можно понимать и так, что прямой опасности пока нет, иначе так и сказал бы.
Распахнув дверь, донья Эстебания потянула Мазура в темноту с уверенностью человека, успевшего обжить временное пристанище. Вспыхнула лампа в углу.
Он хотел изречь нечто подходящее к случаю — романтическое, что ли, — но ничего не придумал с ходу. Наплевать ей было на преамбулы — звонко щелкнув замком, подошла, прижалась и без особых церемоний начала расстегивать на Мазуре пуговицы так, что он на миг почувствовал себя наивной семиклассницей, соблазняемой нахалом-физруком.
И решил показать, чего стоят русские медведи — коли уж заставляют играть в дурацкой комедии, женщина тут совершенно ни при чем, она-то искренне верит, что залучила в постель ощутившего к ней неподдельный интерес морячка… Опустил ее на пушистый ковер, бесцеремонно освободил от всего лишнего и без изысков взял. Судя по нехитрым ответным действиям, она тоже не жаждала изысканных переплетений в парижском стиле: притянула к себе, вонзив ногти в спину и отвечала без затей, заставляя проникать как можно глубже.
Потом, утолив первый голод, медленнее и изощреннее начала использовать его по полной программе, шепча вперемешку с английскими словами те, которых он не понимал — правда, семи пядей во лбу тут и не требовалось. Криков и стонов было предостаточно, однако, рассуждая с цинических позиций опытного мужика, он не узнал ничего не известного и пришел к выводу, что пресловутые южноамериканские красотки ничем таким особенным не отличаются от страстных женщин с родных просторов. Как оценивают его самого, он, конечно, не спрашивал, но старался на совесть и, когда партнерша наконец замерла, раскинулась на ковре, подумал чуточку горделиво: рановато нас списывать в тираж, господа…
Вытянул руку, подхватил бутылку и поднес горлышко к ее губам. Она жадно глотнула, ежась и повизгивая, когда капельки попадали на голую шею:
— Ну, это не только по-вашему, у нас пьют точно так же, случается… Как хорошо, полковник… Не зря я всегда обожала моряков…
Мазур глотнул из горлышка и подумал, что жизнь не так уж плоха. Временами…
Глава двадцать девятая
Маски в хороводе
Именно теперь, когда он лежал на пушистом ковре, лениво поглаживая плечо прильнувшей к нему женщины, опустошенный до легонького кружения головы, догадка и пришла. Все кусочки головоломки словно сами собой сложились.
Отгадка только на первый взгляд казалась невероятной — по размышлении приходилось признать, что во всем этом, во-первых, по нынешним меркам нет ничего особенно потрясающего. Во-вторых, все было предельно логично. Именно так и следовало завершить долгую и сложную операцию, если поставить себя на место тех, кто все это затеял. Его этому давно и старательно учили — ставить себя на место противника…
Времени, быть может, не было вовсе, и он испугался, что опоздает.
— Что с тобой? — спросила Эстебания. — Ты вдруг словно затвердел, как судорога прошла…
Мазур осторожно высвободился, потянулся к разбросанной одежде. Пола куртки с левым карманом, где лежал пистолет, глухо стукнула об пол.
— Надо спешить, — сказал он, с ходу выбрав линию поведения. Наилучшим в общении с ней была бы мягкая непреклонность. — Я должен еще кое-что сделать…
— Это важно?
— Чертовски важно.
— Вот видишь, я была права, — грустно сказала Эстебания. — Военные всегда выскакивают из постели в самый неподходящий момент…
Похоже, он угадал верный тон — мачо, изволите ли видеть… Она еще что-то болтала о великолепном капитане-летчике, который примерно так же на рассвете выскочил из ее постели, торопясь сыграть свою роль в очередном военном перевороте, правда, команданте Влад выгодно от него отличался, потому что сначала оставил женщину полностью довольной, а уж потом засобирался по своим занудливым офицерским делам… Он слушал плохо, в темпе натягивая одежду. Присел на корточки рядом с ней, чмокнул в щеку и покаянно сказал:
