Разведчицы и шпионки - 2 - Игорь Анатольевич Дамаскин
Девочка увлекалась лошадьми и музыкой, но в восемь лет ослепла. Специалисты были бессильны, но чудо совершил сосед, старик-травник. Зрение вернулось к ней.
В 18 лет встретила англичанина Роя Сансома. Они полюбили друг друга, поженились и переехали в Англию. Родила трех дочерей, но с мужем рассталась.
Когда началась война, мечтала, чем бы помочь родине, и в 1942 году стала агентом УСО.
Ее дальнейшая судьба чрезвычайно интересна не тем, какие подвиги она совершила — впрочем, их у нее особенно и не было, — а тем, что случилось с ней после провала и ареста.
Дело в том, что руководителем резидентуры, в которую она прибыла 4 ноября 1942 года, был тридцатитрехлетний английский офицер Питер Черчилль, талантливый и опытный разведчик. Никаких, даже отдаленных родственных связей с британским премьер-министром у него не было, просто однофамильцы, но тем не менее громкая фамилия не раз помогала ему в делах и в конце концов спасла жизнь.
Одетта должна была направляться дальше на север, но увидев молодую, миловидную, интеллигентную женщину, Питер сразу обратил на нее внимание и оставил при себе, тем более что имел для этого формальное основание: он уже давно просил прислать помощника. Одетта стала курьером Питера и в последующие недели занималась подысканием площадок для сбрасывания парашютистов и грузов, правда, не всегда успешно. Ее некомпетентность привела к ссоре и разрыву между Питером и руководителем соседней резидентуры «Картэ», которому не удалось вылететь в Лондон из-за того, что присланный за ним самолет не смог приземлиться на слишком маленькой площадке, подобранной Одеттой.
Вскоре начались провалы и массовые аресты. Покинув Канны, где размещалась резидентура, Питер Черчилль и Одетта Сансом перебрались в Тулузу. Там Питер получил шифровку о том, что на конспиративную квартиру в Каннах был совершен налет и многие его друзья арестованы.
Вскоре и в Тулузе стало «жарко». По совету своих французских друзей Питер и Одетта поселились в маленькой деревушке в горах, в двадцати пяти милях от Женевы. По легенде они изображали месье и мадам Шамбурн, проводивших в горах свой медовый месяц. Но легенда обернулась былью, и Одетта стала фактической женой Питера.
Это время и в оперативном отношении было очень удачным. Они совершили много поездок, инспектируя подразделения на местах и вербуя новых помощников. Тольке 6 февраля 1943 года подобрали сорок площадок. Радиосвязь работала безукоризненно. Все было бы хорошо, если бы не трагическая ошибка одного из сотрудников резидентуры и не тонкая работа сотрудников немецкого абвера, а конкретнее, унтер-офицера Блайхера. Произошел провал.
В два часа ночи 16 апреля отель спал, когда туда вошел Блайхер с итальянскими карабинерами (отель находился в итальянской зоне оккупации). Хозяин вышел и увидел вооруженных людей в холле. Он начал громко говорить, почти кричать, надеясь предупредить Питера и Одетту:
— Что вы желаете, господа? Это что, полицейская акция? Вы из полиции?
Дверь наверху открылась, показалась Одетта.
Германская полиция. Не волнуйтесь, мадам, покажите вашу комнату.
Она молча повела гостей. Питер лежал в постели с книгой в руках.
— Ваше имя?
— Пьер Шамбурн.
— Вы английский офицер и саботажник Питер Черчилль. Вы арестованы, вставайте! — заявил Блайхер.
К сожалению для него, Питера и Одетту оставила при себе итальянская жандармерия.
Когда Блайхер вернулся в Париж, начальник кричал на него:
— Разве вы не знаете, что Питер Черчилль — племянник премьер-министра?! Он будет очень важным заложником, а вы подарили его итальяшкам.
Понадобилось три недели и вмешательство самого генерала Штюльпнагеля, командующего немецкими войсками во Франции, чтобы Питера и Одетту доставили в Париж. Это случилось 8 мая 1943 года. Их направили во французскую тюрьму, теперь уже как мистера и миссис Черчилль, где они оставались год.
Вначале, пока Одетта была в распоряжении абвера, с ней обращались вполне пристойно — уговаривали, подкупали, даже водили в ресторан. Давать показания она отказывалась. Тогда ее передали в гестапо. Там разговор был совсем иной: ее начали пытать — прикладывали докрасна раскаленную кочергу к спине, вырывали ногти на ногах, но иногда угощали горячим чаем, сопровождая это замечанием, что для англичан чай — лучшее лекарство.
Ее снова уговаривали, стыдили за то, что англичане сбрасывают на немецкие города тысячи тонн бомб, убивая женщин и детей, и угрожали, что она будет нести ответственность за это. Гестаповец сказал:
— Хорошо, теперь мы проделаем ту же операцию с вашими ногтями на руках.
Как раз в этот момент в комнату для допросов зашел какой-то человек.
— Кто эта женщина? — поинтересовался он.
— Фрау Черчилль, герр майор! — отрапортовал вытянувшийся в струнку гестаповец.
Немцы о чем-то переговорили между собой, и гестаповец сказал.
— Если вы кому-нибудь расскажете о том. что здесь происходило, вам не сдобровать. А пока… — он отдал какой-то приказ палачу, тот положил пинцеты, которыми срывал ногти, на столик и вернул ей кофточку, чулки и туфли. — Пожалуйста, мадам.
Несколько дней спустя она предстала перед трибуналом. Кроме слов «Фрау Черчилль» она ничего не поняла из бумаги, прочитанной судьей-полковником на немецком языке.
— Я ничего не понимаю. — сказала Одетта.
— Мадам Черчилль! Вы приговорены к смерти по двум обвинениям: как английская шпионка и как француженка. Хайль Гитлер! — на четком французском произнес полковник.
Она посмотрела на судей и улыбнулась:
— Господа, но я могу умереть только один раз.
На следующее утро к ней явился Блайхер:
— Мне очень жаль, Лиза (он так назвал ее). Могу ли я для вас что-нибудь сделать?
— Вы увидите Питера Черчилля?
— Да.
— Пожалуйста, ничего не говорите о том. что они делали со мной, и о том, что я приговорена к смерти. Передайте, что я люблю его.
На другой день Одетта сказала надзирательнице.
— Доложите начальнику тюрьмы, что миссис Черчилль хочет видеть его.
Тот явился незамедлительно.
— Но ваше имя Шамбурн, а не Черчилль, — заявил он.
— Пусть уйдут эти люди, — Одетта показала на надзирательниц, и когда они вышли, продолжала: — Шамбурн — это фальшивое имя. а мое имя Черчилль, я жена капитана Черчилля. И со мной должны обращаться соответственно.
Она ничего не сказала о родстве с премьер-министром. Но имя злейшего врага магически подействовало на начальника тюрьмы, бывшего солдата.
Он отсалютовал Одетте и удалился. Вечером она получила коробочку с бисквитом.
Теперь обращение с ней изменилось. Шел 1943 год. Немцы были разбиты под Курском, союзники высадились на Корсике. Даже эсэсовки-надзирательницы понимали, что с родственницей Уинстона Черчилля лучше обходиться поуважительнее. Одетте удалось через одну заключенную коммунистку, которую освободили за отсутствием улик, передать своим друзьям весть о себе и Питере. Эта весть дошла до
