Рихард Зонненфельдт - Очевидец Нюрнберга
Геринг был чрезвычайно беспринципный человек. После того как он назначил Эрхарда Мильха статс-секретарем подчинявшегося ему министерства авиации, завистливые соперники донесли, что отец Мильха еврей, а это для нациста было совершенно немыслимо. Будучи главой гестапо, Геринг устроил ему свидетельство о рождении, по которому настоящим отцом Мильха стал чистокровный ариец, состоявший во внебрачной связи с крещеной матерью Мильха. Увековечивая свой подвиг, Геринг заявил: «Я тут решаю, кто еврей, а кто не еврей». Когда я напомнил ему об этом случае, он рассмеялся собственному остроумию, от удовольствия хлопая себя по ляжке. Никто еще так точно не воплощал различие верховенства закона и человека.
Геринг отличался беспринципностью, и, когда дело дошло до влиятельных генералов старой закалки, не хотевших подчиняться Гитлеру, их пришлось сначала обаять, а потом обессилить. В 1933 году, когда Гитлер стал рейхсканцлером, а Геринг — рейхсминистром без портфеля, консерваторы из числа высокопоставленных офицеров армии сохранили верность Гинденбургу, глубокоуважаемому генерал-фельдмаршалу Первой мировой войны и президенту Германии. Глядя на Гитлера сверху вниз, они считали его, бывшего ефрейтора, простого солдата, невежественным, необразованным авантюристом. И все-таки им пришлось признать, что верные штурмовики Гитлера числом почти миллион — опасные противники для их урезанной армии, которая по Версальскому договору была ограничена сотней тысяч солдат.
В 1934 году Гитлер пытался подкупить генералов, организовав убийство Эрнста Рёма, руководителя его собственных штурмовых отрядов, СА. Гитлер заявил, что Рём со своими подчиненными намеревался захватить власть. Герингу и Гиммлеру, который тогда еще подчинялся Герингу, хватило ума стать исполнителями Гитлера в этом злодейском заговоре. Геринг отвечал за убийства в Берлине — по слухам, их было около тысячи. Расправа с Рёмом и его главными помощниками задобрила высший генералитет армии, но не купила их энтузиазм по отношению к власти Гитлера. Когда я спросил Геринга, как он отнесся к убийству его друга Рёма, тот холодно ответил: «Он нам мешал».
Когда Гитлер выступил с предложением ввести несколько батальонов в рейнскую демилитаризованную зону, генералы громко воспротивились, считая это слишком рискованным ввиду большого превосходства французских и британских сил, противостоявших тогда Германии.
В то время Шпеер был с Гитлером и на допросе рассказал, как всех беспокоило возможное военное противодействие. «Мы ничего не смогли бы сделать, если бы Англия и Франция выразили хоть малейший протест и поддержали его военными действиями», — сказал он. Но они сидели сложа руки, и немцы стали обожествлять Гитлера, убедившись, что его решение избавиться от закоснелых генералов было решением гениального полководца.
Рядом эффектных маневров Геринг задумал прибрать к рукам вооруженные силы и другие силовые ведомства Германии, и это ему почти удалось. После убийства Рёма под властью Геринга оказалось больше миллиона штурмовиков СА. Будучи начальником Гиммлера, он также контролировал гестапо, полицию и СС. Геринг начал интриговать, чтобы сделаться военным министром и встать во главе традиционных вооруженных сил. У него на пути стояло два военных руководителя старой закалки.
Сначала Геринг разобрался с высокопоставленным шестидесятилетним генералом Вернером фон Бломбергом, военным министром. Геринг узнал, что Бломберг собирается жениться на известной куртизанке, и устроил так, чтобы Гитлера пригласили на свадьбу. После этого он рассказал Гитлеру о своем шокирующем «открытии» относительно невесты. Чтобы искупить позор фюрера, Геринг заставил Бломберга подать в отставку во избежание публичного скандала. Следующей мишенью Геринга был генерал Вернер фон Фрич, главнокомандующий сухопутными силами, самый высокопоставленный офицер под началом Бломберга. Фрич должен был стать преемником Бломберга на посту военного министра. Однако гестапо взялось за одного пользующегося дурной славой и подлого гомосексуалиста, которого принудили заявить, будто он занимался сексом с Фричем в туалете берлинского вокзала. Геринг сделал так, чтобы Гитлер стоял за занавеской в рейхсканцелярии, пока доносчик «признавался» в этой связи гестаповскому головорезу. Это погубило Фрича, несмотря на то что судебное расследование, которое позднее возглавил Геринг, сочло обвинения ложными.
Но Гитлер не оценил старания своего приспешника. Он упразднил военное министерство и назначил самого себя Верховным главнокомандующим вооруженными силами. Все военнослужащие от Геринга и генералов до рядовых должны были принести присягу верности лично Гитлеру как своему верховному командиру.
Сохранив верность перехитрившему его фюреру, Геринг согласился на предложение Гитлера сделать его самым высокопоставленным офицером Германии; позднее Гитлер также назвал Геринга своим официальным преемником на посту главы государства. Имея старую имперскую военную подготовку, которая подразумевала преданность, Геринг служил фюреру до тех пор, пока поражение Гитлера не стало неминуемым, и тот не оказался в тупике в своем берлинском бункере.
В Нюрнберге Геринг тоже проявлял беспринципность. Он пытался отрицать участие в планировании захватнической войны, утверждал, что не участвовал в военных преступлениях, геноциде и преступлениях против мира и не приказывал их совершать. Однако он все так же хвастливо разглагольствовал о своей роли национал-социалиста номер два в порабощении Германии путем ликвидации демократических институтов (это преступление не рассматривалось трибуналом). Когда его спросили, хотел ли немецкий народ войны, он беззаботно объяснил, как легко оказалось одурачить немцев: «Разумеется, народ войны не хотел. Зачем какому-то несчастному недотепе с фермы рисковать жизнью на войне, когда самое лучшее, что может с ним случиться, — это если он вернется домой целым и невредимым? Конечно, обычные люди воевать не хотят, ни в России, ни в Англии, ни в Америке, ни в Германии. Это понятно, но ведь, в конце концов, именно государственные вожди определяют политику, и повести народ за собой было всегда очень просто хоть при демократии, хоть при парламенте, хоть при фашистской, хоть при коммунистической диктатуре. Народ всегда можно заставить выполнить приказ вождя. Это легко. Нужно только сказать ему, что на него напали, и обвинить пацифистов в недостаточном патриотизме и в том, что они подвергают страну опасности. Это работает одинаково в любой стране».
В Нюрнберге Геринг, как бы обхватывая что-то своими оставшимися без колец руками, неоднократно заявлял, что готов нести ответственность за сделанное от его имени, и в это же время отрицал, что знал хоть что-либо из того, что делалось от его имени. В отличие от Риббентропа он не разглагольствовал, а просто повторял единственное объяснение: «Вы же не думаете, что я мог знать про весь этот вздор, который творился в моих бессчетных управлениях? У меня было столько дел. Но если вы располагаете документами, которые я подписывал или которые я видел, тогда я беру на себя ответственность за действия моих подчиненных».
Геринг утверждал, что его обманули и дезинформировали слишком ревностные соратники, такие как Генрих Гиммлер, который покончил с собой, и Мартин Борман, который исчез. Если Геринга прямо спрашивали насчет какого-нибудь зверства, он всегда отвечал: «Возможно, я что-то об этом слышал, но я занимал столько официальных постов и столько времени тратил, консультируя фюрера, у меня было столько важных дел. Как вы можете просить, чтобы я сейчас помнил такие мелочи?»
На всем протяжении допросов Геринг настаивал на том, что Гитлер мало что знал о концлагерях и еще меньше о массовом истреблении людей, голоде и всех остальных «прискорбных» жестокостях, которые тайно совершал этот как нельзя более кстати умерший злодей Генрих Гиммлер. А если уж Гитлер не знал о лагерях смерти, откуда было знать о них Герингу? Ах, как жалко, что Гиммлер умер! Рассказывая про злого Гиммлера, Геринг как-то заявил Амену: «Мой дорогой полковник, вам бы понравилось допрашивать этого человека». Как будто говорить о холокосте — приятное развлечение.
Но как бы он ни изворачивался, все-таки иногда мне удавалось его поймать. Изредка к помощи Геринга прибегал его младший единокровный брат Альберт, невероятный гуманист, утверждавший, что он находился в дружеских отношениях со многими, кто подвергся нацистским преследованиям. Мы с энсином Биллом Джексоном, сыном судьи Джексона, подозревали, что брат Геринга брал деньги за помощь в освобождении узников из концлагерей. Это был нерешительный свидетель, который то и дело добровольно рассказывал нам то, о чем его не спрашивали. Однако некоторые люди, в частности знаменитый композитор Франц Легар, свидетельствовали о необычайном великодушии и человечности Альберта, подтверждая его показания. По настоянию брата Геринг не раз организовывал освобождение из концлагерей заключенных, которые и не должны были там оказаться. Возможно, брат Альберт считал, что, рассказав об освобождении их от смерти, которое устраивал брат Герман, он откроет смягчающие обстоятельства, но это у него не вышло[5].
