Дэвид Финкель - Хорошие солдаты
Откуда взялись эти названия? Кто была эта мертвая девочка и как она умерла? На данной стадии войны никто такими вопросами не задавался. Стремиться в Ираке не предполагать, а знать — сплошь и рядом напрасный труд; так или иначе, названия были уже жестко закреплены, и не только в ЗО батальона 2-16, но и по всему Багдаду, который карта тоже изображала. Район за районом Багдад являл себя Козларичу во всей полноте — восточная часть, в большой степени шиитская после нескольких лет жестоких этнических и религиозных чисток, вызванных войной, и западная, в большой степени суннитская. В западной части действовали ячейки Аль-Каиды, в восточной — боевики радикального религиозного деятеля Муктады аль-Садра — так называемая армия Махди (Джаиш-аль-Махди, у американцев сокращенно ДжаМ). В западной части американских военных атаковали террористы-смертники, в восточной применялись особо опасные СВУ — так называемые снарядоформирующие заряды (СФЗ), один из которых легко пробил броню «хамви» Каджимата. Батальон 2-16 находился в восточной части, и ее очертания на карте, когда Козларич на нее смотрел, с каждым днем казались ему все уродливее и уродливее, особенно продолговатый полуостров, который река Тигр, текущая с севера на юг и делящая город пополам, образует, поворачивая в одном месте на запад и затем обратно на восток. Форму полуострова корректно называли «каплевидной», но Козларич не всегда был корректен.
— Отличная метафора для всего, что здесь происходит, — сказал он, глядя на полуостров, резко вдающийся в западную часть города. — Ирак сам себя дрючит.
А раз так, его война состояла в том, чтобы взяться за все это — за ДжаМ, за СФЗ, за груды мусора, за реки нечистот и все остальное — взяться и навести порядок. Никому пока что это не удавалось, но он испытывал такую уверенность, что сделал предсказание:
— Перед нашим отъездом я батальонную пробежку проведу. Пробежку оперативной группы. В шортиках и маечках.
Он показал маршрут пробежки на карте: «Плутон», потом Первая улица, потом «Денем», потом «Хищники» — и домой.
— Вот моя цель — и чтобы без единой потери, — сказал он, и ради этого он был готов использовать все средства, входившие в состав стратегии борьбы с повстанческими движениями, включая то, о котором на странице 1-29 руководства говорилось вот что: «Вести эффективную, широкую по охвату и непрерывную информационную деятельность». На ПОБ действовала финансируемая американцами радиостанция, и туда-то Козларич и направился однажды вечером обратиться через посредство радио «Мир 106 FM» к жителям своего «миленького такого дерьмового поганого райончика».
Воздух, как обычно, был пыльный, и ветер, дувший на сей раз с запада, нес с собой вонь горящего пластика. Козларич прошел мимо трейлера, служившего уборной, под которым жил дикий кот с неимоверно распухшими яйцами. Уже само то, что котяра был цел, безусловно, кое-что говорило о живучести обитателей страны, где существование свелось к выживанию. Мышей и крыс на ПОБ для него хватало, но зато имелись такие существа, что были не прочь убить кота, например, лиса, которая то пробегала мимо, держа в зубах что-то извивающееся, то стояла, скалясь и поглядывая на солдат, входивших и выходивших из уборной.
Затем он прошел мимо места швартовки ярко-белого аэростата, парившего высоко над ПОБ с дистанционно управляемой камерой, которую можно было навести на любые события внизу, в тысяче футов от летательного аппарата. День и ночь аэростат висел в воздухе, глядя вниз и вокруг, и этим же занимались камеры слежения на мачтах, беспилотники, реактивные самолеты и спутники, так что порой казалось, будто небо вплоть до райских кущ нашпиговано глазами. Летали и вертолеты, оснащенные тридцатимиллиметровыми пушками и камерами высокого разрешения, которые можно было точно навести на любую цель. Однажды такой целью оказался лежавший на боку дохлый буйвол, у которого из заднего прохода торчали провода. Заподозрив, что в прямой кишке у буйвола спрятано СВУ, пилот подвел вертолет поближе, и камера фиксировала все происходящее. Вот буйвол. Вот провода. Вот к заднице буйвола трусит собака. «Сообщаю: замечена собака, которая лижет СВУ», — радировал пилот и открыл огонь.
Затем Козларич миновал армейский магазин, который вскоре придется временно закрыть, потому что ракета пробьет крышу и взорвется около стойки с журналами «Максим», и вошел в сильно поврежденное четырехэтажное здание, раньше служившее больницей.
Студия находилась на верхнем этаже рядом с комнатами рабочих, приехавших в Рустамию из Непала и Шри-Ланки чистить сортиры, выметать бесконечную пыль, спать по шесть человек в комнате и слушать заунывные песни через плееры с металлическим звуком, купленные в жалких магазинчиках на первом этаже больницы. Двери комнат были расщеплены и облуплены, и за одной из дверей действовала радиостанция. Руководил ею местный житель, которому военные платили 88 тысяч долларов в год. Он назвался Мухаммедом, но затем признался, что Мухаммед — фальшивое имя, которое он взял, чтобы скрыть свою личность. Другим сотрудником был Марк, переводчик, тоже из Багдада и тоже признавшийся, что на самом деле его зовут иначе.
— Дорогие радиослушатели! Предлагаю вашему вниманию новую передачу, — сказал Мухаммед, или как там его по-настоящему звали, тем, кому вздумалось послушать «Мир 106 FM», и с этого началась первая из серии передач, исчислявшейся десятками. Процесс был не так прост. По-арабски Мухаммед сказал слушателям:
— Наш первый вопрос подполковнику Козларичу: какова в настоящий момент ситуация в Новом Багдаде?
Марк перевел это на английский, Козларич начал по-арабски: «Шукран язилан, Мухаммед» — «Спасибо большое, Мухаммед», — а затем перешел на английский.
— Еще восемь недель назад тут был разгул преступности, — сказал он. — Межобщинное насилие. Многочисленные убийства. Частые взрывы бомб — бомб на обочинах дорог, СВУ, СФЗ, автомобилей со взрывчаткой, — из-за которых гибло много мирных граждан. Теперь этому положен конец. Преступность снизилась на восемьдесят с лишним процентов. Жители Девятого Нисана начинают чувствовать себя в безопасности.
Он подождал, пока Марк, или как там его по-настоящему звали, переведет сказанное, затем продолжил:
— Часть, которой я командую, называется оперативная группа «Рейнджер». Это примерно восемьсот первоклассных американских солдат. Все, что они делают, они делают под контролем и дисциплинированно. И одна из задач, которые я как начальник перед ними ставлю, — это идти к гражданам Ирака, разговаривать с ними, выяснять, что они думают, что переживают, чего больше всего опасаются и как мы можем наилучшим образом помогать им и иракским силам правопорядка в создании максимально безопасной для них среды обитания.
Он снова дождался, пока Марк переведет, и сказал:
— Итак, сейчас положение неплохое, но оно должно стать и станет еще лучше… — И в таком духе он говорил тридцать шесть минут, а закончил он, стараясь завоевать доверие людей, словами: «Шукран язилан», и Мухаммед тоже сказал: «Шукран язилан», и Козларич сказал: «Масалама, садики», и Мухаммед сказал: «Масалама».
Этого требовала стратегия борьбы с повстанческими движениями, и в рамках этой же стратегии, стремясь к «расширению и диверсификации национальных полицейских сил», Козларич встретился с офицером иракской армии, жившим недалеко от ПОБ в начальной школе, которую забрали для своих нужд иракские власти. Стены там были розовые. Их украшали вырезанные изображения канарейки Твити.[5] В комнате стояла одна койка, работал маленький телевизор, подключенный к спутниковой тарелке, и, когда иракец принес Козларичу апельсиновую газировку, из телевизора раздался какой-то рев.
— Итак, вы начинаете завтра зачистку? — спросил Козларич, не обращая внимания на звук.
— Да, — ответил иракец, переводя взгляд с Козларича на экран, где шел фильм, показывавший американских солдат под огнем противника.
— Как вы лично оцениваете настроения иракцев в Багдад-аль-Джадиде?[6] — продолжил Козларич.
— Большинство тут из Садр-Сити, — сказал иракец, глядя, как в замедленном движении брызжет кровь, как в замедленном движении идет стрельба, как в замедленном движении перемещается актер Мел Гибсон. — Как только американцы начинают давить на Садр-Сити, они бегут сюда.
— Какую зону нам, по-вашему, надо зачищать следующей? — спросил Козларич и тоже посмотрел на экран — посмотрел и умолк, поняв, что идет фильм о знаменитой битве Вьетнамской войны, которая произошла всего через несколько недель после его появления на свет. Во многом та война предопределила его желание стать участником нынешней войны. Она была фоном, на котором он рос со дня своего рождения, с 28 октября 1965 года, когда число убитых на ней американских военных равнялось 1387, до ее конца в апреле 1975 года, когда погибших было уже 58 тысяч, а он в свои девять с половиной лет думал, что хотел бы служить в армии. На него повлияли не столько эти смерти и не столько политика, сколько романтические мальчишеские представления об отваге, о долге и особенно сцены, которые он видел по телевизору: освобожденные военнопленные в объятиях плачущих родных. Но даже сильнее, чем эти сцены, подействовали на него сообщения о битве в долине реки Йа-Дранг, которая началась, когда американский батальон был десантирован посреди превосходящих сил противника и вступил в смертельный бой с 2 тысячами северовьетнамских солдат. Годы спустя, уже находясь в армии и изучая ошибки Вьетнама, Козларич изучал также и героическое поведение участников этой битвы, и, когда вышла посвященная ей книга «Мы были солдатами… и были молоды», он, держа экземпляр в руке, встретился однажды с командиром того батальона Хэлом Муром и попросил его дать совет. «Доверяй своим инстинктам», — написал Мур на книге. С тех пор Козларич неизменно старался им доверять, и теперь он — странное дело! — будучи, как Мур, командиром батальона, смотрел в Ираке экранизацию книги о сражении, которое в изрядной мере, можно сказать, сделало его тем, чем он стал.
