54 метра (СИ) - Попов Александр
– Она, наверное, ошиблась. Вот малявка невнимательная! Где ты сейчас находишься?
– На переговорном пункте возле стадиона.
– А, понятно. Выходи на улицу и жди десять минут. Я сейчас ему позвоню, и он к тебе подъедет.
И я вышел. Нервно куря, я ждал и нервничал, вращая головой по сторонам в поисках патруля, способного и до мертвого докопаться, коих здесь было великое множество.
Ждать пришлось недолго. Спустя обещанные десять минут возле меня остановились две тонированные черные «Волги». Дверь одной из них открылась, и из нее вышел «капраз». Внешность его была подобна капитану Гранту. Этого персонажа, честно говоря, визуально не помню, но ассоциативный ряд, связанный с благородными сединами, подсунул в мою голову почему-то именно его.
– Здравствуйте, вы – Попов? – спросил офицер.
– Да! – ответил я.
Сделав знак рукой, он отпустил автомобили, и мы остались одни.
– Ну, как там Наташка? Нормально? Где хочешь служить? Если хочешь, можешь у меня писарем сделаться.
– А? У? Гу? Ы? – не зная, как себя вести и как попытаться ответить хоть на один вопрос, я издавал подобные звуки, мотая головой, подобно шарнирной игрушке на «торпеде» машины, в разные стороны, но больше вверх и вниз. А он не останавливался, демонстрируя деловую хватку.
– Сигареты есть? – и, не дождавшись ответа, вынул из своего дипломата и всучил мне в руки блок «Тройки».
– Спа… – хотел я проявить воспитанность и отказаться, но был снова перебит.
– Есть хочешь? – и вручил полдюжины магазинных пакетов вафель и печенья.
– Спа… – снова постарался отблагодарить офицера, но он продолжил:
– Может, денег нет? – и дал мне три красные сотенные купюры.
– Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться! – начал официальное обращение я, наконец, дождавшись своей минуты.
– Бля-я-я, ну, что ты заладил: «Разрешите, бла, бла, бла», мне этой уставщины за весь день еще в уши пихать килограммами будут, так что давай без нее обойдемся. Лучше говори просто и по делу.
– Я хочу в Гремиху.
– Давно я таких оригиналов не встречал. Может, еще раз подумаешь? К себе возьму. Будешь туда-сюда бумажки носить при штабе. Служба пройдет – не успеешь оглянуться.
– Нет, – отрезал я. – Я уже обо всем подумал. Я уже пять лет живу и варюсь в огромных людских массах, где у каждого свой характер, свое настроение. И поверьте мне на слово, я устал от них. Мне хочется служить в маленькой отдаленной части, на краешке земли. Там, куда проверку отправляют, как в наказание самой проверке. Большего зла, чем исходит от людей, ни от кого не исходит. Чем меньше людей, тем меньше зла. Понимаете?
– Понимаю. Но этим местом пугают уголовников, призванных и попавших к нам. Поэтому я еще раз спрашиваю. Ты уверен?
– Уверен на все сто процентов. Поверьте, это обдуманное решение и, в любом случае, отмене не подлежит, – говорю я четко, с серьезным лицом.
– Как скажешь. Сегодня же сделаю на тебя запрос.
Он садится в подъехавшую черную «Волгу» и уезжает. А через неделю пришел мой вызов в гарнизон «Летающих собак». Пораспределению со мной отправляли еще троих. Итого: нас четверо, тех, кто будет со мной служить где-то на краешке земли.
Шторм на теплоходе «Клавдия Еланская» кидал нас вверх и вниз, влево и вправо. Переваренная еда выскакивала из нас при особо сильных толчках корпуса и падала на зеленый ковролин. Я, зная особенность морских путешествий и причуды вестибулярного аппарата, много не ел перед путешествием, ограничившись пачкой сухих галет. В гарнизон, куда нас везли, можно было попасть теплоходом и вертолетом. Второй вариант был отметен сразу по причине дорогостоящего топлива и отсутствия острой необходимости нашего срочного присутствия на рубежах Родины. Хотелось скорее стать на землю и почувствовать твердь без шатаний. «Молодых», то есть, нас, забрал, как всегда, какой-то уродец с манией величия. Он рассказывал нам о трудностях жизни на новом месте, зачем-то сгущая краски.
– Заткнись, старлей. Незачем молодых пугать. Приедем, по месту разберемся. А так только панику наводишь. Небось, сам в кабинетике сидишь и бумажки катаешь? А то, о чем ты рассказываешь, в новостях увидел. Так? – спросил я.
Старлей охренел от такого обращения и, сотрясая своим пятым подбородком, на котором росла ужасная бородка, похожая на кучу лобковых волос, прошипел:
– Старшина, застрелю тебя в карауле. Местность глухая. Тундра. Съедят тебя звери.
– Не горячись, вот увидишь, в твое распоряжение не попаду. Мой дядя – адмирал Попов (старая выдуманная тема), слышал о таком? И у тебя-то духу меня убить не хватит, а вот я стукну тебя по темечку и, смазав маслом твое жирное тело, в иллюминатор попытаюсь пропихнуть. И будет оно плавать по мировому течению-Гольфстриму. Но не обольщайся, что говно и не утонешь. Вода здесь плюс пять градусов. Через двадцать пять минут умрешь от переохлаждения, прежде чем пухлыми ручками сумеешь догрести до берега, где и не растет-то толком ничего. Или лучше, придушу тебя твоими же шнурками, чтобы наверняка. Никто ничего не докажет, потому что твое тело обглодают рыбы и оно даже не сможет всплыть из-за отсутствия мяса. И где-то далеко твоя мама купит жирную селедку, которая глотала куски твоего жирного тела и съест ее, облизав жирные пальцы.
– Вы все свидетели, он мне угрожает! Я тебя, урода, засажу в дисциплинарный батальон! Сгниешь в говне!
– Да я только оттуда, из говна! И никто не будет тебе свидетелем, потому что мы и ты живем по разные стороны баррикад. Вы – офицерье с ярко выраженным завышенным самомнением, наши негласные враги. Любой нормальный матрос при удобном случае вам нож в брюхо всадит или пулю в голову пустит.
– Тебе ПИЗДЕЦ! – принялся орать жирный низкорослый старлей. В итоге он убежал в бар залечивать свое самолюбие спиртным.
– Ну вот, так лучше не делать, если у вас еще осталась хоть капелька терпения. Идите по кораблю прогуляйтесь, что ли. Все равно тошнить-то уже нечем, а на свежем воздухе качка легче переносится. Честно говорю.
С этими тремя парнями я подружился, пока месяц ждал в Североморске, когда нас заберут и сопроводят «дальше по этапу». Родом из Сибири, они уже прошли полгода «учебки», и теперь ждали внедрения в новый коллектив…
– Ты – ШАКАЛ, учившийся на ШАКАЛА. Годы твоей учебы не считаются за настоящую службу. Ты приравниваешься к обычному ДУХУ, – цедят сквозь зубы одаренные властью ДЕДЫ.
Вот уроды, отслужили здесь, как у Христа за пазухой, полтора года, и считают себя прошедшими какие-то тяготы и лишения. Знали бы они, сколько раз я становился НИКЕМ. Знали бы они, сколько говна мне пришлось сожрать самому, каждый раз доказывая новому отряду австралопитеков свое право БЫТЬ. Теперь я воспринимаю это как часть ритуала знакомства с новым коллективом.
Эти были непредусмотрительны и сидели, утопая пятой точкой в пружинах кровати, облокотившись спиной о стену. С такой позиции резко не встанешь, для этого необходимо сделать много движений. Эх, как я устал от такой жизни! Я уже не боюсь проявлять насилие, как гарантию своей маленькой свободы и уважения. Но мне противна моя жизнь. Представьте, что каждый раз, когда вы устраиваетесь на работу, вам приходится вышибать все говно из людей, которые на год или полтора раньше вас туда устроились. Представили? А я поменял достаточно мест и коллективов и только в одном не стал показывать зубы, а зря. Не покажешь зубов – сочтут за слабого и попробуют унизить. Что и получилось.
Неожиданно для ДЕДОВ поднимаю согнутую в колене ногу и резко разгибаю, перенося вес тела на нее. Голова говорившего матроса-старослужащего не смогла даже откинуться назад, прижатая к стене. Уверен, ему на секунду показалось, что его череп вот-вот лопнет, как грецкий орех, зажатый в дверной косяк закрывающейся двери. Ударом ему с брызгами крови сплющило носовые хрящи, и он хватается за лицо обеими руками, громко мыча от боли. Второй, пытаясь быстро встать, переносит свой корпус вперед, чтобы сходу оказаться на ногах. Его голова на мгновение оказывается на горизонте, параллельно железному остову соседней кровати. В этот момент я как бы втаптываю этого ДЕДА в железо, ногой припечатывая его лоб к нему. Старослужащий оглушен и начинает соскальзывать обессилено на пол, хватая руками воздух. На секунду, замешкавшись для футбольного размаха, бью его теперь снизу. Ботинок тупым концом врезается в лицо. Голова с силой подпрыгивает, увлекая за своим движением тело, прислоняя его к прикроватной тумбочке, и расслабленно свешивается на бок. Из рассеченной кожи на лбу выступила кровь, а изо рта потекли красные слюни, похоже, выбиты зубы.
