Александр Лебедь - За державу обидно
С инструктирующими я во многом, мягко выражаясь, не был согласен, но… Есть! Первый визит в Тулу Николай Андреевич нанес в начале февраля. Команда его, с которой я предварительно познакомился, поразила меня (по неопытности) глубоким знанием местной конъюнктуры, раскладки политических сил, знанием массы слабых мест многих представителей местного партийного, советского аппарата. Впечатлило и прибытие генерал-полковника Моисеева. Многочисленная свита, образцово-показательный ансамбль песни и пляски Группы советских войск в Германии, человек сорок (если память не изменяет) солдат-отпускников, уроженцев Тулы, масса сувениров и водка… водка… водка…
На организационном совещании под почетным председательством Николая Андреевича был уточнен намеченный ранее план действий, и машина закрутилась. В соответствии с бессмертным завещанием Н. В. Гоголя (смотри «Мертвые души» — визиты Чичикова) мы посетили всех сильных мира сего за вычетом разве что прокурора. Схема везде была примерно одинакова. Поскольку к депутатам у нас отношение было да и, пожалуй, осталось потребительское, следовало знакомство с бурным проявлением радости с обеих сторон, немножко маниловщины: хорошо было бы, если бы… и разговор уходил в деловую плоскость, смысл которой — а что может кандидат? Потенциально Николай Андреевич мог многое, поэтому на обещания он не скупился. Кое-что начало немедленно реализовываться в жизнь. Завершались такие встречи, как правило, поднятием ряда тостов за успех. Когда визиты к представителям тульского бомонда завершились, я под благовидным предлогом — дивизией командовать надо — от посещений сельских районов уклонился — стало невмоготу. И очень правильно сделал, ибо Николай Андреевич с каждого очередного сельского района вместе с командою возвращались «пьяным пьянющими и лыка невяжущими». Именно тогда я сказал сам себе: «Боже тебя упаси, Александр Иванович, лезть в нардепы! Ты столько не выпьешь!»
И вот предвыборное собрание в Туле. Из трех кандидатов Николаю Андреевичу по жребию досталось выступать первым. Я на том собрании сидел в качестве приглашенного и имел возможность оценить блестящее ораторское искусство генерал-полковника Моисеева. — Он всех похвалил, он никого не зацепил, ненавязчиво, но многозначительно выпятил выигрышные места своей программы, не менее ненавязчиво, как бы к слову, подвел итоги уже проделанной работы. Не менее искусно ответил он и на вопросы: легко, весело, непринужденно, вдаваясь в подробности там, где тема была, ему хорошо знакома, с шутками и прибаутками отметая тяжелые вопросы. Сидишь ты себе в зале, в котором почти 800 человек, и возникает у тебя какой-нибудь умный, нужный, но каверзный вопрос, записываешь его на бумажку, отправляешь в президиум и, затаив дыхание, ждешь… На твоих глазах бумажку разворачивают, пробегают ее глазами и, не озвучивая вопроса, мило улыбаясь, говорят что-нибудь типа: «Тут товарища Сидорова интересуют некоторые интимные подробности, извините!» И пошли дальше. И будешь ты подпрыгивать пытаясь доказать ближайшим соседям, что вопрос-то умный и по делу, никакой тут интимности. И вообще, как же так? А они на тебя будут смотреть осуждающими взорами в которых будет читаться: «Молчи, бестактный дурак». В общем, это был высокий класс!
Закончил свое выступление Николай Андреевич под продолжительные аплодисменты большинства присутствующих в зале.
Вторым выступал кандидат-рабочий. По всему было видно, что это хороший, честный и чистый человек. Именно поэтому его было по-человечески жалко, когда он коряво и невпопад отвечал на все вопросы подряд, и в речи, и в ответах на вопросы многократно и не к месту упомянул о горячем сердце и чистых руках, но… не тот образовательный уровень, полное отсутствие ораторского искусства, путаная, а может быть, путанно доведенная программа… Он вызывал жалость и сострадание, а политический деятель не имеет права быть жалким, по этой причине он был не конкурент.
Третьим был инженер. Этот провел свою речь блестяще. Как я чуть позже разобрался — его готовил к ней психолог. Хороший язык, умеренные жесты, талантливо расставленные акценты. Инженер был хорош, но в конце, как говорят, «подставился». Перед аудиторией, добрую половину которой составляли военнослужащие, демопацифистски настроенный инженер забыл наставления мудрого психолога, взял да и брякнул, что армия — это сборище дармоедов и она нам даром не нужна. Очарование мгновенно пропало. Возмущенные крики, свист, гвалт. Резкие, как выпады шпаги, вопросы. Инженеру бы сдать назад, но его, по всему видно, свежеизготовленная, с многочисленными техническими недостатками, демократическая надстройка твердо стояла на марксистском базисе, он продолжал по-ослиному упорствовать в заблуждениях, втянулся в перепалку и потерял лицо.
В результате голосования 50-процентный рубеж, определяющий допуск к выборам, легко и уверенно преодолел один генерал-полковник Моисеев, став, таким образом, безальтернативным кандидатом.
Публика в зале взорвалась: как, опять один кандидат, опять сплошной «одобрямс»? Последовала бурная и продолжительная словесная перепалка, с истерикой, с покушениями на оскорбления, в итоге было принято решение провести переголосование между инженером и рабочим, дабы выдвинуть кого-то из них и, таким образом, создать Моисееву альтернативу.
Страсти поутихли. Комиссия занялась подготовкой нового голосования, был объявлен большой перерыв, и все столпы местной политической мысли отбыли пить кофий, рассуждая по ходу о том, что военные своего кандидата протащили, удовлетворились и уже теперь-то совершенно непринужденно отдадут свои симпатии кому-то из оставшихся претендентов. Кофий был хорош!
Но многие не знали, а кто знал, наверное, забыл, что солдат без команды — дурак. Во время перерыва по фойе быстро и организованно «прошелестела» команда: «При голосовании воздержаться». Ни рабочий не додумался предложить голоса своих сторонников инженеру, ни инженер рабочему. В результате повторного голосования инженер набрал около двадцати пяти процентов голосов, рабочий — меньше десяти — и оба «пролетели». Шум, гвалт, свист, хохот, но предвыборный поезд, ехидно мигнув фонариком последнего вагона, ушел… Да, кофий был хорош…
«Дело сделано, — сказал главный дирижер команды, ее идейный вдохновитель и организатор всех предвыборных побед полковник-кавказец из политуправления Группы войск, «Теперь-дело техники». Умный, глубокий, ироничный был человек, жаль, фамилию не помню. Ситуацию во всей ее многовариантности мог просчитывать и моделировать безупречно. Какую он там штатную должность занимал — бог весть, но то, что был Мастером человековедения — это безусловно. Для него не существовало эмоций, точнее, он манипулировал ими, как фармацевт порошками: мог изготовить лекарство, мог — яд. Короче говоря, ему были ведомы потаенные законы Управления Человеческим Стадом, и он знал, что говорил.
Дальше, действительно, все пошло, как по писаному. Николай Андреевич еще разок на пару дней появился в городе-герое Туле и пропал. 26 марта народ потянулся на голосование, да-да, именно на голосование. Выборы — это от слова «выбирать», иметь право выбора, а выбора как раз и не было. Что уж там сработало, не берусь судить, то ли бессмертный принцип, открытие которого приписывают И. В. Сталину: «Не важно, как проголосуют, важно, как сосчитают», то ли многолетняя привычка советского народа именно голосовать, надеясь на подступах к урне перехватить что-нибудь вкусно-дефицитное, но генерал-полковник Н. А. Моисеев был дружно избран и стал депутатом Верховного Совета СССР. А может, при избрании свою роль сыграло необычайное удобство подсчета голосов избирателей в Туле и Германии одновременно? Кто скажет, что это неудобно — пусть первый бросит в меня камень. А может, мы действительно страна дураков, и лапша, которую нам систематически развешивали на уши, уже к ним приросла и не стряхивается? Трудно сказать, да, наверное, это теперь не так уж и важно, это теперь, можно сказать, история, ее можно оплевать, можно возвысить — переделать нельзя. Факт то, что, став депутатом, Николай Андреевич автоматически, как человек, получивший мандат доверия народа, стал Начальником Политуправления Всея Сухопутных Войск. Я тогда служил в войсках воздушно-десантных, и как он там себя, в сухопутных-то войсках, проявил — не знаю. Как депутат же мелькнул он безгласно несколько раз на экране телевизора и растворился навеки в политическом небытии. Конъюнктура она и есть конъюнктура.
Бессердечные авантюры генерала Сердечного
Жизнь и служба продолжались. 25 марта я с группой офицеров улетел на неделю для работы в Кострому, до предела обострив отношения с бывшим командиром дивизии генерал-майором Ф. И. Сердечным, ставшим тульским областным военным комиссаром.
