Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции

В нашей компании был еще Вадим Делоне. Мы не стали его брать с собой и вообще посвящать в дело, потому что на нем висел условный срок. Но свою судьбу он все равно нашел через полгода на Красной площади.

Я… Мой отец, украинский историк и писатель Николай Васильевич (Микола) Горбань, проведший много лет в ссылке, сидевший в тюрьмах, рассказывал как-то, что в тобольской ссылке вместе с ним ходил отмечаться один анархист – с дочкой – и подшучивал: “Микола, я помру – за меня дочка отмечаться будет, а ты помрешь – кто за тебя пойдет отмечаться?” Пришлось мне не сладко, но не ужасно тоже. Везло все время на хороших людей. Жалко, не обо всех есть место сказать. Но вот два имени. В. К. Арзамасцев был директором профтехучилища в Омске, которое я после изгнания из университета закончил. Рекомендовал меня к восстановлению в Новосибирском университете. На его характеристику пришел оскорбительный ответ: дескать, не вам о Горбане судить (дело в том, что я никогда не каялся, нет, не из какой-нибудь особой идейности, а просто, чтобы не потерять целостность души – потом бы себе не простил). А он тем временем стал секретарем горкома комсомола, и ответ вернулся к нему. Собрал горком, приняли решение – рекомендовать в местный пединститут. Опять же без покаяний – просто считал, что способному человеку надо учиться.

Другой, Г. С. Яблонский, – сам “подписант” (письмо 46-ти, против процесса Гинзбурга и Галанскова, Новосибирский Академгородок), сам с проблемами, четырежды устраивал меня на работу. И три раза выгоняли все по тем же причинам. Кем только я не был – и токарем, и актером, и ночным сторожем, но в основном научным “негром”: писал чужие статьи и диссертации.

Сейчас все в порядке, сотни статей, полтора десятка книг, есть уже литература “о”. Меня иногда спрашивают: “Не жалко ли: ведь если всю энергию, затраченную на поиски работы, на работу не по специальности, – да на науку, то где бы ты сейчас был?” Отвечаю: не жалко. Я по убеждению не вполне правозащитник и не вполне демократ. Сократа приговорили вполне демократично – и что? Но я считаю, что человек может не повиноваться власти, если власть терзает людей. И если тошнит, и если ты не с ними, то можешь и на площадь – потом дышать легче будет. Зачем, ведь не изменишь ничего, ведь не думали же мы, что Гинзбурга с Галансковым освободят. Нет, но что-то мы изменили – другие увидели, что можно быть собой и встать против. И в августе 68-го в Новосибирском Академгородке уже другие повторили протест. И снова все узнали, что власть над духом не властна».

Вторая жизнь «Гомера»

В мае 2013 года исполнилось бы 100 лет одному из самых известных агентов советской внешней разведки Дональду Маклэйну304, входившему в знаменитую «кембриджскую пятерку». Он умер в Москве 7 марта 1983 года на семидесятом году жизни. О работе Д. Маклэйна на советскую разведку известно гораздо больше305, нежели о «советском» периоде его жизни. Между тем более тридцати лет из прожитых им шестидесяти девяти Маклэйн провел в СССР. Об этой второй жизни бывшего разведчика, ставшего крупным ученым, и пойдет речь в данном очерке, написанном на основе документов из архива Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО РАН), где он проработал более двадцати лет.

6 июля 1961 года в ИМЭМО появился новый научный сотрудник – высокий представительный мужчина лет пятидесяти, с хорошими манерами. Звали его Марк Петрович Фрейзер. По-русски он говорил с заметным акцентом, выдававшим иностранца. В институте быстро поняли, кто он на самом деле. Все западные СМИ начиная с 1951 года, когда руководитель американского департамента МИД Великобритании Дональд Маклэйн бежал в СССР, часто писали о нем, публиковали его фотографии. За десять лет, истекших со времени его бегства, на Западе было выпущено несколько книг о Маклэйне и его кембриджских товарищах – Киме Филби и Гае Берджессе, тоже агентах советской внешней разведки. Разумеется, многие сотрудники ИМЭМО, бывая на Западе, были знакомы с этими публикациями.

Из автобиографии Дональда Маклэйна, написанной им в 1972 году:

«Родился 25 мая 1913 г. в Лондоне, Англия. Отец, шотландского происхождения, был юристом и политическим деятелем от партии либералов. Он занимал пост министра просвещения Англии в 1931 – 1932 гг. Умер в 1932 г. Мать умерла в 1964 г. в Англии. Старший брат погиб на войне в 1942 г. Второй брат умер в Новой Зеландии в 1970 г. Сестра и младший брат живут в Англии.

Я учился в платной средней школе-интернате в 1920 – 1931 гг. и в Кембриджском университете в 1931 – 1933 гг. Вступил в Коммунистическую партию Великобритании студентом в 1932 г. Учился в Лондонском университете в 1933 – 1934 гг. По образованию – специалист по Франции и Германии. В 1934 г. вступил в английскую дипломатическую службу, в которой служил до 1951 г. Служил заведующим отделом США МИД Англии. С 1948 г. имел ранг советника.

Женился в Париже 10 июня 1940 г. в период службы в английском посольстве в Париже на Марлинг Мелинде, американского гражданства. Сыновья родились в 1944 и 1946 гг. в Нью-Йорке, США, в период службы в английском посольстве в Вашингтоне. Дочь родилась в Лондоне в 1951 г.

Приехал в СССР в 1951 г. Жена и дети – в 1953 году. По просьбе компетентных инстанций принял фамилию Фрейзер Марк Петрович…»306

Сын видного британского политика Дональд Маклэйн, увлекавшийся коммунистическими идеями, был завербован советской разведкой в августе 1934 года, при посредстве своего студенческого приятеля Кима Филби, в свою очередь завербованного в июне того же года307. Поначалу он получил агентурный псевдоним «Вайзе», затем – «Стюарт», а впоследствии – «Гомер».

Сам Маклэйн объяснял свое решение отчетливо сознававшейся им нараставшей угрозой фашизма. Маклэйн видел, что правительство его страны не только не понимает всю степень этой угрозы, но даже пытается заигрывать с нацистской Германией и фашистской Италией. К тому же и в самой Англии в то время наблюдался подъем фашизма, влиянию которого подверглась даже часть британского правящего класса.

На этом фоне, еще более омраченном глубоким экономическим кризисом, поразившим ведущие страны Запада, Советский Союз, где еще не развернулись массовые репрессии, имел весьма привлекательный имидж в глазах европейских интеллектуалов, многие из которых воспринимали СССР как вторую родину.

Маклэйн вспоминал, с каким огромным успехом в Англии проходили гастроли Камерного театра Таирова, показавшего новое, революционное искусство, разительно отличавшееся от затхлых мещанских поделок, ставившихся в лондонских театрах. Именно со знакомства с передовым советским искусством того времени (театрами Таирова и Мейерхольда, авангардной живописью и конструктивистской архитектурой) началось приобщение юного Дональда Маклэйна к идеям коммунизма. Его симпатии к Стране Советов, которую студент Маклэйн воспринимал в значительной степени идеалистически, крепли по мере того, как он осознавал, что СССР – единственное государство в Европе, способное остановить фашизм. В этом смысле согласие Маклэйна работать на советскую разведку было осознанным и искренним. Это подтверждает и один из близких друзей Маклэйна.

Из воспоминаний Джорджа Блейка, другого знаменитого советского разведчика:

«Важно понять причины, по которым Дональд согласился работать на советскую разведку. В то время, когда он был завербован, когда на советскую разведку стали работать другие члены “кембриджской пятерки”, все они видели свой долг в том, чтобы помочь Советскому Союзу, потому что они видели в нем единственную надежду на лучшее будущее человечества в условиях подъема фашизма в Германии. Они видели, что западные державы не в состоянии остановить этот процесс. Все их надежды были обращены на Советский Союз, обладавший необходимой мощью. Следует вспомнить, что начало 30-х годов – это еще и время глубокого кризиса капитализма, породившего массовую безработицу. Дональд и его соратники, как выходцы из благополучных и даже богатых семей, чувствовали себя виноватыми, ответственными за нищенскую жизнь большинства людей. Они были совестливые люди, и по этой причине готовы были посвятить свои жизни светлому, как им казалось, будущему других людей. Это будущее они связывали с Советским Союзом, с идеями коммунизма»308.

После окончания учебы в университете Маклэйн намеревался заняться изучением истории христианства (он усматривал много общего между христианскими и коммунистическими идеалами), а одновременно активно работать в коммунистическом движении Британии. Однако в Москве по-другому смотрели на дальнейшую судьбу выходца из верхушки британского общества.

Маклэйну было настоятельно рекомендовано выйти из компартии и постараться устроиться на службу в Министерство иностранных дел Англии, где он мог рассчитывать на блестящую карьеру.

В 1934 году Маклэйна зачисляют в Форин офис, откуда в Москву вскоре начинает поступать ценная информация, нередко докладывавшаяся лично Сталину.