Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение
Без решения транспортной проблемы Кавказский фронт не мог наступать. 2 (15) октября 1916 г. исполняющий обязанности начальника Трапезундского округа С. Р. Минцлов записал в своем дневнике: «С досадой просматриваю газеты – чушь в них порется неистовая! Так, между прочим, “затишье” на нашем фронте ими истолковывается как результат слабости турок и сильных потерь у них. В действительности же мы стоим на месте только потому, что сами не можем идти дальше, так как не можем снабжать армию всем необходимым для нее; войска теперь получают половинные рационы. Подвоз к армии мыслим только вьючный; лошадь поднимает самое большее 4 пуда, расстояние же до фронта стало таково, что для перехода в оба конца ей необходимо иметь для себя почти 4 пуда фуража, ибо на всем протяжении дорог нельзя найти ни былинки травы или сена… Нам здесь важнее всего дороги, и притом не от ненадежного моря, а прямиком от Карса и закавказской линии. А мы до сих пор не имеем даже колесного сообщения с Батумом!»8
28 июня (11 июля) император подписал рескрипт на имя Эбергарда – по состоянию здоровья тот был снят со своей должности. Отставка была почетной – адмирал был назначен членом Государственного совета и получил орден Александра Невского с мечами и бриллиантами9. Его преемником в тот же день был назначен Колчак10. 10 (23) августа 1916 г. Ставка дала новому командующему флотом указание подготовить средства для одновременной перевозки трехдивизионного корпуса с тыловыми учреждениями11. За неделю до этого Колчак в своем докладе на имя начальника морского штаба Верховного главнокомандующего представил свои соображения по этой теме. По его подсчетам, для перевозки в два рейса десантной армии в 6 дивизий, 6 артиллерийских бригад с обозами и 3 артиллерийскими парками требовались транспорты общей грузоподъемностью в 16 млн пудов. Флотилия Хоменко насчитывала к этому времени 105 транспортов, способных перевезти 18 млн пудов груза. Тем временем только для снабжения населения Поти и Батума ежемесячно требовалось 12 транспортов – 180 тыс. пудов, а для 5-го Кавказского и 2-го Туркестанского корпусов – 48 транспортов – 300 тыс. пудов в месяц. Командование Черноморским флотом предупреждало, что в случае, если требования по снабжению Кавказской армии превысят цифру в 10 млн пудов, транспортная флотилия не сможет его обеспечить. Десантная операция могла быть проведена только лишь при условии отказа от всех перевозок по Черному и Азовскому морям12.
Эти выводы основывались на расчетах, сделанных самим Хоменко по приказу Русина. Командир транспортной флотилии подготовил их еще 28 июня (11 июля) 1916 г. За исходные данные были взяты показатели перевозки 123-й пехотной дивизии и 127-й артиллерийской бригады: 1158 офицеров, 59 751 солдат, 13 110 лошадей и 1368 голов скота, 3611 повозок и орудий. На сорока двух приспособленных для такого рода перевозок транспортов не хватало места на 24 751 солдата, 6010 лошадей и 2111 повозок. Количество транспортов, годных для перевозки войск, могло быть увеличено путем переоборудования еще тридцати одного, десять из них обслуживали флот как угольщики, морские тральщики и т. п. Для подвоза продовольствия трем дивизиям требовалось не менее шести транспортов в месяц. Это было все, что могла дать флотилия, не останавливая срочных перевозок, снабжения Кавказской армии и самого Черноморского флота. Кроме того, оставалась еще и проблема десантных средств. Раз планируемый десант был в три раза больше предыдущего, необходимо было в три раза увеличить и средства высадки. Следовательно, если во флотилии было 50 десантных ботов, необходимо было заказать еще 100. Боты при высадке буксировались паровыми катерами из расчета 1 катер – 3 бота. Во флотилии было 10 катеров, 25 было заказано на заводах Юга России, а 15 решено было взять с кораблей флота. Готовность заказа определялась на октябрь 1916 г.13
Новый командующий флотом обратил особое внимание на безопасность плавания. Весной 1916 г. резко возросли потери от действий германских подводных лодок – им удалось потопить 30 русских пароходов. Колчак считал необходимым перейти от обороны от подводных лодок противника к их уничтожению14. В результате были значительно усилены минные постановки у входа в Босфор. 20 июня (3 июля) подводный заградитель «Краб» установил у входа в Босфор 40 мин15. Вслед за этим под надежным прикрытием с моря к минированию приступили надводные корабли. На этот район выпало до 40 % всех минных постановок на Черном море. В 1916 г. было поставлено 1948 и в 1917 г. – 2220 мин16. Офицер «Краба» вспоминал: «Подходы к проливам буквально кишели минами. На этих минах подорвалось множество вражеских транспортов и вооруженных пароходов. Сам “Гебен”, сделав как-то попытку выйти в море, подорвался сразу на двух минах, что надолго вывело его из строя, поскольку дока для него в Стамбуле не было. После этого немецкие крейсера вообще перестали появляться в Черном море, где полностью господствовал наш флот»17.
Не был забыт и Варненский порт. 5 (18) августа 1915 г. из Севастополя вышла подводная лодка «Тюлень». Она была направлена с разведывательной миссией к Варне. 7 (20) августа лодка исследовала германо-болгарские позиции в Варненском заливе, на основании этих данных сюда был направлен «Краб»18. 18 августа (2 сентября) он выставил у входа в порт 30 мин19. Вскоре на минных позициях под Варной начали подрываться болгарские корабли (2 миноносца и 1 спасательный катер), а затем к городу подошла русская эскадра, установившая плотную минную завесу. Русские корабли выставили 600 мин. На одной из них подорвалась немецкая субмарина «UB-45»20.
Скрытые постановки мин не удалось продолжить – «Краб» после этого похода пришлось направить на длительный ремонт, в котором он простоял до конца войны21. В целом подводный минный заградитель оказался неудачным экспериментом – за всю войну им было поставлено не более 1 % от всего количества мин, остальное выпало на надводные корабли (54 % – минные заградители, 22 % – тральщики типа «Эльпидифор», 19 % – миноносцы и 4 % – катера)22. Всего в результате действий русских моряков немцы потеряли шесть субмарин из имевшихся у них здесь восьми. Активность противника на Черном море быстро сошла на нет. С июля по декабрь 1916 г. был потерян только 1 пароход, оставшиеся подводные лодки после этого уже не выходили через Босфор23.
К осени 1916 г. Колчак надеялся максимально разгрузить флот от перевозок и подготовить все необходимое для будущей экспедиции. Он предлагал: 1) увеличить полномочия командующего флотом; 2) мобилизовать все баржи и парусники для каботажных перевозок на Кавказе; 3) срочно завершить строительство железной дороги и шоссе Батум – Трапезунд; 4) перенести основную нагрузку перевозок к Батуму с морского транспорта на железные дороги; 5) срочно построить возможно большее количество буксирных палубных барж24. Кроме того, можно было рассчитывать и на часть средств Экспедиции особого назначения – к октябрю 1916 г. она имела 50 пароходов (из них 11 транспортов), 5 катеров, 7 паровых шаланд, 4 землечерпалки, 85 барж, плавкран и 43 подчалка. Личный состав экспедиции обладал значительным количеством обученных, опытных кадров – 2 адмирала и 2 генерала, 24 штаб-офицера, 99 обер-офицеров, 7 врачей, 6 чиновников, 6 прапорщиков, 12 кондукторов, 554 унтер-офицера, 3183 рядовых25.
Румыния. Вопрос о выступлении решен
Пока шла работа по усилению готовности флота к проведению десантной операции, Ставка опять возвращалась к румынской проблеме. По свидетельству Гурко, Алексеев предлагал румынскому правительству не разбрасывать свои силы по нескольким направлениям, сократить линию будущего румынского фронта с целью высвободить часть румынской армии для решающего наступления1. По мнению Писарева, этим направлением была Трансильвания2. Таким образом, Алексеев существенно отошел от своей апрельской позиции в части неприятия плана действий румынского Генерального штаба. Жанен ссылается на слова Николая II о том, что его начальник штаба вновь начал разработку румынского вопроса, не веря в конечный результат, но постепенно втянулся в работу3. 5 июля 1916 г. Бьюкенен сообщает в Форин Оффис и Баркли, что надежда румын получить стотысячную русскую поддержку несостоятельна. Алексеев, по информации британского посла, сообщил Татаринову, что немцы уводят свои части с Балкан и что русские войска найдут лучшее применение на своем фронте4. Положение Дунайской монархии с началом Брусиловского наступления ухудшалось день ото дня, и в Могилеве казалось, что выступление Румынии действительно может стать решающим. В Бухаресте поначалу скептически смотрели на успехи русского оружия и не верили в конечный успех. Особенно критически был настроен Братиану5.
Тем не менее внешне позиция Румынии претерпевала определенные изменения. Начальник румынского Генерального штаба генерал Димитру Илиеско заявил о готовности объявить начало мобилизации на 40-й день после прихода первого состава с боеприпасами из Архангельска. 4 июля Алексеев сообщил французскому представителю о готовности немедленно отправить поезд с поставленными в Архангельск из Франции боеприпасами в Унгены6. Он хотел таким образом доказать французам, и прежде всего Жоффру, что разговоры о транспортной неразберихе на русских железных дорогах, распространяемые румынской стороной для оправдания своей непоследовательной позиции, не имеют под собой оснований.
